Еда. Отправная точка. Какими мы станем в будущем, если не изменим себя в настоящем? - Уилсон Би
Когда он стал есть молочную смесь в сочетании с грудным молоком, началась прибавка веса. По рекомендации медсестры за два месяца до операции мы кормили его разными пюре с ложечки. Он быстро их полюбил. Казалось, для него было облегчением питаться густой пищей. Ему нравилась морковь, пюре из банана, всевозможные смешанные пюре. В шесть месяцев ему успешно наложили швы на небо, и он научился глотать, как другие. Медсестры сказали, как только он станет достаточно есть, его выпишут домой. Он научился есть овсянку и брокколи, тушеную говядину и чечевицу разных видов. Сын чувствовал себя отлично.
Проблема была во мне. Оглядываясь назад, я понимаю, что раньше постоянно беспокоилась о его кормлении.
Когда сыну исполнилось полтора года, у него появились классические капризы относительно еды, через которые проходят почти все дети.
Но возникли новые трудности, когда мужа направили работать за границу, и наша семья на десять недель переехала жить в другой город. Младший сын был самым капризным из всех моих детей. Блюда, которые раньше ему нравились, теперь летели на пол. В то же время он зациклился на сладких продуктах, выпрашивая сахарный творожок и имбирных человечков. Он называл их «бегунками» – как в сказке «Имбирный человечек»: беги, беги что есть духу. Может, он завидовал способности имбирного человечка от всех убегать. В его случае это он хотел сбежать от самой пищи. Вместо того чтобы спокойно переждать, пока все само собой не уладится, как советуют во всех книгах по воспитанию детей, а вместе с ними и мой здравый смысл, я начала форсировать события.
Сначала я заставляла его съесть «только одну ложечку», наполненную чем-то таким, что я знала, ему нравится, приговаривая «М-м-м» голосом клоуна. Сначала этот трюк удавался. После первого раза кормления спагетти с соусом болоньезе или чем угодно он вспоминал этот вкус и доедал сам. Но все чаще я стала замечать мотание головой даже после первой пробы. Мысль о том, что ребенок не ест, была ужасной. Может, нужно было другое блюдо, думала я, вклинивая ложку промеж его маленьких сжатых зубов. «Вспомни! Ты любишь морковку!» Но он не вспоминал.
«Я считал тебя плохой матерью», – сказал мне один знакомый на обеденной вечеринке, увидев, как я пытаюсь засунуть еду ребенку в рот. Чем больше я это делала, тем менее разнообразным становился его выбор блюд. Он даже стал отказываться от пирога.
Я сходила с ума, когда думала, как мало сын получал белка и как много сахара. Был период, когда он соглашался есть только бананы, имбирные пряники, маффины, сухие хлопья и йогурт.
Это были продукты, которые я не заставляла его есть, а значит, он мог ими наслаждаться. Сейчас меня бросает в дрожь при мысли о том, как это должно быть страшно, когда большой властный человек нависает над вами, втискивая ложку между зубов. «Самый ужасный аспект отнимания от груди, как мне кажется, – заметила Жермен Грир в своей лекции в 1989 году, – это когда пытаются договориться, приставив нож к горлу» {238}. Если разыгрывать сценку, будто ложка – это поезд или самолет, это только усугубит ситуацию: вам понравилось, если бы ваш рот использовался в качестве взлетной полосы? Взрослые, которых попросили вспомнить, на что похожи эмоции принудительного кормления, отметили злость, унижение, предательство. Насильственное кормление – это преступление в порыве страсти, основанное на желании родителя увидеть, как ест его ребенок. Так бывает во всех преступлениях, совершенных в порыве страсти, когда нарушитель ослеплен и не хочет признавать право на свободу любимого человека.
Заставляющий человек всегда в какой-то мере себя оправдывает (мне ли это не знать!). В 2001 году психологи попросили группу студентов вспомнить моменты из детства, когда их заставляли есть {239}. Более чем две трети студентов смогли вспомнить, что хотя бы раз их принуждали есть. Почти в каждом случае студенты говорили, что воля родителей «ставила своей целью принести пользу ребенку». Самые распространенные доводы: нельзя выбрасывать еду в мусорное ведро, необходимо разнообразить рацион питания малыша и следует обеспечивать ребенку здоровое питание («мы волнуемся за твое здоровье, когда ты не ешь»). Иногда причиной принуждения являлась… традиция. Не менее пяти студентов из университета в пригороде Далласа заставляли есть коровий горох на Новый год, поскольку, согласно местным поверьям, этот ритуал приносит удачу. Одного студента обзывали «неамериканцем» потому, что он не хотел есть хот-дог в День независимости. Чаще всего принуждали есть овощи (49,5 %) и красное мясо (15,9 %).
В нашей семье отказались от привычки принудительного питания. Я отступила, и у моего сына постепенно начал расширяться список любимых продуктов.
На протяжении следующих месяцев он снова учился любить морковь, когда я готовила ее на пару и приносила на детский стульчик. Я представляла ее как сюрприз, предлагая попробовать, если он хочет, но не заставляя это делать. Я отходила на безопасное расстояние, будто только что зажгла фитиль фейерверка, пока он спокойно брал овощи в руку.
Не сомневаюсь, вы никогда не поступали так безрассудно и жестоко с ребенком. Существуют другие, более мудрые способы побудить ребенка питаться. Как показал опрос матерей дошкольников, проведенный в 2011 году, 86 % использовали «словесное стимулирование» и 54 % использовали «физическое стимулирование» при кормлении детей {240}. Словесное стимулирование могло означать что-то вроде «Ты не выйдешь из-за стола, пока не доешь». Физическое стимулирование могло включать в себя кормление с ложечки ребенка, которому это уже не надо, или накалывание для них еды на вилку. Другое исследование показало, что многие родители считали, что принуждение или попытка обманом заставить ребенка поесть было обычной стратегией во время еды. Это и впрямь выглядело совершенно обоснованным. Все понимают огромную разницу между тем, чтобы высечь ребенка, если он не доест тарелку лука-порея, и тем, чтобы уговорить его съесть еще три ложки.
Однако исследователи утверждают, что даже легкое вербальное принуждение изменяет взгляд ребенка на еду. Лиэнна Берч и ее коллеги в течение 11 недель проводили эксперимент, в ходе которого детей в Пенсильвании заставляли есть суп и давали есть суп без принуждения {241}. Для эксперимента было выбрано два супа: с мускатной тыквой и с кукурузой. Половину детей заставляли есть только тыквенный суп, а вторую – только кукурузный. В ситуации, когда на детей оказывалось давление, взрослые спокойно напоминали им четыре раза с интервалом в одну минуту доесть суп. Ситуация без давления была точно такой же, кроме того, что взрослые не делали никаких напоминаний детям. Исследователи оценили количество съеденного супа, а также комментарии, которые делались при этом. Влияние воздействия зависело от самого ребенка. Многие с радостью встречали вызов, говоря что-то вроде: «Ух ты! Желтый суп! Я думаю, что могу съесть желтый суп!» и с гордостью показывали исследователям пустую тарелку. Но большая часть комментариев (157) в ситуации давления были негативными. Дети говорили что-то вроде: «Фу, снова желтый суп» или «Я уже говорил, что мне он не нравится». Когда им велели доесть суп, один ребенок сказал: «Вы всегда так говорите, а я не хочу это делать. Это так раздражает» {242}.
Дети, не испытывавшие негативных эмоций, съедали значительно больше супа любого вида, если их не заставляли это делать. Со временем дети стали меньше хотеть есть суп, который они ассоциировали с принуждением.
Другими словами, как часто случается, эффект давления дает результат, обратный тому, которого мы добиваемся. Желание любящего родителя видеть, что ребенок хорошо ест, ослепляет так, что мы не видим, как ставим преграды на его пути. В Пекине бабушки и дедушки думали, что сделают своих внуков здоровыми, стараясь накормить их досыта. Люди, заставляющие есть, думают, что могут научить ребенка быть менее придирчивым. В обоих случаях такие стратегии приводят к обратным результатам.
