Шахразада - Страсть принцессы Будур
– Хорошо, господин. Как только приготовления будут закончены, я пришлю за вами моего сына. Но не рассчитывайте, что придется долго сидеть на берегу – я не привык откладывать начало похода.
Не прошло и двух дней, как в дверях комнаты, где расположились путешественники, показался донельзя чумазый мальчишка, который прокричал: «Папаша Чэн просит почтенных чужестранцев готовиться к отплытию»… А потом уже нормальным голосом, шмыгая носом и поминутно утирая его, малыш объяснил, что «папаша Чэн» назначил отплытие на утро, в тот час, когда колокол над главным причалом пробьет два раза, вот так: «бо-о-м», а потом «бом!».
И вот вечером накануне отплытия визирь и принц Кемаль прикидывали, сколько может продлиться плавание. Вместе с ними собирался отправиться в плавание и Дахнаш… Конечно, он мог в считанные мгновения оказаться в покоях принцессы Будур. Мог он отнести туда и визиря, и принца, да и джонку вместе с веслами, парусами и командой… Но… решил просто быть рядом… Постараться не дать путников в обиду жестоким волнам… И помочь, если, конечно, в этом возникнет нужда.
«Может, прикинуться котом? Или птичкой? Или мальчишкой – поканючить, чтобы взяли с собой?..»
Но нет, сидеть в клетке или гоняться за мышами было бы унизительно для одного из потомков Иблиса Проклятого. Да и становиться мальчишкой показалось Дахнашу недостойным. Вот потому он и решил путешествовать сумраком. Ведь как бы мало скарба не было у странника, пусть даже только одежда, всегда найдется место для клочка сумрака – или в складках чалмы, или в сундуке, или в опустевшем кувшине. Да и в полном, к слову, сумраку тоже есть где прятаться… Значит, найдется место и Дахнашу.
Утро выдалось ясным. Солнце еще только вставало из серо-синего моря, когда колокол главного причала пропел «бо-о-м, бом». Джонка, которой командовал отважный Чэн, оказалась небольшим кораблем с двумя мачтами, плотными парусами из циновок, натянутыми, словно плавник огромной рыбины. Тросы скрипели в деревянных блоках и пели от ударов пронизывающего зимнего ветра.
– Ого! Да на таком корабле можно обогнуть всю землю!
– Да, наша малышка «Гису[13]» – отличный путешественник и очень надежный друг! Поднимайтесь, теперь вы мои гости! Пора, море зовет нас!
Первые шаги по деревянной палубе показались принцу просто наслаждением. А небольшая каюта, которую Чэн предоставил всецело в распоряжение принца и визиря, была оценена выше всяческих похвал.
– Могу предположить, что это путешествие окажется куда легче странствия по караванным тропам!
– Посмотрим, молодой господин, посмотрим, – прищурил и без того узкие глаза Чэн.
Опустился в воду руль, по свинцово-серым волнам ударили весла, и «Гису» неторопливо отправилась в путь. Стоило кораблю обогнуть мыс, насыпанный в незапамятные времена, как качка усилилась. Пронизывающий ветер теперь был просто кинжальным. Его удары обжигали лицо, словно укусы разгневанных ос. Привычным ко всему морякам пение ветра было лишь в радость, но принц Кемаль поспешил спрятаться в каюте. Визирь еще какое-то время постоял у борта, подставив ветру лицо. Всегда суровое, сейчас оно разгладилось, в глазах застыло мечтательное выражение, совсем не похожее на обычную сосредоточенность визиря. А его рыже-красная борода развевалась по ветру. И выглядел сейчас благородный Ризван не как советник царя Шахрамана, а как отчаянный морской разбойник.
– Ты любишь море, достойный Ризван? – спросил Чэн.
– Да, уважаемый, очень люблю. Но, наверное, не больше, чем любил его мой отец, которому довелось служить на купеческом корабле и однажды даже стать спутником в странствии великого и славного Синдбада-морехода.
Лицо Чэна нельзя было назвать очень выразительным – соленые ветры словно выдубили кожу, а глаза прятались за нависающими веками. Но имя Синдбада-морехода заставило Чэна широко улыбнуться и одобрительно покивать.
– Знаю, уважаемый гость, знаю. И в наши края дошли вести о великих походах этого славного человека. Так значит, твой отец, сопровождал его в странствиях?
– Увы, только один раз ему повезло стать спутником великого путешественника. В тот раз они отправились вслед за солнцем далеко за Джебель-аль-Тарик, его афиняне называли Геркулесовыми столпами. Отец рассказывал о необыкновенных свечениях в ночном небе, которые он видел первый раз в жизни… Вспоминал и удивительную страну, которая не принимает чужестранцев. Страну, куда закрыт вход, но выход открыт любому…
– Да, и до наших мест доходили слухи о той стране. Но у нас говорили, что она погрузилась в морские пучины уже очень давно…
От дальней мачты раздался крик, и Чэну пришлось прекратить ученую беседу. Визирь сразу заторопился в тепло, проговорив:
– Я был бы рад продолжить нашу познавательнейшую беседу, уважаемый Чэн.
– Я тоже буду рад этому, благородный Ризван. К вечеру, я надеюсь, мы достигнем острова Дун-хай. Но высаживаться на берег я бы не стал. Сейчас там неспокойно. Местные вожди пытаются выяснить, кто из них более велик. И потому на острове спокойнее всего чувствуют себя камни. Мы обогнем Дун-хай и пристанем в каком-нибудь пустынном месте с подветренной стороны. Переждем ночь, и утром отправимся на полночь, к главному острову гряды Сакисима. Как только мы бросим якорь, я приду к вам и почту за честь участвовать в беседе.
Визирь с поклоном выслушал необыкновенного рыбака и отправился к принцу Кемалю.
Тому было явно плохо. Качка жестоко наказала принца за неразумные слова о легкости грядущего путешествия. Но Кемаль держался молодцом. Он не стонал и не жаловался, правда, старался лежать, а не сидеть.
– Да, мой принц, – проговорил визирь, увидев, в каком бедственном состоянии оказался его молодой господин. – Теперь я вижу, что поступил правильно, не согласившись на путешествие прямиком к берегам страны Канавага. Если эта небольшая качка так скверно действует на тебя, то что было бы с тобой в настоящий зимний шторм?
– Увы, визирь, я оказался никуда не годным моряком… Видно, это странствие станет моим последним странствием по воде.
Визирь усмехнулся.
– Знаешь ли, мальчик, когда я первый раз вышел в море на корабле, где был капитаном мой отец, я чувствовал себя куда хуже, чем ты сейчас. И достойный Ага-бей, помощник отца, пусть не даст Аллах милосердный стереться памяти о нем, дал мне неплохой совет. А сейчас этот совет я дам тебе. Постарайся найти такое занятие, Кемаль, которое тебя отвлечет.
Принц задумался, чем бы себя занять, но так ничего и не придумав, спросил у визиря:
– А чем тогда занялся ты, уважаемый Ризван?
– О, мой принц, это очень просто. Я всегда занимался одним и тем же, занялся этим и в тот раз… Я начал читать. В тот год в каюте у моего отца было множество морских карт и описаний странствий, которые проделали достойные путешественники. Они были детьми разных народов, но в их жилах всегда бурлила кровь и жажда странствий никогда не оставляла их.
– И ты начал читать?
– О нет, принц, не просто читать, я начал странствовать по картам так, как эти люди странствовали по земле. Я отслеживал их пути, пытался представить себя на месте первого путешественника, который увидел величественные пески Черной земли, Кемет, или странника, который первым пробирался на полночь, к Кельтским островам…Перед моим мысленным взором проходили вереницы караванов, я словно воочию представлял, как тает вдали привычный берег и я остаюсь один на один с безбрежным морем и целью, о которой можно лишь мечтать.
– Сколько же тебе тогда было лет?
– Впервые матушка позволила мне сопровождать отца в десять лет. И моя душа всегда была словно разорвана надвое – когда я занимался науками в медресе, я грезил о том миге, когда ступлю на палубу корабля. А когда каюта становилась моим домом, я начинал мечтать об огромном зале библиотеки неподалеку от мечети…
– Значит, ты бывалый путешественник? Но почему ты мне никогда об этом не рассказывал?
– Все очень просто, мой принц. Дома наши с тобой беседы ограничивались дюжиной фраз.
– Знаешь ли, достойный визирь, сейчас, когда странствие так сблизило нас, я сожалею об этом.
– Я тоже иногда жалею об этом, Кемаль. Твой отец, царь Шахраман, ценит мои знания и советы, но даже он никогда не пытался узнать хоть на кират[14] больше, чем ему необходимо.
– А теперь я прошу тебя, мудрый визирь, стань для меня тем, чем стали для тебя описания путешествий в твоем первом плавании.
– Боюсь, принц, ты утомишься от моих рассказов.
– Думаю, что такое утомление пойдет мне на пользу.
– Ну что ж, молодой господин. Пусть будет так. Я стану твоей книгой, вернее, целой библиотекой. И первый урок я назначу на сегодняшний вечер.
