Джоан Прайс - Любви все возрасты покорны. Для тех, кому за…
Мальчик узнает о сексе
Из-за чего столько шума? — думал я. Ну, висит у тебя между ног эта штука, которая становится твердой, когда с ней играешь (а я втихаря частенько с ней играл), ты ее в кого-то засовываешь, двигаешь туда-сюда тазом — и все. Я думал об этом как об инструменте, не слишком отличающемся от дрели, которой мы пользовались на уроках труда, мастеря скворечники. Я знал о сексе и был весьма доволен своим статусом посвященного.
Я быстро усвоил, что в занятиях сексом есть нечто намного большее, чем в строительстве скворечника. Узнал от друга, что с этой штукой, которая свисает между ног, надо обращаться ответственно, иначе можно вляпаться в неприятности, что стеснительная девушка, которую все старательно игнорировали, начинает «округляться», и причиной тому — мой друг. Как ни печально, ни он, ни эта девушка больше в нашей школе не учились.
Теперь я имел представление о том, куда может завести жизнь, если я не буду хорошо себя вести. Хорошо себя вести — значило не заниматься сексом. Вскоре я узнал, что у других парней куда больше жизненного опыта, — и почувствовал себя «оставленным без допуска».
На поверхность всплыла аналогия с «инструментом». Только на этот раз это был инструмент соревнования: нечто сильно бьющее, типа молота или даже пистолета. Бах, бах! Это было чертовски сексуально, благодарю вас, мадам. Запишите еще одно очко на счет того жеребца в компании, у которого все подвешено куда лучше, чем у меня. Должно быть, потрясающе быть одаренным таким богатством, думал я, наблюдая, как тот парень медленно шествует из душевой к своему шкафчику, ничего не скрывая, в то время как я держал под рукой полотенчико и вел себя так, будто мне необходимо поскорее вытереться.
К счастью, использование презерватива («резинки», как его тогда называли) было частью «посвящения». Уже сам факт, что у тебя имелись «резинки», был признаком того, что ты собираешься неплохо провести время, и мы знали, у кого в настоящий момент они есть. Презервативы были знаком отличия, намеком на то, что ты «это делаешь».
Я вычислил, что, если попрошу презерватив у одного из главных поставщиков с достаточной убедительностью в голосе, пойдет слух о том, что я тоже «это делаю». Это обошлось мне в доллар. Я осторожно вскрыл и исследовал этот ценный предмет. Потом спрятал его в ящик с носками и хранил там многие месяцы, хотя знал, что если буду держать его у себя в бумажнике и демонстрировать направо-налево, то заработаю себе еще несколько очков, которые станут отличать меня от непосвященного.
Довольно скоро эта игра мне наскучила. В моем теле не было «мачистской косточки», хотя я и выучился «мужскому» способу бегать, ходить, бросать мяч и хвататься за промежность, когда это могло произвести впечатление. Я носил неудобные тесные джинсы и тесное жокейское белье. Время от времени, как и другие, я носил под джинсами суспензорий, поскольку эта штука позволяла не опозориться в случае возбуждения. Разговоры, которые мы, «настоящие мужики», вели между собой, были примерно такими: «Черт, у меня был такой стояк, когда Бетти Сью встала, чтобы читать свой доклад, что я ужасно рад, что надел суспензорий, иначе бы все об этом узнали».
Мне нравились девушки. Они нравились мне как друзья, особенно умненькие. Я тусовался с ними, не чувствовал никакого позыва заняться сексом, с удовольствием соглашался быть партнером по танцам для тех, которых никогда не пригласили бы «настоящие мужики», отлично проводил время — и имел кличку «девчонка». Теперь я понимаю, что женское общество, в котором я вращался, позволило мне быть собой, жить в согласии с моим эмоциональным «я».
С одной подружкой пришло, наконец, время «сделать это». Пусть и перепуганные, но мы сделали это вместе — как акт исследования и открытия. Мы не были любовниками, мы были друзьями на пути к взрослой жизни. Я чувствовал облегчение от того, что сбросил давление, и в то же время от появления у меня тайны — такой прекрасной, такой по-человечески реальной. Чудесная юная леди, которая с любовью допустила меня еще ближе в своей дружбе, сегодня осталась лишь бледным воспоминанием, но она открыла мне дверь к пониманию, что нет необходимости доказывать, что я мужчина, наседая на женщину или соблазняя ее.
Я думал, что это мой пенис выпустил на волю мужественность, которой я наслаждался десятилетиями. На самом деле ключом была моя готовность быть «девчонкой».
Мужчина узнает о сексе
И все же оставалось еще многое, чего я не знал. Руководство пришлось бы кстати. Женщина, как я думал, будет наслаждаться сексом, если им буду наслаждаться я. Мое удовольствие должно было показывать, насколько привлекательной я ее нахожу, как хочу ее. Тот факт, что я не видел необходимости в завоевании, не отменял эгоцентричных чувств, которые казались моим законным правом, поскольку у меня есть пенис. Оргазмы, предпочтительно множественные, не оставили бы у моей партнерши никаких сомнений в том, что она доставила мне удовольствие, и это должно было приносить удовлетворение ей. Такое эгоцентричное отношение было осадком прежних «суспензорных дней».
Истина открылась мне поздно — после любящей жены, двух детей и развода. Оно пришло от женщины, которая показала мне, что ей нравится, — и положила в это место мою руку. Поначалу моему пенису казалось, что его недостаточно используют. Он явно перестал быть альфа-самцом. Важнейшим органом тела стала кожа. Масляные массажи, плавание голышом, изготовление сексуального белья из шелковых шарфиков и изучение танца живота держали пенис в боевой готовности: в предвкушении, а не в ожидании. Прелюдия получила новое определение. У меня было ощущение, что я хожу в секс-школу.
В моей жизни появлялись и другие искушенные в сексе женщины. Они вели меня к более глубокому, более реальному сексуальному удовлетворению. Я не всегда был благодарным студентом. Иногда мне казалось, что меня поучают или относятся ко мне, как к наемному работнику. Хотя обучение мое не всегда было комфортным, теперь я вижу, что это был период откровений.
Моей учительницей была женщина, которая передвинула мою руку от своих грудей, которые я расценивал как призовую часть ее тела, к клитору, сказав: «Я предпочла бы, чтобы ты делал это».
Моя учительница — это моя жена, которая говорит мне: «Я люблю твое тело. Ты — самый красивый мужчина в моем мире». Когда я протестую, говоря, что мой живот уже не такой плоский, каким он был, когда мы встречались, она отвечает: «Ты для меня красив таким, каков ты есть». Если вы никогда такого не слышали, значит, вы что-то упустили. Надеюсь, вы говорите эти слова своей возлюбленной — это важно.
В своем возрасте мы должны отделять бесполезные мифы от реальности того, что дарит нам старение. У нас, как у долгоживущих созданий, имеется достаточно материала, чтобы творить, вдохновлять и манифестировать новую историю.
Что я сегодня знаю как истину
В нашем возрасте необходимо искать аутентичные переживания. «То, во что я верил, больше не является для меня истиной», — начинаем говорить мы, набираясь жизненного опыта и развиваясь. «Теперь для меня истина — вот это». Процесс старения вынуждает говорить: «Я должен найти истинный путь. Теперь мне так далеко до этого мифа, что пытаться угнаться за ним бесполезно и смешно». Можно назвать это мудростью сексуальности.
Когда мне было под шестьдесят, я начал чувствовать, что перегораю по отношению к сексу. Не потому, что занимался им часто, но потому, что рьяно старался найти наилучший способ выражать свою сексуальность аутентично. Мне нужно было совершенно иное направление жизни. Я начал уделять безраздельное внимание своей работе художника — и жаждал глубокого внутреннего самонаблюдения. Уезжал в лес, чтобы жить и работать там. Я полюбил одиночество.
Выйдя из своего почти трехлетнего отшельничества в глуши, я встретил женщину, которая ныне является моей женой. В возрасте 70 лет у меня очень хороший секс, и я продолжаю узнавать, что может доставить удовольствие женщине. Я уважаю то значение, которое она придает нашему взаимному сексуальному удовольствию.
У нас обоих есть проблемы со здоровьем, которые иногда мешают, и не последние из них — мои борьба с раком и химиотерапия. Природа одарила меня сильным телом и отсутствием проблем с сексуальным функционированием. Но более всего я благословлен долгой жизнью, которую обогатило сексуальное выражение и хорошие партнерши.
Через год после того, как Роберт написал эти строки, он умер от множественной миеломы. Мне и радостно, и печально перечитывать его слова сейчас: радостно вспоминать его прекрасное тело танцора, его живую сексуальность, его искренность; печально думать о том, что рак лишил его многих месяцев радости, прежде чем забрал его жизнь. Наследие Роберта живет благодаря тому, что его работы выставляются на сайте www.robertriceart.com; в этой книге сохранено то, что он писал для нас.
