Питер Кроукрофт - Артур, Билл и другие (Все о мышах)
Это сразу заставляет вспомнить различное поведение у отдельных особей в мышином доме - то, как у некоторых потребность исследовать помещение была так велика, что в драке они первоначально оказывались в невыгодном положении. Совершенно ясно, что решение вопроса о том, является ли данная мышь хорошим бойцом или нет, зависело как от условий, так и от критериев, применявшихся наблюдателями. Гинзбург и Олли изучали не только боевую способность мышей, но и стремление к исследованиям, поскольку, с точки зрения мышей, такой вещи, как "нейтральная" клетка, вообще существовать не может. Эти авторы сочли первое вставание на задние лапки признаком подчинения и записывали такой мыши поражение. Возможно, если бы черным мышам, агути и альбиносам было позволено самим разобраться между собой не в клетке, а в большом помещении, победителями вышли бы альбиносы.
Клетка-дом и воздействие определенных условий, наблюдавшееся и в опытах с лабораторными мышами и в наших собственных, заставляют вспомнить территориальное поведение некоторых птиц. Это воздействие должно было бы привести к распределению мышей-самцов по индивидуальным участкам. Почему этого не происходило? Но прежде требовалось показать, что мыши вообще последовательно защищают свои владения от вторжения чужаков. Результаты наблюдений скорее доказывали, что мыши организуются в группы со сложными взаимоотношениями доминирования - подчинения, как некоторые стайные птицы.
Статей о драках лабораторных мышей имелось немало, но эти исследования проводились психологами, чей предопределенный подход к материалу обусловливал его истолкование в плоскости, совершенно чуждой зоологу. Если драка происходила в отсутствие "объекта-цели", например пищи, она объявлялась "спонтанной, или неконкурентной", дракой. Она исследовалась в связи с "фрустрацией"13 и - тоже фрейдовским - "врожденным стремлением к разрушению"! Опыты по большей части ставились и излагались очень хорошо, но, поскольку авторов интересовали абстракции, а не мыши, нам от них помощи не было никакой.
Читая описания подобных исследований, я всегда испытываю неловкое чувство. Мне представляется дикарь, который исследует будильник путешественника: после того как он разберет будильник на части, чтобы узнать, почему он тикает, никакие размышления над пружинками и колесиками уже не помогут ему понять, для чего служила эта вещь. Культурные традиции исследователя оказывают неизбежное воздействие на его наблюдения, даже когда он прошел научную подготовку.
* * *
Я поместил лабораторных мышей в мышиный дом и наблюдал за их поведением в таких же условиях, в каких находились дикие мыши. Сначала они были менее активными - они действительно занимались предварительным обнюхиванием и взаимным обследованием, и действительно казалось, что они не склонны драться. Однако вскоре в них проснулся "ветхий Адам", и они поголовно начали вести себя как настоящие мыши. Их агрессивность росла очень быстро - драки и преследования незамедлительно создали и среди них "общественный порядок", характерный для диких мышей. Вскоре уже появился деспот и принялся разгуливать по комнате, задавая трепку каждой мыши, которая попадалась ему на пути.
Я потратил некоторое время, наблюдая драки лабораторных мышей в маленьких клетках, так как хотел поближе рассмотреть боевые позы и положения, замеченные Ури-хом, а также Гинзбургом и Олли. То, что я видел, вполне соответствовало их сообщениям. Но поскольку я начал с наблюдений за мышами в менее стесненных условиях, меня, разумеется, в первую очередь интересовали последствия содержания в тесноте. Я не понимал, каким образом даже самый тщательный анализ всех подробностей драки в таких условиях может помочь открыть ее назначение.
Следующий случай ясно показал, насколько мало изменились боевые способности лабораторных мышей под воздействием "одомашнивания", захватившего многие поколения. У меня жила небольшая группа "одомашненных" самцов, и, пока я отсутствовал, к ним снаружи пробрался дикий самец. Он перелез через загородку у двери и очутился среди группы мышей крупнее, чем он, и непривычной расцветки. Уже одно их превосходство в весе должно было лишить его всех преимуществ, которые могла дать ему жизнь на воле, и, когда я обнаружил его, он находился на самой нижней ступени иерархической лестницы. Было очень странно видеть, как дикую мышь гоняет по всей комнате доморощенная.
Гораздо больший интерес для меня представлял небольшой опыт, который я поставил в выгородке14, сооруженной из металлических листов на бетонном полу. Этот опыт, казалось, свидетельствовал в пользу моих априорных выводов о роли драк. Выгородка делилась пополам поперечным листом, который можно было вынуть, и в этом листе была сделана подъемная дверца размером в квадратный дюйм. В каждое отделение была помещена одна лабораторная мышь. Когда они пробыли в своих отделениях несколько недель, я открыл дверцу.
Эта дверца уже давно интересовала обоих самцов, так как она создавала неровность в стене их отделений, и теперь они быстро обнаружили, что она открыта. Самец Б (справа) всунул мордочку и плечи в дыру, и на него тут же накинулся самец А, который погнался за ним через дыру в его собственное отделение. Затем произошла драка на задних лапках, и А убежал на свою половину. Некоторое время спустя Б пролез в дверцу и начал исследовать отделение А. Как только А его заметил, он сразу же бросился на него, последовала драка на задних лапках, и Б отступил на свою половину.
После этого началась забавная схватка у самой дверцы: оба они распластались перед ней, и каждый по очереди всовывал в отверстие нос, а другой этот нос кусал, и нос поспешно отдергивался. За несколько минут я получил ясное представление о территориальном поведении лабораторных мышей. Но когда я вынул перегородку, самец Б быстро установил свое господство над всей выгородкой. Самец А был способен защищать свою территорию, пока у нее была почти неприступная материальная граница, но после удаления этой границы он уже ничего не мог сделать.
Такой же опыт я провел с двумя парами диких мышей. Потребовалось всего несколько минут после того, как была открыта дверца, чтобы один самец установил свое господство в обоих отделениях и начал гонять подчиненную мышь через дверцу туда и сюда. Это было горькое разочарование. И прошло много времени, прежде чем я понял, почему оно было неизбежным.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Они говорят, что от меня воняет. Так. вот что я тебе скажу: по мне, от вас всех тоже воняет.
К апрелю 1952 года мы провели целый ряд этих довольно примитивных опытов с различными мышами, и у нас начало складываться ясное представление о том, как ведут себя мыши в такого рода искусственных условиях. Но наблюдения над такими группами не говорили нам ничего определенного о поведении мышей, когда отсутствует перенаселенность - в тот критический момент, когда создается популяция.
Помимо работы в Ругэме, у меня были и другие дела. Мне было необходимо поближе познакомиться с работой "специалистов по борьбе с грызунами", чтобы понять, как она выглядит на практике, а не только в отчетах. Я хотел понаблюдать за окуриванием и провести ряд небольших исследований. Все это отвлекало меня от работы в мышином доме.
Настал момент, когда мне и Фреду пришлось проститься с мышиным домом на продолжительный срок. Всегда бывает очень неприятно, когда аппаратура простаивает, и, чем оставлять комнату пустой, мы решили попробовать что-нибудь "на авось". И вот 15 апреля мы снова уложили на пол рейки, присыпали их зерном и впустили в помещение две пары взрослых мышей. Как будет приятно, самодовольно говорили мы, если через месяц-другой мы обнаружим, что обе пары обосновались в разных углах комнаты.
Когда 17 июля мы вернулись, то обнаружили, что один из самцов лежит посреди пола дохлый - хотя это слово тут несколько слабовато15. Рейки были сдвинуты, что свидетельствовало о свирепости драк. Самец-победитель жил с двумя самками в огромном гнезде в углу комнаты. В гнезде был помет из четырех мышат.
Мышата обросли шерстью, глаза у них уже открылись, и можно было ожидать, что они оставят гнездо в ближайшую неделю. Мы решили, что будет недурно этим воспользоваться. Нам надо было знать, как далеко отходят от гнезда мышата, когда мать перестает их кормить, поскольку это было важно для успешного применения ядов. Если, как предполагалось, мыши передвигаются мало, то молодые тем более могли остаться возле гнезда и избегнуть отравления. Никто еще не собирал данных о передвижениях диких мышат. Посвятив несколько ночей наблюдению за этим пометом, мы могли извлечь немалую пользу из потерянного времени. Помнится, я тогда подумал, каким нелепым показалось бы постороннему человеку мое намерение не спать три ночи подряд ради того, чтобы наблюдать, как мышата впервые выйдут погулять из своего гнезда. Но тут я вспомнил, что некоторые люди с удовольствием тратят гораздо больше времени в менее удобных условиях, лишь бы увидеть, как из норы впервые выйдут барсучата. В конце-то концов только мода и случай решают, какие животные изучаются, а какие остаются в небрежении. Я же всегда считал, что мне очень повезло, если мне платят за то, что я сижу и наблюдаю за животными, пусть даже за обыкновенными мышами.
