Роузи Кукла - Разочарование разбуженной девочки
И совсем не большая, как казалась мне раньше и совсем не высокая, и уж совсем не взрослая. Ее глаза удивительно красивы и живые. Умные. Лицо у нее худощавое, черты правильные, если бы не маленький и вздернутый носик. Его я запомнила на всю жизнь. Рот с чувственными губами, красивыми и припухлыми. Ловлю себя на мысли о том, что они хороши в поцелуи. Ей явно не очень удобно и она все пытается ногу за ногу забросить, но халат каждый раз обнажает ее колени и тонкую ляжку с белой кожей. Она каждый раз стесняется этого, но потом, забывает и снова все повторяется. Перед глазами мелькают ноги, и ее худощавые ляжки. Ловлю на себе ее взгляд, но выдерживаю, и она первой отводит глаза, смущаясь. Мне от чая жарко и неудобно, прошу у нее разрешения снять кофточку. Пока снимаю, вижу, как она беззастенчиво и явно с симпатией рассматривает мою большую и не девичью грудь. Если бы знала она, как я готовилась к нашей встречи, то поняла, что я ее пришла придавить своим видом, одеждой и грудью, конечно же. Я специально надела белую сорочку, что бы ей подчеркнуть свои развитые, не погодам, формы. И она, я это вижу, вспыхивает от того, что видит ее, мою грудь, великолепно обтянутую тонким хлопком.
В последнее время грудь не растет, но и того, что ношу я на себе, мне с избытком. И видно, я понимаю, что именно это ее, еще там, в далеком детстве, в лагере отдыха, так раздражало. Я ведь уже тогда выделялась в среде девочек именно ей, моей крупной не по годам и выступающей грудью. Она замечала тогда, как на меня тогда, все время косился Витенька. И именно это ее раздражало. Не оставлена она вниманием и на этот раз. Я это вижу, по тому, как скользит по ней ее быстрый взгляд, я ловлю его на себе, все это время.
Я побеждаю легко ее, в нашей дуэли. Она сломлена вся, моим видом, одеждой и формами. Желая сильнее почувствовать это, я прошу ее проводить к туалету.
Пока я там писаю, все думаю. Что я хочу от нее. Чего же мне хочется. Удовлетворена я? Да! Повалила я ее на обе лопатки? Да! Может, хочу унизить? Не знаю, не решила, думаю. А может мне ее охмурить? Мысль эта вызывает во мне приятное волнение и тепло там, чем я сейчас отрабатываю. Пока одеваюсь, все время эта мысль предательски вертится и волнует. Ведь ты же открыла в себе, что тебе нравятся они, эти поверженные тобой, бывшие конкурентки. Пока иду к ее дверям по коридору, решаю, что я ее сейчас приручу к себе. Приручу, а там, может доиграюсь и брошу. Пусть пострадает за мои детские переживания. Гадина!
Возвращаюсь к ней в комнату и вижу, что она переоделась и надела легкое, в клеточку, платье и успела кое-как причесаться. Но видно спешила и ее волосы не уложены, сбились нелепо. Она вдруг волнуется, поравнявшись со мной, и я специально, касаюсь ее своей грудью. Пока она приходит в себя, от этого, я говорю ей, что бы она садилась, и я ее причешу. Она отступает, отнекивается. Но я вижу, как она, в этот момент, меня всю сканирует, пробует, оценивает. Меня эта игра захватывает, и я говорю себе. Ведь, что она думает, я же ее сейчас опять переиграю! Легко! Она ведь не знает, что я применяю против нее свое секретное оружие, о котором она, пока, что и не догадывается даже.
Тяну ее за горячую и тонкую руку, с трудом усаживаю на табурет, перед зеркалом шкафа. И пока она нервно оправляет одежду, захожу ей за спину. И вот! Там, тара дам! Получай дорогая, по полной программе.
За моего Витечку! За меня! За страдания! Это я про себя говорю так каждый раз, как спину ее прижимаю, расчесывая волосы ей раз за разом и прислоняя ее плотно к своей груди.
- Ну, как? - Спрашиваю ее.
А сама чуть ли не улетаю. Ведь я вижу, я чувствую в ней эту дрожь, во всем ее теле.
- Что, не нравится, что не так?
И так к ней сзади прижимаюсь, что чувствую, как не только дрожит ее тело, а сердце ее, просто трепещет.
Когда я вышла на улицу, то так рассмеялась! Еще бы, ну, как я ее! Надо же?
Еще бы пол часика и я бы ее сделала! Ведь точно, сделала бы! Иду и улыбаюсь, вспоминая.
Вспомнила. Как вдруг я оторвалась от нее и сразу же к двери, говорю ей, что же это я так, ведь, забыла о сестричке, и она без ключа, во дворе все гуляет. Она верит, дуреха. Просит меня остаться, потом возвращаться, а потом не выдерживает, в дверях, и лезет ко мне целоваться. И я, желая ее завалить окончательно, так целую ее в засос, ее теплые губы и так прижимаюсь, что сама чувствую, что я так зря поступаю и мне теперь от нее не отделаться и не оторваться.
Вот так я разочаровываюсь в Витеньке и добродетели. А ведь она мне казалась всегда взрослой и недотрогой. А тут? Нет, ведь сама же на все шла! И я ее только подогревала и игралась. Ведь, могла же она, прекратить это в любое время, отстраниться? Так, нет же! Разочаровываюсь в добродетели, женском достоинстве и если хотите, то и чести. Зато в себе открываю такое, что чувствую, в этом мне от роду женском, написано с самого детства.
Потом, приезжает моя подружка. Что с ней твориться что-то не то, я сразу же это поняла. Я услышала ее еще в дверях, так она громко с мамой говорила и старалась быстрей от нее оторваться, что бы попасть ко мне. Я вышла, а она, глупышка, бросилась ко мне на шею и ладонями ухватила лицо мое и тянет к себе целоваться, я сопротивляюсь. Голову подняла, вижу, мама моя, напротив стоит, смотрит осуждающе. Заволокла на себе ее в комнату, а она мне говорить не дает, лезет все время с поцелуями. Я ее пара раз тряхнула, как следует, говорю. Что ты, себе позволяешь? Ели успокоила ее. Она ухватилась за меня, обеими руками, прижалась и что-то такое о своей поездке начала говорить, а потом, в слезы. Усадила ее, а она так переживает, все никак не может отпустить меня. Жмется, ласкается и плачет. Все сразу и одновременно. Мама дверь приоткрыла, но молодец не зашла, только головой кивнула. Мол, что? А я, ей, тоже головой, мол, ничего, справимся сами.
Наконец она успокаивается и начинает рассказывать. Сначала сбивчиво, перескакивая с места на место, а потом по порядку, как я прошу ее.
Вот, что она мне рассказала.
Отец давно хотел с матерью и друзьями отправиться в круиз. Но не на круизном судне, а на яхте. Его друг, последние полгода, занимался бизнесом, в Греции и жил там, с женой. Поэтому, когда он позвонил отцу и предложил на неделю выйти в круиз с Азорских островов, то отец сразу же согласился и маму уговорил. Но отцу так хотелось, что бы и я побывала в море и на яхте, что он не особенно задумываясь, оплатил наперед наше пребывание на яхте. Проблемы начались еще здесь. В-первых, я училась, и ему потребовалось все его умение, чтобы уговорить и отрегулировать в школе мое отсутствие на неделю. Потом отец рассказывал, что он дошел до директора и тот, дал согласие только после того, как отец предложил ему деньги. Он говорил, что директор согласился и сказал, что деньги пойдут на ремонт и приобретение учебных пособий. Говорить то он говорил, а деньги, которые ему отец предал, не в бухгалтерию и не в сейф, а себе в карман положил.
Отец сказал, на замечание мамы, ну и пусть, так надежнее будет.
Когда прилетели с пересадками на Азоры и добрались до отеля, то выяснилось, что в плаванье уходят две яхты. Яхта «Хит» - это их друзей и «Лимит» - второй команды, где капитаном был бизнес-партнер, того самого друга отца, который ему звонил и пригласил. Причем, на обеих яхтах, одинаковой постройки, только по четыре спальных места. Получалось, что мать с отцом и его друг со своей женой идут на «Хите», а мне места не остается. Взять меня сверх нормы не получиться, в море власти не выпустят, да и места просто физически не хватает. Даже для такого не большого человека, как я. На второй яхте «Лимит», есть свободное место, так как весь экипаж состоит из капитана, которого зовут Марек, жены и племянницы Ингрид. Мама как узнала, сразу же стала отказываться. Ее уговаривали все сразу. И, в конце – концов, она согласилась. На условиях, что я, каждый день, буду с ней лично, через каждые четыре часа, по радио общаться и капитан с меня глаз не будет сводить. И даже лучше будет, так она сказала, чтобы меня привязывали, когда я буду на палубу выходить. Вы, представляете? Что, я должна была, как коза, на веревке сидеть? Она даже не подозревала того, как все будет дальше.
Меня передали на яхту, и я познакомилась с экипажем. Ничего себе, люди приятные, все хорошо говорят по-русски. Они поляки и русский знают хорошо. Они все мне понравились, кроме племянницы. Эта племянница мне как то сразу не очень, показалась и не понравилась. Развязанная какая-то, показалась, и все на Марека, глазами зыкала. Мама все переживала, о моей безопасности в море, и ее заверил капитан, что я все время буду в жилете. Чушь, конечно, но она успокоилась.
Когда я все это узнала, то маме сказала, что я в море, без родителей не поплыву. Пусть отправляют меня домой. Потом все уговаривали, теперь уже, меня. Выходить в море надо было завтра, а самолет домой был только в конце недели. Остальные рейсы с пересадками, и я сама не захотела лететь, да и меня бы никто одну и не выпустил, без родителей. Ведь везде границы. Ждать их в номере, тоже не выходило, так как я должна была, сама жить здесь, неделю и дождаться, пока родители за мной, с каких-то там островов, приедут. Поругались родители из-за меня! Мама ночь не спала, а на утро, ее успокоил наш капитан, Марек и сказал, что мы все время будем вместе плыть, на виду друг от друга. Что было такой же чушью, как и все другие.
