Жанна Берг - Женские церемонии
В целом ситуация была не такой, как мне представлялось.
Я был раздражен и разочарован. Я решил больше не думать ни об этих двух женщинах, ни обо всей этой дурацкой истории.
Я подождал еще три дня. Но на четвертый не выдержал и позвонил Клэр.
Я был уверен, что она ждала моего звонка, хотя по ее голосу на другом конце провода этого нельзя было сказать. Самым что ни на есть светским тоном она спросила, что у меня нового и как я себя чувствую «с тех пор, как мы в последний раз виделись». Я ответил, что у меня все в порядке. Потом осведомился о ее самочувствии, и заодно — ее подруги.
— О какой подруге вы говорите?
— Об Энн, конечно! Вы смеетесь надо мной?
— Энн! Ах, ну да. Я и забыла! Если вы хотите увидеть Энн, так бы и сказали. Я одолжу ее вам, мой дорогой, с этим никаких проблем. Можете располагать ею в свое удовольствие! Когда мне ее прислать?
Эти слова были произнесены с излишней резкостью, показавшейся мне подозрительной. Я сделал вид, что воспринял ее слова как шутку и увел разговор от этой щекотливой темы, не решившись условиться о новой встрече.
Положив трубку, я задумался об этой дурацкой вспышке. Я безумно хотел маленькую Энн, это было очевидно. Но я боялся оказаться наедине с холодно-равнодушной незнакомкой, которую встретил в книжном магазине, с которой рисковал не достичь своей цели — так мало надежды оставляла ее манера держаться. С таким же успехом я мог бы добиваться Клэр!
Или, быть может, решение, которое я принял, чтобы избрать более легкий выход, все же могло доставить мне удовольствие, пусть и более редкое? И именно эта надежда, возникшая неосознанно, и продиктовала мой выбор?
Все же я договорился о свидании именно с Клэр — в ее доме на улице Жакоб, чтобы посмотреть фотографии, которые она обещала мне показать еще в первый день нашей встречи.
Я вновь подумал о девушке в белом платье, стоявшей на коленях под деревом, о журчании струйки, невидимой под складками юбки, по сухим листьям и о розе с изогнутыми лепестками, на которых дрожали сверкающие жемчужинки.
Фотографии
Фотографии я узнал с первого взгляда: такие предлагают чувственным посетителям в том самом книжном магазине, где я встретил Энн.
Однако у меня не сложилось впечатление, что девушку там знали — во всяком случае, продавец, который ее обслуживал, явно был с ней незнаком.
Снимки, которые показала мне Клэр в тот вечер, были больше по формату и гораздо лучше по качеству, чем те фотографии, которые я мельком просматривал в альбомах, продающихся на Монмартре. Они не слишком меня впечатляли — позы моделей были вполне заурядными, не представлявшими особого интереса.
Но те, на которые я смотрел сейчас, предстали передо мной в совершенно ином свете. Не только потому, что я сразу узнал Энн, послужившую для них моделью. Я обратил внимание, что они были очень четкими, в отличие от скверных отпечатков, которые я видел раньше, не передававших подобного ощущения очевидной реальности, более подлинной и даже более ощутимой, чем реальность самой натуры.
Быть может, такое впечатление создавалось благодаря освещению или, скорее, резкому контрасту между черным и белым, который делал контуры изображения еще более отчетливыми.
Но несмотря на эту разницу, я был уверен, что негативы для тех и других снимков использовались одни и те же. Должно быть, Клэр испытывала удовольствие работорговца, позволяя первому встречному купить открытку с унизительным изображением своей подруги. Очевидно, удовлетворения такого рода она с самого начала искала в моем присутствии.
Используемые в подобных целях, фотографии приобрели в моих глазах, так же как и в глазах Клэр, еще большую ценность. С технической точки зрения я также не смог удержаться от того, чтобы не выразить Клэр своего восхищения.
Мы сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга в небольших, но удобных креслах, за низким столиком, под напольной лампой, которую можно было наклонять под разными углами и которая, очевидно, использовалась как прожектор во время съемок.
Я впервые был у Клэр на улице Жакоб. Комфортная современная обстановка комнаты, в которой мы находились (как и всей квартиры, насколько я мог судить) вызывала приятное удивление после темной неудобной лестницы и общего запущенного вида всего дома.
Чтобы увеличить обособленность от внешнего мира, столь непохожего на внутренний, тяжелые шторы на окнах были задернуты, хотя день еще не кончился. Даже если окна не выходили в тесный дворик, как часто бывает в старых домах, свет, проникающий сквозь них, казался, должно быть, унылым — одновременно более слабым и менее интимным, чем правильное искусственное освещение.
Клэр передавала мне фотографии одну за другой, тщательно рассматривая каждую из них, пока я был занят предыдущей. Они были вставлены в плотные картонные рамки. Формат их был как у бланков для деловых писем. Прохладная поверхность была защищена прозрачной бумагой, которую приходилось поднимать, чтобы рассмотреть снимок.
На первом маленькая Энн была только в черной комбинации и чулках с поясом, похожем на тот, которым я уже восхищался в саду Багатель. Правда, у этих чулок не было вышитой окантовки.
Девушка стоит у колонны в той же позе, которую заставляла ее принять Клэр, чтобы спрятать под юбкой украденную розу Только теперь она без туфель, а вместо платья — лишь короткая комбинация, легкую ткань которой она приподнимает обеими руками, выставляя напоказ полураздвинутые бедра и треугольник волос на лобке. Одна ее нога выпрямлена, другая чуть согнута в колене, так что подошва касается земли только наполовину.
Вверху комбинация украшена кружевной окантовкой, но ее плохо видно из-за складок, получившихся из-за того, что правая бретелька не надета, а левая соскользнула с плеча. Таким образом, комбинация сидит чуть косо, оставляя полностью обнаженной одну грудь и частично — другую. Груди великолепной формы, не слишком большие, достаточно широко расставленные, с коричневым ореолом вокруг выступающих, но не вытянутых сосков. Руки округлые, с изящными очертаниями.
Лицо под густыми белокурыми локонами получилось особенно удачно: смиренный взгляд, полуоткрытые губы, очаровательно-наивное и в то же время покорное выражение. Голова чуть склонена набок, в сторону обнаженной груди и слегка согнутой ноги.
Освещение, хотя и резко контрастное, придает контурам мягкость и в то же время отчетливость. Свет падает сквозь узкое готическое окно, забранное грубыми стальными прутьями. Видна только его часть — на заднем плане, у самого края фотографии. Колонна, возвышающаяся на переднем плане — каменная, так же как и облицовка окна. Она почти такой же толщины, что и бедра стоящей рядом с ней девушки. Сбоку, у другого края снимка, виднеется изголовье железной кровати. Пол выложен широкими черными и белыми плитами и похож на шахматную доску.
Вторая фотография сделана более крупным планом, и на ней кровать видна полностью — железная односпальная кровать, выкрашенная черной краской. Простыни в полном беспорядке. Узор из металлических прутьев в изножье и в изголовье выглядит старомодно: они изогнуты и закручены в спирали и соединены между собой кольцами, более светлыми — скорее всего, позолоченными.
Девушка, изображенная на ней, одета почти так же, если не считать отсутствия чулок с поясом. Она лежит среди смятых простыней на животе, но слегка повернувшись на бок, так, что одно бедро немного выше другого. Лицом она уткнулась в подушку, по которой в беспорядке рассыпаны ее локоны. Полусогнутая правая рука огибает голову, левая протянута к стене. С той стороны, где бретелька комбинации спущена с плеча, ниже подмышечной впадинки видна грудь.
Сама комбинация снова задрана — на этот раз, понятно, сзади. Шелковая ткань расположена с продуманной небрежностью на поясе и вдоль бедер, словно изысканная оправа вокруг драгоценности — великолепных округлых ягодиц, полных и чуть раздвинутых, что выглядит очень соблазнительно. Их упругость подчеркивается очаровательными ямочками, появившимися из-за ассиметричной позы. Слегка раздвинутые бедра образуют темную расселину. Левое колено выставлено вперед и утопает в складках простыни, а подошва касается вытянутой правой ноги.
Фотография сделана сверху, таким образом, чтобы показать ягодицы в наиболее выгодном ракурсе.
На следующей фотографии девушка полностью обнажена, ее руки скованы за спиной, она стоит на коленях на черно-белом плиточном полу. Этот снимок тоже сделан сверху и показывает ее в профиль. На нем не видно ничего другого, кроме обнаженной девушки, стоящей на коленях, и кнута.
Голова девушки низко опущена. Волосы падают на лицо, закрывая его и делая заметной линию затылка и шеи, сильно изогнутую. Ниже плеча виднеется выступающий кончик груди. Бедра сжаты и, поскольку торс наклонен вперед, ягодицы слегка выпячены, готовые подвергнуться наказанию.
