Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.
— Погоди, погоди, — отмахивался он.
А потом выключил телефон, подумал немного, отвез сына и… приехал ко мне.
Частолюбивая женщина
В городе Тамбове у пивного бара
Плачет и рыдает пьяница Тамара.
«Не хочу быть прачкой —
На хуй руки пачкать!
Соберу манатки
И пойду на блядки».
С утра мне звонит Сережа и приглашает в гости; в обед ко мне домой приезжает Вова. Голова от успехов идет кругом. Только Лили недовольна. Она перебралась в мою квартиру, так как ее за неуплату выставили из очередной комнатушки, которую снимала. С деньгами у нее проблематично, Роман Львович все-таки слил ее из клуба, и она находится в поисках нового ангажемента.
— А что твой Сережа прямо с утра-то названивает? Он что, нигде не работает? — подливает Лили дегтя в мою бочку меда.
— Не знаю. Какая разница? Я же не замуж за него собралась, — отвечаю ей в тон.
Она хмыкает, уходит на кухню и с головой залезает в холодильник.
— Отожрешься — работу не найдешь, — порчу ей удовольствие от моей жратвы.
Особенно ее раздражает, что днем я частенько выставляю ее и Павла вон из квартиры, чтобы спокойно «пообщаться» с Вовой. Они с Лили невзлюбили друг друга. Он считает ее лживой корыстной коровой, к сожалению, не особо скрывая своего отношения, а она его именует не иначе как уголовником — разумеется, только за глаза, а в лицо улыбается и кокетничает. Он действительно много сидел, но это лишь придает ему брутальности. Он и мужественно жесткий, и в то же время очень нежный, тоже по-мужски, а я чувствую себя хрупкой слабой тростинкой только с большими и сильными самцами.
На днях он увидел на Лили свитерок, который подарил мне, и так посмотрел на нее, что кажется, больше она не решится выпрашивать у меня вещи. Свитер — мой первый подарок от мужчины, и мне было жаль его, но я не сумела отказать Лили, которой он так нравился. Я чувствую вину перед ней, ведь из-за меня она лишилась работы. Правда, Вова говорит, что это только ее «заслуга», а меня она просто нагло использует. Я же, как мать Тереза, пытаюсь их всех помирить.
Когда Володя по вечерам отвозит «мать Терезу» на работу в «притон юмора», как он называет наш клуб, я разъясняю ему, что Лили для меня, как сестра по счастью… или несчастью. Он театрально вздыхает напоследок, показывая этим, что терпит ее, как умеет, и уезжает, растворяясь где-то в суете вечернего города.
* * *— Если вы видите это и можете потрогать — это реальное. Если вы видите это, но не можете потрогать — оно виртуальное. Если вы не видите это, но можете потрогать — это прозрачное. Если вы не видите этого и не можете потрогать, значит — это уже съебалось! — торжественно произносит Роман, подводя итог моему выступлению.
Он еще на середине фразы, а я уже успела добежать до гримерки, сбросить туфли и расстегнуть платье и, когда зал свистит, выражая радость, — уже переодета в «гражданку» и подправляю макияж для выхода на улицу. Весь женский состав кабаре смотрит на меня в немом изумлении, никто не умеет так быстро переодеваться. А что вы хотите? С моим-то опытом — солдаты и пожарные отдыхают!
Нет, девочки, — у меня не учения и не пожар. У меня… слово «любовь» тоже не подходит. Просто Вовочка приедет забрать меня с работы. Он на сегодня мой самый лучший кавалер. Собственно, я и не ожидала с его стороны особого понимания и чуткости — тем более что сама буквально огорошила его правдой жизни, — но оказалось, люди с криминальным прошлым легче других способны оценивать то, через что я прошла. Они догадываются, насколько это серьезный поступок, — все равно что частично умереть.
— И как он в постели? Сколько у него сантиметров? — Бессовестная Сопля лезет со своим любопытством.
— Очень хорош. Хочешь попробовать? У нас свободные отношения, могу одолжить.
— А потом кого взамен попросишь? — хохочет она.
— Да никого! У меня еще и Сергей есть.
— А кто тебе больше нравится?
Больше? Я и не задумывалась пока. Выбирать кого-то одного мне совсем не хотелось, я словно сорвалась с цепи, чувствую себя молодой, полной сил, энергии и желаний! Мне хочется еще погулять! Как монашка, которая выбралась из монастыря. И пусть баб удивляет мое отношение, им проще, у них не было сорока лет воздержания! Но с Вовой я поступаю честно, я ведь его не привязываю, если хочет — пусть заводит других любовниц!… Им, конечно, надо еще выдержать соперничество со мной. Может, я и не красавица, зато насколько страстная и необузданная в своей изобретательной сексуальной фантазии!
Сегодня он вел себя просто изумительно. Сам съездил в магазин, сам все купил и приготовил. Я даже растаяла…. И все равно сначала надо погулять, а уже потом искать принца. И в этом устремлении я не одинока. Мне кажется, все «бывшие» такие. Например, Лили. Она, кстати, нашла работу — певицей в ресторанчике на окраине города. Там никто из сотрудников и посетителей даже не догадывается о ее прошлом, которое она изо всех сил скрывает, зато мужиков в кабаке — только выбирай. Что она и делает.
Изольда
С такой рожей только от мафии скрываться.
Сегодня поднимаюсь вверх по лестнице, а на ступеньках подъезда сидит Изольда, та самая девочка, с которой вместе лежали в больнице. Только теперь она выглядит как огромный небритый мужик. Среди «своих» ее зовут Инкой, потому что имечко Изольда никак невозможно сократить. Можно бы звать ее Изя, но ведь Изя — сокращенное от мужского Израиль. Поэтому мы решили звать ее Инкой.
И вот теперь она сидит возле двери моей квартиры.
Инка и до операции была не маленькой, но тогда хотя бы следила за весом. Или ее нереализованное на тот момент желание перейти в другой пол вынуждало вести себя более женственно, хотя бы ради того, чтобы поверили врачи. То есть, как я теперь понимаю, только ради этого. Сейчас Инка одета в унисекс: джинсы, куртка, кроссовки; под толстым джемпером никак не проступает грудь, хотя она там имеется — ее мамаша, готовая на все ради любимого чада, оплатила ей перестройку по полной программе — волосы средней длины (и парни, и девушки носят такие). А главное и самое ужасное — у нее росла щетина. Я просто ахнула.
— Что ты с собой сделала?
— Ничего, — басом ответила Инка и посмотрела на меня. В глазах ее был вопрос, который я хорошо научилась опознавать: «Помогу ей или нет?»
Когда-то в больнице я давала ей свой телефон, но она не сумела дозвониться — Пашка занимает его, сидя в Инете, и решила просто приехать. Типа, узнать, как я живу и как у меня дела. Правда, приехала с чемоданами. Так получилось, что и ее тоже выселили «со съемной хаты». И еще — она до сих пор не работает. Деньги ей присылает из родного Красноярска состоятельная мамаша, но они расходятся на всякие мелочи и еду. Она не решалась попроситься ко мне пожить, но все и так было ясно.
— Оставайся, куда ты пойдешь-то?
— Хорошо, — пробасила она.
— А кто это? — тихо поинтересовался Павел, когда она отправилась в ванную.
— Девочка одна, вместе лежали в больнице. Она тоже делала операцию.
— Оно девочка?
— Прекрати! Меня ты тоже обижаешь! Что еще за «оно»?
Инка осталась у меня. Теперь я просыпалась в одной постели с похрапывающей после ночной смены и пахнущей перегаром Лили, а в комнате сидело уже два человека, уткнувшихся носами в компьютер. Инка нигде не работала, то есть она просто понятия не имела, кем и куда можно устроиться, да еще в незнакомом городе. Она и в родном никогда не трудилась. Там ее содержала мама. Образования у нее тоже никакого, вечные проблемы идентификации пола — тут уж не до учебы! Изольда всю жизнь была домашним ребенком, за нее все делала мама. И сейчас она не устраивалась на работу не из лени, просто, вероятно, пока не пережила психологическую травму от операции. Блевотина, которую я познакомила с Инкой, долго терроризировала меня вопросами, зачем та сделала операцию. Все равно ведь — мужик мужиком.
Но я этот вопрос Инке не задавала. Я-то знаю ответ на него.
…А работу Изольде вскоре нашла Лили, в том же ресторанчике, где работала сама. Инку взяли посудомойкой — единственная должность, на которую берут без опыта работы и образования.
— И с такой мордой! — как цинично заявила Лили.
— Чего вы все привязались к ее лицу, на себя посмотрите! — осекла я.
Мне Инку жаль. Она никак не может найти себя, никто не помогает и не помогал ей с поиском одежды, не учил краситься. Я недоумевала, почему она не использовала материнскую косметику, как учебный материал, тем более что мама ее в курсе всего, — оказалось, мать у нее не красилась. По разговорам я поняла, что мамаша — большой начальник и настоящая «баба с яйцами». Угораздило же Изольду родиться в такой обстановочке!
