Александр Кузнецов - Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)
В память привития оспы самой императрице, а больше для рекламы оспопрививания по указанию Сената от 14 мая 1772 года была отчеканена мемориальная медаль,[196] на лицевой стороне её погрудное изображение Екатерины II, а на оборотной — храма Эскулапа, перед которым лежит поверженный дракон. На переднем плане представлена во весь рост вышедшая из храма с детьми императрица, показывающая России рубцы от привития оспы на правой руке; слева от неё — чуть приотставший наследник Павел. Над всей этой композицией дуговая надпись: «Собою показала пример», под обрезом, внизу — «октября 12 дня 1768».
Позднее, в 1805 году, по указанию императора Александра I была выбита персональная наградная медаль мулле Аджиеву за содействие по распространению прививания оспы в Астраханской губернии. На лицевой стороне, под лучезарным вензелем «А—I», увенчанным императорской короной, пятистрочная надпись на русском языке: «За полезное — мулле Асан — Даутъ Аджиеву — 1805 г.»; на оборотной — арабская вязь, рассказывающая о его стараниях.
Ещё позднее — при Николае I, 16 февраля 1826 года были отчеканены наградные медали «За прививание оспы» с ушком для ношения на левой стороне груди на зелёной ленте.
Эти медали подразделяются на шесть типов:
Золотая, диаметром 40 мм, без указания медальера.
Золотая, диаметром 40 мм, с надписью «А. П. Лялин».
Золотая, диаметром 40 мм, с надписью «Коп. В. Б.».
Золотая, диаметром 28 мм, без указания медальера.
Серебряная, диаметром 40 мм, без указания медальера.
Серебряная, диаметром 28 мм, с надписью Р. (резал) А. Лялин.
Золотые медали предназначались для награждения священников и чиновников, прививавших оспу. Серебряные — для прививальщиков-простолюдинов.[197]
Несколько позднее были отчеканены ещё два вида серебряных медалей диаметром 28 и 40 мм с надписями на финском языке. Они служили для поощрения прививальщиков оспы на территории Финляндии.[198]
Медали XIX века тоже присуждались Вольным Экономическим обществом. Выполнены они медальерами А. Клепиковым и А. Лялиным.[199]
Согласно статье 727 «Свода Законов Российской Империи за 1910 год» указывается, что «…Прививатели предохранительной оспы вообще, гражданского и прочего ведомств, награждаются золотыми и серебряными медалями по уставу Врачебному».[200]
На рисунке показана медаль, выполненная Александром Лялиным — учеником знаменитого медальера Фёдора Толстого, сработавшего целую серию памятных медалей на различные сюжеты Отечественной войны 1812 года, представляющих собой образцы высшего достижения русского медальерного искусства.
За победу при Кагуле. 1770 г.
С приходом к власти Екатерины II Россия вступила в полосу новых войн за возврат причерноморских земель и выходов в Чёрное и Средиземное моря.
Подстрекаемая Англией и Францией, Турция 25 сентября 1768 года объявила войну России и организовала прорыв русской границы огромными полчищами крымских татар и ногайцев, намереваясь таким образом углубиться далеко на территорию русского государства. Но враг был вовремя обнаружен, разбит по частям и отброшен назад. Однако 15 января 1769 года крымский хан Гирей снова с 70-тысячным войском вклинился в русские земли, надеясь пройти с грабежами через них в Польшу, где его ждали конфедераты. Много было перебито тогда врагами русских людей, разграблено их селений, много пленено молодых женщин, которые были отправлены в Константинополь в подарок турецкому султану.[201]
Военные действия развернулись одновременно в трёх направлениях: на юго-западе, в Крыму и Закавказье. В районе Хотина действовала 1-я армия, командующим которой был назначен генерал-аншеф А. М. Голицын. Но он в кампании 1769 года не оправдал надежд Екатерины — проводил боевые операции вяло, нерешительно, с чрезмерной осторожностью; все его действия фактически свелись к овладению Хотином, который был взят с огромными трудностями, да и то благодаря тому, что турки оказались в бедственном положении со снабжением.
В сентябре 1769 года Голицын был отозван в Петербург, а командующим армией был назначен герой минувшей Семилетней войны П. А. Румянцев.
Летом 1770 года он двинул свою армию в юго-западном направлении. Это был самый трудный район военных действий — далёкий, с растянутыми коммуникациями; местность открытая, способствующая успеху лёгкой конницы неприятеля, и в довершение ко всему — в придунайском крае свирепствовала чума.
Русские двигались с берегов Днестра, через Яссы, к Дунаю — навстречу сильнейшим группировкам турецких и татарских войск. В июне П. А. Румянцев разбил превосходящие силы противника в ста километрах южнее Ясс, близ урочища Рябая Могила. Следующий удар был нанесён ещё по одной турецкий армии, сосредоточенной на левом берегу Ларги, у места впадения её в реку Прут. Здесь произошло большое сражение. Перед боем 5 июля Пётр Александрович призвал солдат к активным действиям: «…слава и достоинство (воинства российского) не терпят, дабы сносить неприятеля, в виду стоящего, не наступая на оного…»[202]
Восьмичасовое сражение с превосходящими в два раза силами противника закончилось полным разгромом турецкой армии. Уцелевшие турки, «…бросив весь свой лагерь, устремились… в бег», — писал в своей реляции Румянцев.
Во время разгрома турецкого лагеря у реки Ларги русские солдаты проявили исключительную дисциплину и порядок. «Ни один солдат не прикоснулся ни к какой добыче… — писал главнокомандующий, — (хотя) предлежали… по пути многие манящие вещи, то за повиновение дисциплине и в награждение их храбрых дел осмелился я из экстраординарной суммы на каждый корпус выдать солдатам по тысяче рублей (по рублю на солдата)».[203]
Бежавшие в панике турки устремились к Дунаю, где в этот момент визирь заканчивал переброску главных своих сил с южного берега на северный. Часть войск была подтянута от Измаила, и вместе с бежавшими от Ларги турок насчитывалось до 150 тысяч. С такой армией великий визирь шёл на разгром Румянцева, который располагал в этот момент войском в 38 тысяч.
Была и ещё одна угроза русской армии — с тыла наседала 100-тысячная конница крымского хана. «Всяк представить себе может, — писал Румянцев Екатерине, — в каком критическом положении была по сим обстоятельствам армия: пропитание войску давали последние уже крохи, визирь с сту пятьюдесят тысячами был в лице, а хан со сту тысячами облегал уже спину и все провиантские транспорты. Великого духа надобно было, изойти только из сих трудностей».[204] На просьбу о подкреплении Екатерина II ответила командующему напоминанием о древних римлянах, которые не заботились о числе врагов, а только спрашивали, где они находятся.
Несмотря на такую сложную и опасную обстановку, П. А. Румянцев сам 21 июля неожиданно для турок атаковал их лагерь, расположенный на реке Кагул, близ села Вулканешти. Он нашёл единственно правильное тактическое решение в организации своего войска против преобладающей конницы противника. Построенная в несколько взаимно поддерживающих друг друга каре, пехота не давала возможности коннице противника атаковать её. Атакуя одно каре, противник неизбежно попадал под огонь других и нёс огромные потери.
Учитывая пятикратный перевес неприятеля, Румянцев выискивал невыгодные стороны позиции великого визиря, сосредотачивал основные силы против слабого боевого порядка передней линии; 11 тысяч солдат выделил на прикрытие своего тыла от татарской конницы, 8 тысячами сковал правый фланг турок и с 19 тысячами ударил в левое крыло противника. И когда янычары смяли одно центральное каре и стали теснить другое, Румянцев сказал сопровождавшему: «„Теперь настало наше дело“ и с сим словом, презря грозную опасность, бросился к бегущим, кои уже перемешались с лютыми янычарами, под саблю сих последних».[205] Возгласом «Ребята, стой!» он остановил отступающих, снова построил каре, организовал подкрепление артиллерией и резервами.[206] Это и решило исход сражения. Артиллерийские удары в сплошные массы конницы и толпы янычар наносили неприятелю страшный урон.
Сражение при Кагуле (Художник Д.Ходовецкий)
Хорошо организованное взаимодействие каре «на штыках» с артиллерией и кавалерией в наступлении на противника было настолько успешно, что «…неприятель, видя великий свой урон, бросил обоз и побежал толпами во все ноги к стороне Дуная, где было до трёхсот судов… которые послужили к его переправе, но не безбедственной, а затем завладели войски турецким полным лагерем, получили в добычу всю артиллерию во сте сороку хороших орудиев на лафетах и со всеми к тому артиллерийскими запасами и великим багажем».[207]
