Питер Кроукрофт - Артур, Билл и другие (Все о мышах)
История борьбы с грызунами в Англии и административные изменения, к которым привели в основном именно изыскания Бюро, изложены Элтоном в предисловии к многотомному труду "Борьба с крысами и мышами", вышедшему в 1954 году в издательстве "Кларендон Пресс". В третьем томе (редактор Г.Н. Саузерн) подробно описываются исследования домовой мыши и не только сообщаются данные о величине ущерба, причиняемого мышами, но и перечисляются причины, затрудняющие борьбу с ними.
Возможно, если бы на смену войне с Германией не пришла "холодная война", мыши вновь утратили бы важность с экономической точки зрения и правительственные учреждения прекратили бы их организованные преследования. Однако тогда было признано, что сохранение стратегических пищевых запасов остается национальной необходимостью и в дни мира.
Поскольку после окончания войны Бюро вернулось к своим экологическим исследованиям, обязанность вести изучение вредных грызунов и разрабатывать меры борьбы с ними перешла к секции грызунов отдела борьбы с вредителями при Министерстве сельского хозяйства и рыболовства. Функции этого отдела были в основном административными, и в его обязанности, в частности, входила защита от вредных насекомых и грызунов стратегических продовольственных запасов, хранившихся на так называемых "буферных складах"
На этих складах благодаря усилиям министерских специалистов по борьбе с грызунами крысы почти не заводились, однако с домовыми мышами не было никакого сладу и они причиняли значительные убытки. Главным было даже не то, что они поедали зерно, а то, что они портили мешки. Зерно высыпалось из дыр, и штабели мешков обрушивались. К тому же джутовые3 мешки стоят недешево, да и за то, чтобы собрать просыпавшееся зерно, также приходится платить.
Штат секции грызунов был очень мал, а его внимания требовали отнюдь не только мыши. Основные свои усилия секция сосредоточивала на крысах и кроликах, так как с государственной точки зрения эти зверьки представляли бoльшую угрозу, чем мыши, и, если учесть субсидии местным властям, обходились государству намного дороже. Однако в 1951 году был учрежден пост специалиста по мышам, и меня спросили, не желаю ли я его занять. Наиболее подходящим кандидатом я был потому, что работал в Бюро под руководством Саузерна, чьи исследования мне теперь предстояло использовать и дополнить.
Друзья предсказывали, что мне не понравятся ни мои новые обязанности, ни ограничения, которые налагает на человека государственная служба. Однако мои обязанности мне понравились, а мое начальство - сначала доктор Джон Ивенс, а потом доктор Юон Томас - предоставляло мне для их выполнения большую свободу. Как я убедился, "бюрократизм" государственной службы в значительной мере сводится к выполнению правил, без которых не может успешно функционировать ни одна большая организация. К тому же я скоро проникся симпатией к людям, чьи обязанности состоят в том, чтобы претворять парламентские законы в каждодневную будничную действительность. Я стал замечать, что начинаю наблюдать и за ними, а не только за мышами. Но в этой книге я намерен писать только о мышах.
* * *
Став чиновником, я скоро обнаружил, что превратился в удобную мишень для любого человека, которому приходило желание задать головомойку нашему министру или правительству. Раньше я и не подозревал, сколько неудовлетворенных жизнью людей находят разрядку своей ипохондрии, критикуя какое-нибудь государственное учреждение и изливая свое негодование в письмах в газеты или к членам парламента от своего округа. Эти письма обычно содержат вопросы, но ответы на них редко интересуют их авторов ведь, получив ответ, они вынуждены искать новый повод для волнений.
В газеты приходило немало раздраженных писем по поводу моей работы, которую их авторы называли пустым переводом денег. Если бы письма были адресованы мне - а узнать мой адрес было совсем нетрудно, - я мог бы объяснить пишущим, почему эта работа стоила затрачиваемых на нее денег. Или я хотя бы растолковал им, что она - не более пустой перевод денег, чем большинство исследований, которые проводятся в университетах и тоже на государственные средства, но тем не менее, как правило, не вызывают у графоманов такого возмущения. Научные исследования обладают одной странной особенностью: у них есть привычка рано или поздно оказываться полезными для кого-то или для чего-то, даже если никакой непосредственной пользы они как будто не приносят. Моя работа с домовой мышью теперь имеет почти такое же прямое отношение к проблемам воздействия радиоактивности на популяционную наследственность, как и к проблеме борьбы с грызунами-вредителями.
Мыши - прекрасная пища для репортерского остроумия, и газетчики очень скоро почувствовали, что из интереса нашего отдела к мышам можно извлечь броский материал. В целом репортеры оказались симпатичными людьми, и, когда я подробно объяснил им цель моей работы, они не стали меня слишком клевать. Даже Питер Симпл из "Дейли телеграф" оставил свою обычную сокрушающую иронию и написал обо мне в самом милом тоне. "В то время, когда наши лучшие умы занимает ракета с ядерным зарядом и дальностью полета пять тысяч миль, - писал он, - есть что-то умилительное в той непреклонности, с какой наше государство занимается исследованиями обыкновенных мышек". Авторы писем в газеты были более прямолинейны: "За свои шесть с лишним десятков лет я наслышался о множестве способов транжирить общественные деньги, но этот дает сто очков вперед любому из них".
Письмо, которое доставило мне самое большое удовольствие, было, однако, написано не графоманом, а неким известным землевладельцем, проживающим в своем поместье. "Сколько налогоплательщиков знает, например, о том, - вопрошал он редактора "Гэмпшир кроникл", - что наше оплывшее министерство сельского хозяйства, рыболовства и пищевых продуктов додумалось до того, что учредило станцию наблюдения за мышами? Есть ли предел их сумасшествию?" Мне очень понравился эпитет "оплывшее".
Когда в палате общин был задан вопрос о моей деятельности, представитель министерства ответил: "Станция наблюдения за мышами на Ругэмском аэродроме предназначена для изучения поведения и других биологических аспектов домовой мыши в условиях, аналогичных тем, которые существуют на зерновых складах и в хлебных ригах, в целях улучшения методов борьбы с вышеуказанными грызунами в подобных- местах" ("Хэнсард", 6 февраля 1956 года). Но к этому времени все было уже кончено, и мышиный дом прекратил свое существование. Таким образом, упоминания в палате лордов я удостоился только шесть лет спустя, когда ушел из Британского музея (отдел естественной истории), но это, как говорится, другая мышь.
* * *
Поскольку проводимые мною исследования должны были способствовать разрешению практических проблем борьбы с мышами в зерновых складах, свою "полевую работу" мне следовало вести в закрытом помещении. По зерновым складам меня возил закаленный борец с мышами, мистер Чадли, ведавший в нашем отделе подготовкой специалистов по уничтожению грызунов. Мистер Чадли сразу завоевал мою любовь, когда в первом же складе сделал стойку, понюхал воздух и объявил управляющему: "М-м-м. У вас тут есть мыши!" Слабый запах ацетамида чувствовался повсюду, а когда мы обследовали темные проходы между высокими штабелями, то обнаружили кучки обгрызенных зерен и экскременты. Сами мыши пребывали под надежной защитой гигантских штабелей.
Система хранения зерна и муки в джутовых мешках, сложенных штабелями, обеспечивает мышам самый лучший из возможных мышиных миров. Собственно говоря, если кто-нибудь решит спланировать мышиный рай, он создаст именно такие штабели. Зерно обеспечивает домовым мышам естественную и питательную пищу. Даже высушенное для хранения, оно дает им достаточно влаги, чтобы они могли спокойно жить и размножаться. Просветы между мешками соединяются в ходы и укрытия самого подходящего размера, а мешки сделаны из материала, идеально подходящего для гнезда. Если бы кто-нибудь нарочно решил обеспечить мышам полную безопасность как от специалистов по истреблению грызунов, так и от тех, кто хочет наблюдать их поведение, ничего лучше этих штабелей он все равно не придумал бы. Можно просидеть всю ночь внутри такого склада и не увидеть ни единой мыши.
Конечно, если бы склады кишели мышами, я мог бы и в них почерпнуть кое-какие полезные сведения, но дни мышиных буйств остались в прошлом: что бы там ни утверждали заядлые критики деятельности министерства сельского хозяйства, но усилия его специалистов по истреблению грызунов не остались втуне. И проблема - весьма мучительная - заключалась в поисках средств борьбы при невысокой зараженности, от которой никак не удавалось избавиться окончательно. Обычно мышей на складе было достаточно для создания потенциальной опасности, но недостаточно для того, чтобы изучать их, хотя бы даже и без непосредственного наблюдения за ними. А я, разумеется, не мог потребовать, чтобы люди, обязанные истреблять мышей, на некоторое время прекратили свою работу, дабы я попробовал собрать сведения, полезность которых вовсе не гарантировалась заранее. Я был в положении человека, который в час пик пытается остановить на шоссе машину, чтобы его подвезли.
