Игорь Куберский - Ингрид
– Зачем она мне? – выдавил я из себя. – Она твоя. Плодитесь, размножайтесь. А мне моя шкура дороже. Я поплыл.
– Ты что, шеф? – опешил Петр. – Крыша, что ли, поехала? Перенервничал? Забирай свою телку, а то ведь утоплю.
– Это твоя проблема, – как можно равнодушней сказал я, но все у меня внутри дрожало. Если он меня вычислит – конец...
– Ах моя, шеф? – словно заколебавшись, протянул Петр и, накрутив на кулак волосы Ингрид, окунул ее с головой. – Ведь утоплю, как кутенка... – Он выдернул ее, дав сделать один лишь судорожный глоток воздуха, и снова окунул.
И тут я зарычал, как зверь, и бросился в воду. Я рысью вцепился ему сзади в плечи, пытаясь добраться до горла. Но Петр, без всякого сопротивления, неожиданно ушел под воду, оставив в моих руках лишь оба спасательных жилета, словно выскользнув из них, как из старой, больше не нужной кожи. Мгновением позже он уже вынырнул у плота, поспешно взобрался на него и помахал нам рукой:
– Все, ребята, пока. Финита ля комедия. Если бы вы знали, как вы мне надоели.
Таким он и остался в моей памяти – могучий лысый толстяк в позе победителя. Пьедесталом ему был наш плот на вздыбившейся волне.
Больше мне не было до него дела – я надевал на Ингрид жилет, и она твердила, что хочет умереть и что напрасно я стараюсь... Потом небо над нами загрохотало, обдало вихрем, и, подняв голову, я увидел темную тушу вертолета. Второй вертолет висел над плотом. Из вертолета над нами высунулся человек и показал, что бросает сеть. Тут же к нам, широко раскачиваясь, опустился трос с сетью, нанизанной на кольцо, которое плашмя легло на воду. Я помог Ингрид перебраться в это кольцо, махнул рукой, ее вынуло из воды и властно потянуло вверх. Кольцо сети сомкнулось над ее головой, видимо, чтобы не возникло желания выпрыгнуть в состоянии аффекта.
Операция спасения заканчивалась и на плоту, и толстый Петр уверенно висел в поднимавшейся люльке. Все дальнейшее произошло на моих глазах. Вертолет, спасавший нас с Ингрид, осторожно маневрируя, видимо, подался выше, чем следовало, и сверкающая мельница его лопастей вдруг раскинула кровавый веер, а там, где только что висел Петр, остался раскачиваться лишь свинячий хвостик оборванного троса. Несколько капель крови окропили мне лицо, и я, зачерпнув воды, брезгливо смыл их. Когда меня подняли на борт вслед за Ингрид, там было шоковое молчание, и покрытый испариной смертельно бледный пилот что-то лопотал нам на плохом английском, что виноват сильный ветер, под ударами которого невозможно было удержать воздушное судно на одной высоте...
– Кто вы? – спросили нас на берегу, и я, сам не зная почему, ответил: «Муж и жена».
Неделю мы провели в отдельной палате клиники Порто-Дельгадо, главного города на Азорских островах, а потом вернулись домой по маршруту: Лиссабон – Цюрих – Санкт-Петербург. Верней, домой вернулся я, а Ингрид в тот же вечер уехала в свою Ригу.
Проснувшись на следующее утро один – впервые за минувшую неделю, – я понял, что не могу без Ингрид жить. Я помнил ее трепет, ее запах, ее тихий прерывистый смех, там, в клинике, когда мы просыпались среди ночи и, стоя у окна палаты, глядели на океан, на лунную дорожку, уходящую туда, где за нами охотилась смерть. Черные пальмы покачивали в зведной ночи опахалами, и жизнь была так пронзительно прекрасна, что мы со стоном снова бросались друг другу в объятия...
Я позвонил ей прямо на работу, в банк «Парекс», и сказал, что приезжаю. Зная наши обстоятельства, латвийский консул, у которого мы были накануне, самолично выдал мне визу. По пути на вокзал я заехал в свадебный салон «Элит», чтобы купить платье, очень похожее на то, что приснилось мне.
1997
(с) 2007, Институт соитологии
