Джорджия Ле Карр - Я не твоя собственность-2
Гаджет мягко жужжит. Я представляю ее бедра и как погружаюсь в ее восхитительное тело, она извивается и стонет подо мной от экстаза.
«Трахните меня жестко, Зейн. Трахни меня».
Ее глаза закрыты, она выгибается, я захватываю ее сосок губами, она стонет от удовольствия.
«Кончи в меня, Зейн, наполни меня своей горячей спермой».
Я кончаю очень тяжело, все тело дергается, желая ее.
В течение некоторого времени я лежу изможденный, не в состоянии даже пошевелить рукой. Я выключаю мастурбатор и салфеткой очищаю себя. Я заползаю под одеяло и пытаюсь заснуть. Завтра. Может завтра она откроет свои прекрасные желтовато-зеленые глаза.
Август
40.
Зейн
Я просто напоминаю тебе, маленькая рыбка, что концерт Андре Рейе будет через месяц. Я буду играть в Королевском Альберт-Холле в присутствии сотен людей, но это будет только для тебя. Для тебя даже приготовлено место в ложе. Пожалуйста, постарайся присутствовать на моем концерте, Далия. В конце концов, ты об этом мечтала...
Октябрь
41.
Ольга
В полночь я увидел солнце, сияющее, словно в полдень.
«Золотой Осел» Апулей
Я наклоняюсь и глажу ее волосы.
— Пора просыпаться, — говорю я ей, так я делаю каждый день с тех пор, как ее привезли из больницы. — Давай! Ты сможешь это сделать.
За все эти месяцы, я не чувствую от нее никакой реакции, но сегодня явно что-то изменилось. Я чувствую это, пока прикасаюсь к ее щеке.
— Просыпайся, храбрый американский Орел и поймай змею, — эмоционально шепчу я.
Выпрямляюсь и еще раз смотрю на ее лицо.
Да.
Подергивание.
Ее лицо подергивается.
Я обхватываю себя руками и начинаю молиться. Мне нужно позвать медсестру, но я не зову, я все еще продолжаю молиться.
— Просыпайся. Давай, просыпайся. Сегодня очень важный день. Ты должна проснуться. Ну же. Сегодня ты просто необходима Зейну. Ты должна проснуться, храбрый Орел.
Я жду.
И опять.
Ее палец... дергается.
У меня перехватывает дыхание. О Боже, пожалуйста, пусть это произойдет, и она проснется.
42.
Далия Фьюри
Я все время слышу приглушенные голоса, но я не могу им ответить, потому что сплю или не сплю, не могу понять. Потом мне кажется, что мне говорят почти на ухо. Я почти играюче и без всякого контроля вхожу в свои воспоминания или сны, то мне кажется, что окружена огненными шарами, то я снова ребенок и гуляю по лугу.
Иногда чувствую, как тело перемещается на кровати.
Периодически опять слышу голоса людей, которых люблю. Я понимаю все, что они говорят, и я хочу ответить, ох, я так сильно хочу им ответить, но я похожа на безголосое дерево, одеревеневшая и заиндевевшая, потому что самостоятельно не в состоянии пошевелить своими конечностями.
Я знаю, что сегодня великий день.
Зейн будет давать концерт с Андре Рейе. Я так горжусь им. Несмотря ни на что, я не могу пропустить такое зрелище. Я изо всех сил пытаюсь открыть веки и мне удается приоткрыть глаза. Свет настолько яркий, что вызывает такую резь в глазах, болью отдаваясь у меня в мозгу, слепя, что я тут же их закрываю. Я слышу какое-то движение, шуршание занавесок, я снова с большим усилием пытаюсь открыть глаза на этот раз полностью. В полумраке комнаты я смутно вижу очертание фигуры, которая приближается ко мне.
— О, моя дорогая, моя дорогая девочка, ты очнулась! — говорит размытое очертание чуть ли не плача.
Ольга. Этот голос принадлежит Ольге.
— Удивительно. Ты проснулась сегодня. Я чувствовала, что ты проснешься. Сегодня Зейн играет на концерте. Он уже находится в концертном зале. Я позвоню ему. Он так будет счастлив. Это чудо.
Я медленно отвожу глаза в сторону, а потом опять возвращаю к ней, она хмурится.
— Ты не хочешь, чтобы я звонила Зейну?
Я пытаюсь подвигать бровями и мигаю.
Некоторое время она молча смотрит на меня, потом вдруг говорит:
— Ты тоже хочешь пойти на концерт, ты хочешь его удивить?
У меня в глазах собираются слезы, стекающие вниз по вискам. Я опять двигаю бровями и снова моргаю.
Она начинает плакать.
— Ты на самом деле научилась летать, не так ли? — задыхаясь спрашивает она. — Ладно, я позвоню Ною и Стелле. Они знают, что нужно сделать. Стелла тебя красиво принарядит, а Ной транспортирует в Альберт-Холл. Не волнуйся, мы доставим тебя туда.
Я приподнимаю брови. Кажется, мне удалось более легко это движение, выполнить его оказалось намного легче, чем первоначальное. В этот момент я чувствую, как меня опять накрывает сон, но я почему-то полностью уверена, что они смогут разбудить меня к началу концерта.
Стелла просто орет мне на ухо, и я просыпаюсь. Уже без труда открываю глаза, в комнате царит полумрак, открываю рот и вылетает единственное слово:
— Кебаб, — звук пронзительный и странный, даже для моих ушей.
— О, ты такая идиотка, знаешь ли? — восклицает она, с улюлюканьем и смехом. Она обнимает мое лицо руками и целует меня в губы.
— Я люблю тебя, Далия. Я люблю тебя, — нараспев произносит она.
Я улыбаюсь ей.
— Я позвонила Молли, — говорит она, — она вот-вот привезет тебе одежду. На два размера меньше. Боюсь, что ты превратилась в одну из тех тощих сук, — весело щебечет она.
— Я... не... хочу... одевать... брю... ки, — тихо, почти шепотом говорю я.
— Согласна, на концерте будет выглядеть не очень, — ухмыляется она.
Ольга приносит подушки и подкладывает их мне под голову, я оказываюсь в полу лежачем положении. Медленно по крупицам, я начинаю произносить слова, которые выходят из моего хриплого, давно не практиковавшегося рта. Стелла звонит маме и Дейзи, они обе рыдают от счастья. Дейзи заявляет, что это чудо, но я знаю, что это совсем другое — любовь. Большая и сильная любовь Зейна протянула руку и прикоснулась ко мне, пока я все время находилась в том, белом мире. Я всегда его ждала. Всегда.
После разговора с мамой и сестрой, я в оцепенении наблюдаю за Стеллой, делающей мне маникюр и педикюр, теперь ногти покрашены в перламутрово-розовый цвет.
— Марк, — говорю я.
И ее глаза тут же загораются.
— Ах, Далия. Мне кажется я в него влюбилась.
Я улыбаюсь от счастья.
— Правда?
— Да. Он такой замечательный, — восклицает она.
— Я так рада за тебя, — говорю я.
В этот момент прибывает Молли с платьем.
— Я расскажу тебе все завтра, — обещает Стелла.
— Хорошо.
Платье очень красивое: бархатное, с высоким воротником, темно-зеленое, длинное. Они обе помогают мне одеться, потом Ной нежно, словно я что-то очень дорогое и хрупкое, поднимает меня с кровати, сажая в инвалидное кресло, которое по-видимому Зейн заказал почти год назад.
Я смотрю на всех них с любовью и благодарностью.
— Я так вас всех люблю, — шепчу я.
Со своего места в ложе я наблюдаю, как музыканты выходят на сцену и занимают свои места. Сердце оголтело стучит в ожидании пианиста. Наконец, он появляется. О! Вау! Насколько он красив: в черном фраке, белой рубашке с бабочкой.
Это мой мужчина.
Я так его люблю, что все мое тело начинает дрожать. Он поворачивается к залу и натянуто улыбается, публика продолжает рукоплескать.
Затем, словно против воли, его глаза, как бы мимолетом проходятся по моей ложе. Он отводит взгляд, потом возвращает, мы смотрим друг на друга, и весь рукоплескающий зал отходит на второй план — только наши глаза, встретившиеся друг с другом. Он качает головой, будто не верит себе.
Я улыбаюсь ему.
Зейн открывает рот, желая что-то сказать, с недоверием поднимает вверх руку. Он переводит взгляд на Ноя, видно Ной кивает ему в ответ, потом опять возвращает на меня свой взгляд. Какой-то музыкант дотрагивается до его руки, он не понимающим взглядом смотрит на мужчину. Он что-то отвечает ему и тут же поворачивается ко мне, словно боится, что я мираж и могу исчезнуть в один миг. На его лице отображается радость и любовь, он делает шаг вперед, словно собирается пойти ко мне, но я слегка качаю головой. Он останавливается.
«Сыграй для меня, Александр Маленков», — шепчу я одними губами, улыбаясь ему.
Он медленно кивает и садится за сверкающий рояль, поднимая на меня глаза и не на минуту не отрывает. Андре Рейе выходит на сцену, его встречают овации.
К моему удивлению он начинает рассказывать обо мне!
Он говорит о женщине, которая тайно сделала ксерокс нот своего парня-музыканта. Он смешно рассказывает, упоминая массажистку.
