Эльчин Сафарли - Рецепты счастья. Дневник восточного кулинара (сборник)
А вот Панда не верит в спасителей. Она возмущается: «Надо самому себя вытягивать, а не ждать кого-то. Нельзя зависеть от другого человека. А вдруг он уйдет? И ты снова опустишь руки? Нет спасителя в вопросах сердечных. Есть те, кому мы откроемся после того, как сами себя спасем». Я отмалчиваюсь, но внутри продолжаю настаивать, что слово «спасение» не обязательно воспринимать буквально.
По утрам на соседней улице нас с Айдынлыг встречает Беяз. Этот симпатяга с воспитанием аристократа не подбегает с просьбой покормить его. Он чинно приветствует нас, отвечает на мои вопросы вилянием хвоста и движением ушей, после чего гордо принимает порцию мяса. Айдынлыг не ревнует, но и близко не подпускает к себе белоснежного кавалера. Беяз уже пятый год живет на улице, он на учете в приюте, привит и здоров. Два раза его хотели забрать в семью, но Беяз выбирает свободу.
Свобода жить сердцем – вот к чему надо стремиться. Вот что мне предстоит отвоевывать.
Мысленно уношусь в детство, где вижу Пярзад, нашу странную соседку-художницу. Я каждое утро встречал ее на берегу моря. И сейчас отчетливо вижу, хотя уже другая жизнь и другой город. Вот Пярзад сидит, прислонившись к старой перевернутой лодке. На лодке – потрескавшаяся голубая краска и надпись Fond de l’air[30]. На Пярзад – юбка фиолетового цвета, широкий пиджак из сиреневой шерсти, голова обтянута платком, а ноги – босые. Как всегда после ухода лета. Она все еще не может смириться, что песок на берегу уже даже не теплый и в цвете изменился. С золотисто-желтого на уныло-коричневый.
Я здороваюсь с ней, а она в ответ только тихо ворчит: «Вот она, суть человеческой натуры, – мы всегда отдаем что-либо, надеясь получить что-то взамен. Ну здравствуй-здравствуй. А ведь настоящая любовь бескорыстна: ты любишь, потому что не можешь не любить. И все остальное перестает быть важным на фоне этого чувства».
Как же она права.
Пять дней
«Я благодарна тому, кто меня бросил. Три года назад у меня обнаружили опухоль в поясничном отделе позвоночника, не могла передвигаться, слегла. Врачи прогнозировали инвалидность… Он был со мной ровно пять дней. Пять дней готовил еду за меня, прибирал дом за меня, верил в исцеление за меня же. На утро шестого муж ушел. Оставил на тумбочке записку: «Не ищи меня. Поправляйся». Я улыбнулась и решила, что это конец жизни. Это было действительно концом. Сейчас уже не помню себя тогдашнюю. Переродилась? Вторая жизнь? Не знаю, что вернее… Иногда счастье может открыться нам в потере».
Она живет на улице Противостояния в Стамбуле. В маленьком домике с сиреневым садом. Жители этого района определяют наступление весны по аромату из сада Нургюн. Она посадила сирень в саду в тот день, когда ей не хватало жизни, – так Нургюн сопротивлялась смерти. И у нее получилось.
«Я выбросила пакет с лекарствами, разрезала на кусочки снимки позвоночника, удалила из телефона номера врачей, знахарей, психотерапевтов и пошла в магазин за саженцами сирени. Купила, рассадила, ухаживала и ждала первых цветов. Прошел год, наступила весна и началось первое цветение моего сада».
Нургюн живет с сыном и двумя собаками. Победила она свою болезнь духовными практиками, гимнастикой и ходьбой. «Мечта не может не исполниться – если не исполнилась, значит, и не мечтой была. Желание не может остаться неосуществимым – если не осуществилось, значит, не принесло бы блага, или мы… просто сдались, струсили, испугались. Я понимала, что у меня нет альтернативы, можно только жить дальше, насколько хватит сил, пусть и прихрамывая. Смерть – это неинтересно. Поэтому заставила себя подняться и начала на четвереньках мыть полы! Странное ощущение: вытирала пыль с деревянных досок, и мне казалось, что я вымываю из себя горечь. Стоять на своих двух и передвигаться я начала спустя полгода».
У Нургюн красивые пальцы. Тонкие, чуткие, с крепкими ногтями, которые она каждый день покрывает разными цветами. «Лаки – моя мания. Ими я закрепляю свои настроения. Вот сегодня захотелось всего оранжевого. Сходила на рынок, купила апельсины, приготовила лимонад из них и испекла пирог. Оранжевый лак для ногтей стал дополнением моего настроения. Мы сами определяем цвет своей жизни».
«Знаешь, когда Явер бросил меня, я его возненавидела. Истерила. Выбросила на помойку все его вещи, фотографии, подарки. Хорошо, что сын всего этого не видел, – сестра забрала его к себе на время моей болезни. Наивная, я думала, что, если я расстанусь со всем, что его напоминает, мне полегчает. Глупости. Все в нас, внутри, – и плохое, и хорошее. С Явером я прошла от любви до ненависти и обратно от ненависти до любви. Да, я его люблю. За все хорошее, что было, за сына и за то, что он… бросил меня. Он, сам того не зная, изменил мою жизнь к лучшему. Я проснулась – перестала быть зависима от мужчины, материально, психически, эмоционально.
Благодарна Яверу, но нам больше не по пути. Он приходил. За прощением. У него обнаружили рак. Я налила ему горячего супа, обняла и сказала, что давно простила. «Лучше попытайся простить себя, Явер». На заработанные деньги я купила ему путевку в Индию. Молюсь за его выздоровление. Но многое в этом зависит от его желания».
Мы сидим в ее сиреневом саду. Здесь на удивление тихо, хотя в десяти шагах от дома Нургюн автомобильная трасса, а дальше – торговый центр.
На столе чай из шиповника и пирог со спаржей.
«Ничего невозможно в себе подавить, а вот переделать – да, вполне. Дай время этому состоянию, пусть оно само вытечет из тебя, выветрится или перерастет в какое-то благо. Несчастная любовь с годами становится «красивой болью», которая многому учит. Недавно я встретила мужчину, мы понравились друг другу. Мне на мгновение стало страшно, что если я влюблюсь снова, то непременно в итоге разочаруюсь. Но через еще мгновение я поняла, что это просто страх, обычная мысль, – и прогнала ее. Я готова к новому счастью. И каждый из нас достоин этого – не сомневайся».
Надежда – это дыхание
«Ко мне вчера заходила Эбру из третьей квартиры, за чаем и советом. Я не даю советов, но могу ответить на вопрос, опираясь на свой опыт. Она удивилась, когда я ей об этом сказала. “Как же так? Я ждала именно совета. Ты ведь такая гармоничная, спокойная…” Мне стало смешно. Мало того что люди видят только внешнюю оболочку, так еще и думают, что гармония – это какой-то мгновенный эффект, легкое приобретение, как новый костюм примерить. Мало кто понимает, что это нелегкая работа над собой, своим отношением к себе и над тем, что происходит вокруг. А еще меньше – кто хочет принимать такую повседневную рутину, как “работа над собой”. Люди ждут быстрого результата, не понимая, что счастье – это сам путь, а не конечный результат».
Моей тетушке Гумрал шестьдесят четыре года. Двадцать четыре года назад она переехала с сыном Давидом в Стамбул. Давид – умница. Работает в посольстве США и одновременно вместе с женой руководит Фондом помощи бездомным животным. Гумрал вырастила его одна – муж бросил семью, узнав, что у ребенка отсутствуют пальцы на одной ноге. «Мне не нужен сын-калека».
«Ты не представляешь себе, насколько сильной была моя ненависть. Я два года проходила с флаконом кислоты в сумочке – хотела при встрече плеснуть ему на пальцы рук. Но он сбежал в Россию. К счастью. Сейчас я понимаю, что Всевышний уберег меня, хотя на тот момент я отказалась от веры в справедливость и была обижена на мир.
Только сейчас, спустя тридцать лет, я поняла, что тот урок был абсолютным благом. Окрепла, мой сын, казалось бы, инвалид, нашел себя в жизни, и я научилась прислушиваться даже к слабому шепоту внутри себя, следовать ему. Мы воспринимаем смирение как поражение, а на самом деле только со смирения начинается победа».
Однажды, лет пять назад, тетя Гумрал гостила у нас на даче. Мама в контексте какого-то разговора с ней обронила фразу: «Ты была тогда такой несчастной…» Помню, тетя встала из-за стола и сказала: «Сария, ты говоришь о том, о чем не знаешь. Я была не несчастной, а несчастливой. Это разные вещи».
Мы вспоминаем с тетушкой Гумрал тот вечер на даче, и она смеется, отрезая мне кусок орехового пирога.
«Знаешь, почему я тогда так рассердилась? Слова твоей матери меня не обидели. Скорее, меня задело само определение “несчастная” – оно безысходное, беспросветное. Будучи несчастливой, я всегда подсознательно хотела обрести спокойствие в себе, чтобы не враждовать с миром. С собой в мире – и с миром в мире, понимаешь?
Да, родной, я хотела стать счастливой даже в самые тяжелые времена. А это желание и есть то, что вытягивает нас из болота, поднимает с самого дна. Надежда, которая всегда живет в душе человека. Надежда – как дыхание. Пока оно есть, есть и надежда».
Я спрашиваю тетушку Гумрал о ее желаниях. «Они ведь у тебя остались?» Тетушка долго смеется, а потом признается, что хочет научиться танцевать латиноамериканские танцы и отпраздновать на Кубе свой день рождения. На берегу океана. «И чтобы на торте непременно была одна свечка». Мы выходим на балкон, там льет как из ведра, а полицейский на проезжей части поспешно натягивает на себя желтый дождевик.
