Александр Ермак - Записки озабоченного (Гормональный репортаж)
Смотрю на выдающуюся грудь Мерлин:
- Отдел "Семья"! Они же просили.., - я чуть не проглотил прикуриваемую сигарету и тут же бросился к телефону:
- Алло. Привет, ребята. Нужен потрясающий репортаж о современных взаимоотношениях мужчины и женщин?
- Ну, если действительно интересный...
Наседаю:
- Очень, очень интересный - гормональный репортаж. Я напишу все как есть: как страдал без женщин, как страдал с ними и как продолжаю страдать без них, и что из всего этого получается...
- Подожди...
Слышу - советуются. Значит, уже интересно. Добавляю вдогонку:
- Это будет забойный материал. Газета с репортажем разойдется влет. Ваш отдел всем составом на повышение двинут...
Здесь я, конечно, немного переборщил, но такая постановка вопроса была ребятам все равно приятна. Завотделом "Семьи" дрогнул:
- Давай, чертяка. Только все - в срок.
- Какой разговор. Заметано...
Это был великий шанс. При таком раскладе могу не только рассчитаться с долгами, но и даже продвинуться по службе. Большому забойному репортажу в нескольких номерах по силам запросто превратить меня из просто корреспондента в специального, или, чем бог не шутит, в заведующего отделом, в обозревателя, в заместителя главного...
- Как тебе это, Мерлин, звучит - заместитель главного редактора?..
И плох тот "зам", который не мечтает стать "главным".
5. Куда ведет конец?
Мне предстояло проделать огромную работу. И быстро. Поэтому ничто не должно меня отвлекать.
С утра первым делом я уничтожил в интернете все свои объявления, чтобы больше мне никто не писал. Ни проститутки, ни просто охочие женщины. Пусть даже и достойные. Прощайте. Жму кнопку "Уничтожить".
Ну вот и все - в сети нет больше ни "С шашкой наголо", ни "Твоего ласкового и нежного зверя ", ни "Homo sapiens". Рядом со мной осталась только одна женщина - распятая на стене Мерлин. Но она не мешает.
Теперь еще - сходить в магазин. Затариться по полной продуктами, и можно садиться за работу.
Беру одолженные у Казимира деньги и марширую по ближайшим к дому магазинчикам. Мясной, молочный, хлебный...
Заворачиваю в овощной, чтобы купить картошку, а также лук и виноград. Мне нужны витамины. Я должен быть в тонусе, с чистой и ясной головой.
Перед знакомой продавщицей с двумя кочанами за пазухой скопилась небольшая очередь. Но я не нервничаю. Вообще ни на кого не обращаю внимания - думаю исключительно о своем гормональном репортаже. С каких слов начать. Что важно сказать. А что будет совсем неинтересно читателям.
Очередь тем временем слегка качнулась вперед, и я автоматически делаю шаг следом. Но что-то там у прилавка изменилось, и все отпрянули на прежние места. Я же, занятый своими мыслями, задний ход дать не успел - сурово наступил на ногу впередистоящего гражданина,.. гражданки,.. женщины,.. девушки.
Попавшая под мой испанский сапожок ойкнула от боли, обернулась:
- Что же вы делаете?
Я виновато выпалил:
- Извините, - глянул на ее ногу.
Бог мой, как же я так. Порвал ей колготки (или чулки, уж не знаю). И кожу, содрал кожу на ноге. До крови.
Поднимаю глаза. Девушка, увидев на своей ноге красные капли, побелела:
- Ужас.
Весь мой репортаж тут же испарился из головы. Я засуетился:
- Сейчас. Сейчас.
Хватаюсь за карман: бинт, платок, перевязать... Но когда у меня было что-нибудь подходящее для таких случаев при себе?
Девушка, овладев собой, лезет в сумочку. Достает лейкопластырь (и чего только нет в женской сумочке?).
Я протягиваю руку:
- Давайте помогу.
Она отстраняет:
- Спасибо, вы уже помогли.
Пытается сама залепить ранку, но она в таком месте, что проделать необходимую операцию без чужой помощи очень трудно.
Приседаю рядом. Беру из рук пострадавшей пластырь, заклеиваю ранку.
Встаю и еще раз извиняюсь. Сочувственно интересуюсь:
- Больно?
Она покачивает головой:
- Да уж, вы не пушинка. И такой сапог у вас... Хотя мне, наверное, повезло: могли бы и ногу сломать...
Естественно, чувствую себя очень виноватым:
- Но я же не хотел.
Тут она улыбнулась:
- Еще бы вы этого хотели. Вы же не маньяк какой-нибудь...
Да, я не маньяк. Вроде...
На этом мы как бы и замяли. Подошла ее очередь. Потом моя.
Купил свои лук и картошку, морковку. И виноград - на витаминный десерт, а также для спортивного плевания мелкими косточками в нехороших людей на экране телевизора.
Когда я двинулся на выход, девушка все еще была в магазине - возилась с сумкой: что-то перекладывала, утрамбовывала. Шагнула за порог буквально у меня под носом.
Я придержал дверь:
- Пожалуйста.
Она усмехнулась:
- Еще раз спасибо.
И тут же споткнулась. Чуть не упала в тамбуре.
Пришлось подхватить ее под локоть:
- Я не виноват.
Девушка снова усмехнулась:
- Что вы, я не думаю на вас. Просто день, видимо, такой...
Свел ее со ступенек:
- До дома сами дойдете?
Она кивнула:
- Дойду.
Я проводил ее взглядом. Немного прихрамывает. А ножки-то у нее ничего. Хотя на одной вон какая царапина. Но в целом весьма привлекательные. А еще красивые рыжие волосы. И вежливая какая. Пошутила, когда я ей на ногу наступил. Могла бы и обругать. Наверное, все по жизни легко переживает: "Просто день, видимо, такой..." Приятный голос...
Да, совсем недавно инцидент мог бы послужить прекрасным поводом для знакомства с этой привлекательной особой. Предложил бы ей поднести сумку до дома. Проводил бы. Слово за слово, пальчиками по столу...
Но сейчас мне нужна только работа. Пока вполне хватит и настенной Мерлин.
В общем, я тут же забыл о подранке. Весь ушел в работу над первой частью репортажа. Назвал ее "Весенний синдром". По времени года, когда неудержимо хочется.
Пишу и думаю, что рано ведь распрощался со всеми приснопамятными женщинами. Запечатлеваю буквы, но за ними вижу знакомые тела. Алена - девушка с распущенной косой. Галя - такая маленькая грудь и губы алые как маки. Копьегрудая Катя...
Три дня я писал, как угорелый. На четвертый проснулся почему-то без уже ставшего привычным рабочего настроения. Заметил вдруг, что постель моя как-то чересчур широка для одного. Тут же представилось рядом хорошенькое тельце...
Усилием воли я отогнал эротические видения. Умывшись и перекусив, усадил себя за стол. Пишу, пишу, пишу. Хотя темп упал, а слова подбираются с определенным трудом. Но я упорно продвигаюсь вперед.
А ночью мне приснилась Мерлин. Свет фонаря освещал ее в упор как прожектор. Ветер играл роскошными светлыми волосами, распахивал шубку, пробегал по рвущимся из-под белого платья груди и бедрам...
Что ж, утром я перевернул ее портрет лицом к стене:
- Прости, Мерлин. Но мне нельзя отвлекаться.
Вспоминаю свои озабоченные визиты, связанные с ними мысли и чувства. И пишу, пишу, пишу без остановки:
"Всех тянет в кровать или в кусты. Да, народ поголовно притворяется, что его не тянет, что у него не чешется. А мужики так глазами и клацают, а бабы так и вертят всем, что вертится. А на словах: "Думаю, конечно, в первую очередь о семье, о работе, о любви, о дружбе..." Ага, прежде всего всех заботит одно - хорошенькая случка.
Все только притворяются. Говорят одно, а чувствуют внизу - другое, теплое, разгорающееся. Самые убогие пытаются гасить свою страсть изнуряющими молитвами, садово-огородным истязанием, лекарствами, наконец. А нормальные люди просто следуют природе, которая, как известно, мудра, и если предписала человеку заниматься этим, то никуда не денешься - возьмешься за гуж..."
Пишу, а мужчина во мне проявляется все яростнее. Плоть вновь требует своего. Как и тогда, когда я был непосредственным героем своего репортажа.
Персонажи различных произведений в таких случаях рубят дрова, поднимают штангу, бегут трусцой по городскому смогу. Я же, покурив и окинув взором остатки своих продприпасов, подался по магазинам. Мясной, молочный, хлебный... Напоследок - в овощной.
Вышел из магазина и остановился. Поставив сумку с картошкой у ног, закурил. И тут же поймал себя на мысли, что жду чего-то. Или кого-то?
- А?
Я сплюнул и пошел домой.
На следующий день мне вдруг срочно потребовалась морковка. Мог бы, наверное, обойтись и без этого рыжего овоща. Но в перерыве между работой все-таки сбегал в знакомый магазин.
Остановившись на выходе, снова рассердился на себя. Стоило ли отвлекаться из-за этой рыжей морковки?
Но еще через день, когда я закончил работать над первой частью, мне вновь приспичило в овощной. На этот раз - за виноградом. Его продавали и в ларьке прямо у дома. Но я потащился к магазину.
И сдался:
- Стой спокойно. Кури. Может и увидишь своего подранка.
Я не понимал, почему, зачем хочу на нее посмотреть. Ведь та рыжая девушка, хотя и симпатичная, все же не "Мисс-столица". Да может эта овощная незнакомка вообще замужем? Я, ведь, глядя на ее икроножную царапину, и не подумал посмотреть на руку, на безымянный палец. А там вполне могло предупреждать обручальное кольцо.
