Игорь Кон - СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке
Психологически, сексуальная агрессия и изнасилование - своеобразное проявление "подросткового бунта" против женщин вообще. На первом плане оказывается не удовлетворение сексуальных потребностей, а унижение и подавление женщины. Большинство таких мужчин не способны к персонифицированному выбору женщины даже в качестве сексуального партнера, не говоря уже об остальных ее социальных ролях. Даже возраст и внешность для насильника не имеют существенного значения.
Очень часто в основе такой установки лежат старые счеты с доминантной или холодной матерью: "Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она"; "Я был послушным, тем не менее она меня часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату"; "Доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше"; "Мать очень строго следила за мной, ничего не прощала", и тому подобное.[285]
Индивидуальные психологические черты насильника здесь непосредственно связаны с особенностями его воспитания и опосредованно - с ценностными ориентациями общества.
Консервативные публицисты обычно объясняют рост сексуального насилия падением нравов и особенно - либерализацией половой морали. На самом деле это связано прежде всего с общим уровнем агрессивности общества, а также сексизма.
Сексистская психология и культ агрессивной маску-линности, готовой при решении любых проблем апеллировать прежде всего к силе, везде и всюду имеет свой сексуальный компонент. Мужская сексуальность очень часто содержит в себе элементы условной или реальной агрессии: мужчина должен "взять", "завоевать" женщину, сопротивление возбуждает его. Такие фантазии широко представлены в мужском, особенно подростковом, эротическом воображении. Как писал Лев Толстой, "когда мальчик шестнадцати лет читает сцену насильст-вования героини романа, это не возбуждает в нем чувства негодования, он не ставит себя на место несчастной, но невольно переносится в роль соблазнителя и наслаждается чувством сладострастия".[286]
Несколько десятилетий тому назад, когда в СССР еще не было никакой эротической литературы, группу студентов спросили, какие художественные произведения сильнее всего задели их эротическое воображение. Пальму первенства получила сцена группового изнасилования из "Тихого Дона" Михаила Шолохова. А ведь там нет ни деталей, ни смакования...
Подрыв традиционной гендерной стратификации делает привычные нормы и правила отношений между полами проблематичными. У слабых, неуверенных в себе мужчин это вызывает протест, который прорывается, в частности, в сексуальной агрессии и насилии как единственной возможности утвердить или доказать другим, но еще более - самому себе, собственную маскулинность.
Личные проблемы усугубляются специфическими нормами девиантной молодежной субкультуры, в которую втягиваются, часто помимо их собственной воли, все больше подростков. В этой среде девочки часто практически не имеют выбора:
"Ты заходишь в универмаг, а к тебе подваливает целая банда (человек семь) ребят в возрасте от четырнадцати до девятнадцати и без лишних ритуалов командует: "Пошли!" Все""
Девушка, которая однажды стала "общей", обратного хода уже не имеет. Вот что говорит пятнадцатилетняя Маша:
- Тебе что, все это нравилось? - Нет, и сейчас не нравится. - Что, нельзя отказаться от унизительного предложения? - Нельзя. Откажешься - хуже будет... Изнасилуют несколько человек..."
Иногда первая связь бывает добровольной, но потом... 15-летняя девочка отдалась 19-летнему парню по любви, а после этого он "отдал" ее всем остальным членам своей компании:
Меня затаскали. Если я отказывалась, меня тащили силой. Потом наступил следующий этап. Собирались все парни компании, как они это называют, в "театр". Я раньше не знала, что это такое, теперь знаю - ад. "Театр" был в каком-то погребе за городом. Меня и еще двух девчонок затащили туда силой (не пойдешь - убьем)...
"Общие девчонки", в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы то же пережили другие, и добиваются этого с изощренной жестокостью, превосходя в этом отношении парней.
Жаловаться на изнасилование часто некуда - милиция не хочет расследовать такие дела, а консервативное общественное мнение говорит "сама виновата". Так думают и многие подростки. 44 процента опрошенных И. Луниным питерских десятиклассниц и 30 процентов десятиклассников сказали, что лично знают кого-то, кого принудили к сексу вопреки ее/его воле. Тем не менее каждая пятая девочка и каждый третий мальчик (среди сексуально-искушенных мальчиков доля таких ответов снижается до 13 процентов) считают, что если женщина сопротивляется, изнасиловать ее невозможно; половина девочек и 62 процента мальчиков (у сексуально опытных - 33 процента) согласны с тем, что мини-юбка увеличивает шанс быть изнасилованной.
Жестокость подростковых компаний, в свою очередь, нередко коренится в условиях авторитарного семейного воспитания, отражающего общий стиль человеческих взаимоотношений в обществе. Семейная дисциплина, при всех индивидуальных различиях, всюду и везде тесно связана с общими принципами социальной дисциплины. Если в обществе действует принцип "Я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак", детям трудно рассчитывать на автономию и понимание. Дети - самые естественные и беззащитные жертвы всех фрустраций и разочарований взрослых.
Надо сказать, что в этом вопросе советская педагогическая теория и практика резко расходятся. Наша педагогика всегда осуждала телесные наказания. На вопрос большой анкеты ВЦИОМ (апрель 1992) "Допустимо ли наказывать детей физически?" утвердительно ответили только 16 процентов россиян, против высказались 58 процентов опрошенных. Россияне оказались гораздо гуманнее представителей других народов бывшего СССР: телесные наказания детей считают нормальными, допустимыми 24 процента эстонцев, 29 процентов литовцев и 39 процентов узбеков.
Увы, как нередко бывает, на практике дело обстоит иначе. Когда журналист Николай Филиппов с помощью педагогической общественности провел анонимное анкетирование семи с половиной тысяч детей от 9 до 15 лет в 15 городах страны, оказалось, что 60 процентов родителей используют в воспитании своих детей телесные наказания; 86 процентов среди этих наказаний занимает порка, 9 процентов - стояние в углу (на коленях - на горохе, соли, кирпичах), 5 процентов - удары по лицу и по голове. Иногда наказание за проступки трудно отличить просто от битья, в том числе откровенно сексуального и садистского (унизительно оголяют ребенка, бьют прутом по половым органам и т. п.).[287]
Многие дети, как поротые, так и непоротые, считают этот стиль воспитания нормальным и собираются в будущем, когда вырастут, бить собственных детей.
"Какое наказание без ремня?" - спрашивает 10-летний мальчик. - Воспитывать детей надо строго, а не сюсюкать с ними, как с маленькими". Девятилетняя Аня, лукаво улыбнувшись, прощебетала: "Конечно, буду бить, как меня мама, что они, лучше, что ли?" А вот ответ 11-летнего Вовы: "Меня наказывают ремнем ради профилактики по понедельникам, средам и пятницам. Своего же ребенка я буду бить каждый день". Рассудительный 14-летний Роман говорит: "Меня бьют очень редко. Но если бьют, то по-настоящему - "опускают почки". Обязательно буду бить свою дочь или сына, только наказывать нужно ремнем, чтоб не сломать позвоночник ребенку".
Это ли не эстафета поколений? Таким путем передается и сексуальный опыт.
В середине 1980-х гг., когда я отдыхал в Крыму, меня попросили срочно приехать в Артек. Начальник одной из дружин, умный и интеллигентный 45-летний Евгений Васильев, сказал, что у них происходит нечто необычное, но из его сбивчивых объяснений я ничего не понял (он стеснялся называть вещи своими именами). Тогда он дал мне прочитать письменные объяснения героя происшествия, 14-летнего мальчика (самого мальчика уже не было, их смена благополучно закончилась), который инициировал, соблазнив или принудив к этому почти половину отряда, целую серию разнообразных сексуальных игр. Проигравшие мальчики должны были сосать члены и лизать ноги победителям, есть их кал, танцевать по трое в кружке со связанными концами половых членов и с веточками в заднем проходе и т.д. Иногда это делалось добровольно, а иногда и нет. Потом мальчики стали парами ходить в комнату к девочкам, ложились к ним в постель и проделывали с ними все, что приходило в голову. Девочки для виду визжали, но на самом деле не возражали. В конце концов кто-то пожаловался, и тогда начальник дружины получил те письменные объяснения, которые показал мне. В отличие от педагога, мальчик выражался вполне понятно.
Зная, что такое подростковая сексуальность, я не особенно удивился этим играм, но предположил, что инициатор научился им в детском доме, где подобные вещи делались всегда. Ошибаетесь, сказал Васильев, и дал мне "вторую серию" объяснений, откуда вытекало, что всему этому, и многому другому, мальчика научили и неоднократно проделывали с ним сначала отец, а затем также мать и старшая сестра, по отдельности и все вместе. Сначала это делалось насильно и сопровождалось побоями, а потом мальчик привык, стал получать удовольствие и привез этот опыт в лагерь. Таких семей, - сказал Васильев,- много, а раньше я ничего подобного не встречал (хотя он работает в Артеке четверть века).
