Андрей Корф - Сто осколков одного чувства
Петрович: От Аполлона слышу. Стихотворение. Агния Барто. В лесу родилась елочка, в лесу она и...
Илюнчик: А Бобик жучку дрючит раком. Чего стесняться им, собакам... Поехали!
Петрович: Илюнчик, тебя в Сочи не пустят, потому что ты – лох, и поэзии чужд.
Илюнчик: Ну что вы меня обижаете всю дорогу?
Петрович: Тебя обидишь...
Он: Петрович, читай дальше! Душевно получается.
Петрович: Зимой и летом стройная, красивая была...
Камера уходит от стола и шарит по соседним столикам. Результатом ее прогулки становится находка девушки с пивом и бутербродом. Камера, не раздумывая, направляется к ней.
Илюнчик: Андрюш, ты далеко?
Он: Не дальше Сочи. Выпейте за мое здоровье.
Поезд. Камера стоит на столе и показывает унылые пейзажи за окном. Весенняя грязь сквозь оконную пыль выглядит удручающе. Арматура торчит из нее, как кости из открытых переломов.
Стук колес.
Московский зоопарк, солнечный день. Камера у Него в руках.
Она: Зачем мы здесь?
Он: Посмотреть на себя.
Она: А ты кто?
Он: Угадай.
Она: Наверное, ты хочешь быть слоном.
Он: Все хотят быть слоном. У него такие большие яйца...
Она: Но ты не слон.
Он: Нет.
Она: А кто?
Он: Не знаю. Ты мне скажешь.
Она: Давай сначала найдем меня.
Он: Ты не забыла, что вас много?
Она: Клеток тоже много. Давай поищем.
Он: Давай.
У озерного загончика с фламинго. Она – на фоне птиц.
Она: Похожа?
Он: Давай подумаем. Фламинго – красивая и глупая птица. Летает стаями, похожими на сошедшие с ума закатные облака... Нет. Ты непохожа на фламинго.
Она показывает в сторону толпы людей.
Она: А на них?
Он: Нет. Для меня ты никогда не будешь похожа на них. И самым большим несчастьем для тебя будет родить человеческого детеныша.
Она: На что же я похожа, господин пророк?
Он: А вот на что (срывает придорожный цветок). Это – карликовая орхидея с планеты Чах. Дома она вырастает до трех метров и способна убивать запахом.
Она: Но мы – не на планете Чах.
Он: Нет.
Она: Поэтому я здесь такая маленькая.
Он: И такая чужая.
Она: А ты знаешь кто?
Он: Уже догадалась?
Она: Да! Ты – воробей. Где обедал воробей?... Знаешь такой стишок?
Он: В зоопарке у зверей.
Она: Вот-вот. А обедал он карликовыми орхидеями с планеты Чах.
Он: Но одну пожалел и не съел.
Она: А что же он с ней сделал?
Он: Отвез домой.
Она: И?
Он: Умер от запаха, когда она выросла.
Она: Боже, какие страсти.
Он: Ты обиделась на то, что я назвал тебя маленькой? Она: Да!..
Он: Но ведь ты на самом деле не маленькая.
Она: Пойди и расскажи это всем. А я посмотрю, как они тебе поверят.
Он: Что нам до всех? И что всем до воробья и пучка травы?
Она: Ага. (пауза) И что воробью до пучка несъедобной травы...
Он: Кстати, о несъедобной траве. Не пора ли нам немного подкрепиться?
Она: Ага. Может, вырасту на пару метров.
Уходит, камера гаснет.
Поезд несется дальше, под стук колес.
Кафе.
Она: (отпивая коктейль) Вкусно. Кажется, я уже пьяная.
Он: А какая ты когда пьяная?
Она: Никакая. Ненавижу всех.
Он: И себя?
Она: Нет. Себя ненавижу, когда трезвая. А когда пьяная – люблю.
Он: Расскажи что-нибудь.
Она: Нет. Я лучше послушаю. Вот ты мне скажи, воробей...
Он: Да?
Она: Зачем все эти разговоры? Чтобы потом меня трахнуть?
Он: Конечно.
Она: Правда?
Он: И да и нет.
Она: А зачем еще?
Он: Ты еще не забыла, что тебе было плохо?
Она: Почему «было»? Мне и сейчас хреново.
Он: Но хоть немножко лучше?
Она: Немножко лучше.
Он: И мне с тобой лучше.
Она: Правильно. Потом мы будем трахаться – и нам на пять минут станет совсем хорошо.
Он: Наверняка.
Она: А потом ты зацепишь на Горбушке другую бабу, и тоже отвезешь ее в лес, и попросишь раздеться од каким-нибудь деревом. А может, под тем же самым.
Он: Может, и так. Если она захочет в лес, как ты.
Она: Потом ты отведешь ее в зоопарк...
Он: Если она захочет.
Она: Да. Если она захочет. И будешь говорить, что она не похожа на фламинго, а похожа на дикую орхидею с планеты Швах...
Он: Чах.
Она: Неважно.
Он: Важно!
Она: Не ори.
Он: Не буду.
Она: И тоже трахнешь, и снова пойдешь на Горбушку. Ведь так?
Он: Может, и так. Не знаю.
Она: То есть для тебя мы план построили, так?
Он: Хороший план. Ничего не имею против.
Она: Ну, а мне-то что делать?
Он: А что ты делала ДО этого?
Она: Не помню. Ленилась. Ждала.
Он: Глотка родниковой любви...
Она: Что-то вроде того.
Он: Так зачем ты сейчас норовишь насрать в колодец, из которого собираешься пить?
Она: Ой-ой-ой... Да мы, никак, рассердились.
Он: Нет. Продолжай.
Она: Я просто хочу спросить. Зачем вся эта херня про орхидеи и воробьев, если ты просто хочешь затащить меня в постель. Ведь, насколько я помню, в лесу ты уже мог это сделать.
Он: Чуешь подвох?
Она: Чую.
Он: У меня нет ответа.
Она: Может, просто не стоИт?
Он: А ты положи туда ножку и подожди полминуты.
Она: Прямо сейчас?
Он: Почему бы нет?
Она: Налей мне еще рюмку.
Он наливает. Она пьет.
Она: Кладу?
Он: Клади.
Она: Продолжаем разговор.
Он: А нечего продолжать. Я же тебе сказал, что у меня нет ответа.
Она: Ну, ты хотя бы спроси меня, что я о тебе думаю.
Он: Что ты обо мне думаешь?
Она: Ты – взрослый дядька, который изо всех сил пытается выглядеть мальчиком, но у него ни черта не получается.
Он: Угадала.
Она: А зачем тебе... Ого! Кажется, получилось... Ногу убирать или оставить?
Он: Убирай.
Она: Так зачем тебе это?
Он: В детстве все было хорошо, а сейчас плохо.
Она: Ах, да! Десять лет назад тебя любили девочки, а сейчас не любят.
Он: Не в этом дело. Десять лет назад я мог плакать от музыки. И это было приятно.
Она: Ты не один такой. Все перестают плакать от музыки, как только для слез находится более серьезные поводы.
Он: Да. Но не все помнят, КАК это было приятно.
Она: А ты помнишь?
Он: Да.
Она: Бедный.
Он: Да.
Она: Зачем же тебе я, дядя мальчик? Я ведь уже взрослая, хоть и маленького роста.
Он: Такая, как сейчас, ты мне незачем.
Она: Ну и вали отсюда.
Он: Как скажешь...
Камера гаснет.
Камера по-прежнему стоит на столике в купе, направленная в окно.
Стук колес.
Знакомый лес, на следующий день. Сначала пусто, потом вдали мелькает куртка. Камера следит за Ее приближением. Она подходит к камере и смотрит в нее, виновато улыбаясь.
Она: Здесь и сейчас?
Он: Да.
Она: Выключи камеру.
Он: Ты просишь?
Она: Я требую.
Он: Хорошо. Только загляни в нее напоследок. Как в колодец.
Она смотрит в камеру и показывает язык.
Экран гаснет.
Камера по-прежнему конспектирует виды из окна.
Платформа Ленинградского вокзала. Вечер. У поезда, через окно – Петрович и Илюнчик. Навеселе.
Петрович: Андрюш, ничего не забыл? Коробку передашь тете Тамаре, а сумку – тете Вере.
Он: Все помню, Петрович.
Петрович: Повтори!
Он: Коробку – тете Тамаре, а сумку – бабе Вере.
Петрович: Тетя Тамара – это которая с усами.
Он: Тамара с усами. А Вера – без усов.
Петрович: А Вера без усов.
Илюнчик: Андрюнчик, про Ленку не забыл?
Он: Нет. Передать, что в июле приедешь.
Илюнчик: Да не в июле, а в июне, чайник!
Он: Не вопрос. Скажу, что приедешь в мае с семьей и детьми.
Илюнчик: Да ты чего, в натуре! Она меня потом убьет. Значит, скажешь Ленке, что в июне, а Светику -
то в июле. Понял?
Он: Как мне их различить-то?
Илюнчик: У Светика телефон на 234, а у Ленки – на 432. Записал?
Он: Ручки нет.
Илюнчик: (машет рукой) Ладно, ты им ничего не передавай. В мае к Наташке поеду.
Петрович: Молчи уж, кобель.
Илюнчик: Слышь, Петрович, а поехали сейчас. Вместе с ними. Я тебя со Светиком познакомлю.
Петрович: Ага. А я тебя – с тетей Тамарой.
Он: Которая с усами?
Петрович: Она.
Илюнчик: (берет Петровича в охапку) Петрович, поехали! Душа горит. В Сочи из за этого чайника не съездили, теперь он, гад, в Питер без нас уедет.
Петрович: Илюнчик, остынь.
Илюнчик: В Питере остынем. Андрюш, поставь поезд на ручник, я пойду с проводником добазарюсь.
Петрович: Скорее бы вы уже поехали. Еще минут пять я его продержу.
Илюнчик: Ты – меня?! Пять минут?! Не свисти!
Ее голос: Мужики!
Петрович и Илюнчик: Ау! Ее голос (камера разворачивается на его хозяйку): Я вот тут хотела спросить... Вы и вправду такие хорошие или придуриваетесь?
Илюнчик: Я и вправду, а Петрович придуривается.
Она: А этот... С которым вы меня отпускаете?
Илюнчик: Подлец полный.
Петрович: Хуже засранца я не знаю.
Илюнчик: Утопи его в Неве – и приходи ко мне жить.
Петрович: Только подожди на берегу, чтобы не всплыл. А то такой еще не утонет. Сама понимаешь.
Илюнчик: А всплывет – ты его веслом по голове. И – ко мне.
