Tasha 911 - Дверь скрипит, если…
Впрочем, его одержимость имела свои плюсы — вы чувствовали себя так, словно вас в доме уже трое. И с детской все как-то само собой разрешилось. Однажды ты увидел в журнале с интерьерами комнату, в которой сам хотел бы расти. Краски оказались приглушенными, мебель — мальчишеской, но в то же время уютной, и ты набрал номер дизайнера, которая все это сделала. Женщина оказалась очень приятной. Приехав через три дня, она показала тебе каталоги, а неделю спустя уже расставляла мебель и дорисовывала на стенах последние облачка. Снейп остался доволен результатом. Ты вообще заметил, что он стал чаще улыбаться. Это тебя успокаивало, как и слова врача о том, что с ребенком все в порядке. Твое превращение вроде бы никак на нем не отразилось, но страх внутри поселился. Ты нервничал. Настороженно наблюдал за своим состоянием и никак не мог расслабиться даже на пару часов. Профессор все замечал. Твое поведение его нервировало.
— Саша, что тебя беспокоит?
— Это все гормоны.
Ты так часто прикрывался этим словом, что дурацкие химические вещества, выделяемые, если верить сайту для беременных, эндокринными железами, уже напоминали Снейпу маленькую армию, непрерывно тебя атакующую.
При малейшем головокружении ты бежал запираться в туалет, а он приветствовал тебя обреченным:
— Гормоны, конечно?
Ты говорил «угу» и начинал к нему всячески подлизываться. Носил кофе в кабинет, лез обниматься… Он вяло возражал. Битву с твоими нервами профессору было не выиграть, но он боролся, подливал успокоительное в твой чай. Ты сам это видел, но притворялся, что не замечаешь его заботы о твоем здоровом сне.
Когда закончился снегопад и Северус стал снова целыми днями пропадать на работе, ты должен был почувствовать облегчение, а навалилась незнакомая раньше скука. Едва за ним закрывалась дверь, покой словно испарялся. Обедая в одиночестве, ты думал лишь о том, как скоро наступит вечер. Дело было не в вашей взаимной привычке. Только прикосновения к нему оправдывали все то, что ты совершил. Гермиона, анализируя степень твоего безумия, даже в бешенство уже не впадала. Когда ты написал, что она может заглянуть на час, чтобы ты ей все объяснил, она пришла, молча выпила чашку чая под твои заверения «Я не мог поступить иначе», а потом призналась:
— Хочу побиться головой об стол. Вернее, побить тебя, но нельзя. Беременные не должны подвергаться грубому обращению, а для Гарри Поттера черепно-мозговая травма — всего лишь еще один способ списать свою неадекватность на обстоятельства.
Уже давно она не была к тебе так строга, а ты не чувствовал ни сил, ни желания извиняться.
— Что бы я ни сказал, это будут неискренние слова. Ты мне дорога, Гермиона, и, что скрывать, я очень скучал по тебе и Рону, особенно когда только вляпался во все эти неприятности. А потом мне стало хорошо… Здесь, с ним и этой беременностью. Возможно, это говорят женские гормоны. Или ты, как обычно, пойдешь дальше и скажешь, что, всегда мечтая о семье, я просто ухватился за то, что само шло в руки?
— Думая так, я ошибусь?
Ты покачал головой.
— Нет, не ошибешься. Чтобы не удавиться от того, что стало с моей жизнью, я с самого начала действительно попытался себя убедить, что если взглянуть на нашу со Снейпом жизнь с юмором, окажется, что шутки у судьбы специфические. Но они есть, так чего ж не посмеяться вместе с ней? — Ты вздохнул, поражаясь своей искренности. — Только все это уже неважно. Да, я заигрался и ни о каком здравомыслии речи уже не идет. Потому что эта жизнь мне нравится. Я люблю ее, понимаешь? Северуса Снейпа, своего ребенка, этот дом, даже нашу дурацкую свадьбу. Может, это декорации той лжи, что я нагородил, но я счастлив здесь и сейчас. Ты можешь это понять?
Гермиона вздохнула.
— Я стараюсь, но не выходит. Гарри, а как же Джинни? Она же была так дорога тебе…
Ты кивнул.
— Я и сейчас очень ее ценю. Мне хватило сил понять, что я перед ней виноват, и принести самые искренние извинения, на которые был способен. Она не смогла принять мое превращение. Два года как-то обходилась без наших встреч, но я больше не злюсь на нее за это. Джинни просто не могла быть со мной. У каждого человека есть свое «невозможно». Я не подходил ей тогда, а она не нужна мне теперь, но это не месть. Просто со Снейпом я впервые почувствовал, что такое готовность пойти на все ради того, кто тебе нужен. Да, я лгу, изворачиваюсь, мучаюсь угрызениями совести, но не потому, что мне это в радость. Я просто не могу иначе. Он мне нужен.
— Мне кажется, ты недооцениваешь…
— А ты переоцениваешь ее чувства и мою совестливость. Мне не стыдно за то, что я сейчас скажу. Даже если так случится, что действие зелья кончится, я не пойду к ней. Мне будет кого преследовать до конца своих дней. Не под ее окнами я стану орать «Извини меня!» в надежде хотя бы на крошечное прощение.
Она нахмурилась.
— Ты в самом деле его любишь?
— Это так. Не поверишь, но я даже не шокирован своими чувствами. Мы никогда не знали Снейпа как человека. Он был либо школьной страшилкой, либо частью болезненных воспоминаний, да и Гарри Поттера порядком недолюбливал. Но сейчас, с человеком, который не вызывает у него ничего, кроме заслуженного раздражения, Снейп совсем другой. Он заботливый, ответственный, умный…
— Язвительный, нервный, злющий, как черт.
Ты улыбнулся.
— И это тоже. Но с тех пор как я именую его выходки вспышками темперамента, все стало намного проще. — Гермиона сдавалась, ты это видел, и хотелось заставить ее улыбнуться. — А в постели он…
Подруга зажала руками уши.
— Вот об этом я точно не хочу ничего знать. — Но ты ждал — ее жажда знаний подогревалась банальным женским любопытством. — Ну так?..
— Печенье к чаю будешь? У меня на прошлой неделе была мания на пожирание соленых крекеров. Она вроде как прошла, но шкафы ими доверху забиты. Еще есть овсяное, но его я не отдам никому.
Впервые за долгое время она тебе улыбнулась. Потом быстро перестала краснеть, пока вы обсуждали отличие клиторального оргазма от вагинального. Наверное, поняла, что прежним Гарри Поттером тебе уже никогда не стать, какие бы перемены ни произошли с твоим телом в будущем, и предпочла пока иметь глупую подружку с мужским характером, чем не видеться с тобой вовсе.
Прощаясь, вы договорились, что она станет иногда заглядывать в обеденный перерыв, предварительно позвонив, чтобы не застать Снейпа. Мало ли, что может случиться.
Этот разговор тебя успокоил, тем более что Гермиона помогла девочке, о которой просил Джефферс, и тот, лишь единожды поблагодарив тебя при встрече, старательно делал вид, что между вами никогда не заходило речи о колдовстве. Похоже, разоблачение откладывалось. Ты полностью расслабился и даже принялся клянчить у Снейпа елку на Рождество. Тот, в общем, не возражал, но при мысли о том, чтобы выбирать, а тем более наряжать ее вместе с тобой, его предсказуемо подташнивало. Когда же ты заговорил о носках на камин, гирляндах и прочей рождественской фигне, он заявил:
— Это без меня, Саша. Делай что хочешь, только пусть это место по-прежнему остается домом, в который мне захочется возвращаться.
Ты не знал, где граница, перейдя за которую, ты вызовешь его раздражение, поэтому в покупках был осмотрителен и скромен. Это коттедж Тренстонов смотрелся, как сверкающая инсталляция на тему Нового года, от которой у тебя слепило глаза. А в твоем саду был всего один олень из проволоки, обмотанный гирляндой с белыми лампочками, пушистая зеленая елка в гостиной, которую ты начал украшать однотонными шариками, и, конечно, омела… Ее ты старательно развесил по всему дому. Ведь если вы со Снейпом в чем-то и совпадали во взглядах, то это была любовь к поцелуям. Почему бы не создать для них дополнительный повод?
В день, когда тебе привезли и установили оленя и елку, ты ждал на обед Гермиону, и поэтому, развесив омелу, пошел на кухню разогревать остатки приготовленного Снейпом мяса. Когда стол для вашего совместного обеда с подругой был уже накрыт, в гостиной раздался грохот. Бросившись в комнату, ты услышал довольно раздраженное «Хо-хо-хо», хотя черт, вывалившийся из камина, меньше всего походил на Санту.
— Какого черта!
Люциус Малфой отряхивал с плеч сажу.
— Что, я не похож на дух Рождества?
Тебе было не до смеха.
— Не помню, чтобы подключал камин к сети. Вы в своем уме?
Малфой задумался.
