Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.
— Извините, больной, вам пришлось ампутировать руки.
Я лежу в клинике.
И завтра у меня операция.
Та, которую я ждала сорок лет.
Точнее, двадцать девять из сорока.
Начиная с одиннадцатилетнего возраста, когда примерила мамины колготки и попала в ловушку своей странной сущности.
…Перед сном сходила в душ, мылась тщательно, как будто хотела смыть с себя всё, что было связано с этим телом в течение сорока лет: ненужные женщины, ненавистная мужская одежда, вечный страх… Вдруг в голову постучалось неожиданное сравнение: так обмывают покойника, перед тем как отправить его в мир иной. Потом надела больничную рубашку, легла на узкую, застеленную белой простыней постель. Прощание с прежней жизнью создавало торжественность, как на похоронах. Один человек во мне умирал, еще только один последний раз — завтра — проснусь в мужском теле, но это продлится совсем недолго. Надо быстрее уснуть, и время пролетит незаметнее. Словно Штирлиц я приказала себе спать, глаза вправду начали закрываться… и тут кто- то тяжелый и невидимый в темноте комнаты сел ко мне на кровать.
От ужаса сердце чуть не вылетело из груди. Бежать! Только ноги ватные. Так часто бывает в страшном сне: хочешь бежать, а сама еле двигаешься, словно глубоко под водой. Но невидимый человек тяжело вздохнул, и я узнала его голос. Это… МОЙ ГОЛОС.
Но ОН — это не я, это — Олег, моя мужская сущность, отделившись от меня, сидела на убогой больничной койке в дорогом свадебном костюме, в котором ходили в ЗАГС с Леной. Тогда на целых полгода бурный роман погасил иные желания. Тогда я была только мужчиной — счастливым, влюбленным, спокойным.
— Привет, перебежчик.
— Какой я перебежчик? — Разговаривать самой с собой было очень странно. — Я никогда и не была мужчиной. О чем ты?
— А кем ты был?! Разве женщина может быть мужем и отцом ребенка? Разве женщина может быть водителем грузовика, грузчиком, начальником цеха?
— Ну знаешь, по поводу цеха, у меня есть одна знакомая…
— Какая знакомая? Что за чушь ты несешь?! Ты — мужик! Даже врачи тебе сказали, что ты хорошо адаптирован в мужском теле!
— Вот именно «адаптирована», а хочу быть настоящей женщиной!
— Хочу не хочу, мало ли кто кем хочет быть. Хотел бы лучше стать Рокфеллером! Или премьер-министром!
— И стану! Кстати, о премьерах, вот Маргарет Тэтчер…
— Тьфу ты!
Он резко вскочил. Теперь голос его звучал зло и раздраженно и откуда-то сверху. Сейчас я точно понимала, что разговариваю не сама с собой.
— Хорошо! Давай по-другому. А как же я? Обо мне ты подумал? У меня тоже есть право на это тело!
— Какое право? Тело мое, я его безраздельная хозяйка.
— Хозяин!
— Нет!!! Хозяйка! — Я сама испугалась этой не свойственной мне внезапной ярости. Не хочу разговаривать с ним. Его нет. Это просто бред.
— Хорошо. Хозяйка хуева. Ты хоть представляешь, что тебя ожидает? Женщины — они другие, им не нужны мозги, они всего достигают телом, все их заслуги только из-за мужчин. Попался стоящий мужик, жизнь сложилась. Не попался — последний хуй без соли доедают. Кого ты хочешь найти со своими лошадиной мордой и копытами сорок восьмого размера?!
— Сорок четвертого!
— Ну хорошо. Сорок четвертого волосатого размера!
— Я буду эпилировать!
— Где? Под забором? На скотном дворе?
— Почему под забором?
— Потому что там или под мостом ты закончишь свою жизнь. Ты пытаешься повернуть вспять нормальное течение природы, она ответит тебе тем же. Прогресс обернется регрессом: начальник цеха, потом начальник отдела, потом водитель грузовика, грузчица, уборщица, затем грязная никому не нужная бомжиха и, в конце концов, неопознанный труп под покосившейся табличкой с номером вместо имени. Кстати, тебя и хоронить-то, наверное, нельзя на кладбище. Там самоубийц не хоронят.
— Почему это я самоубийца?
— Потому что трансы больше десяти-пятнадцати лет не живут! Если вообще выживают после операции.
— Откуда у тебя такая информация?
— Это нам обоим говорили не раз, но ты слышала только то, что хотела! Так что, любовь моя, буквально через несколько сезонов, три-четыре «бабьих лета», и ты, милочка, предстанешь перед Всевышним. Кстати, ты же веришь в Бога. А как религия относится к смене пола?
— Ну хватит! — Я от ужаса закрылась подушкой.
— Хватит-то оно — хватит, а на что ты собираешься жить? Могу предложить несколько вариантов: передвижной паноптикум, «мужчина без члена», бордель уродцев: «У нас вы можете получить мужчину, женщину и даже "неведому зверушку"!» Или, если очень повезет, стать лицом паркетной фирмы «Время сменить пол», — и он затрясся в беззвучном саркастическом смехе.
Я потерялась окончательно, не зная что отвечать.
— Вы, мужчины, всегда были грубыми солдафонами, и юмор у вас армейский! — и хотя я сжимала зубами подушку, при этом как-то отвечала ему.
Или говорила совсем не я? Кажется, кто-то еще находится в комнате. Нас уже трое. Я посмотрела на другую сторону и увидела, что и там сижу я. Но не в больничном халатике, а в… свадебном платье, купленном для первой жены. Я частенько примеряла его, когда ее не было дома, но оно никогда не сходилось на мне. А сейчас сидело идеально.
— Я не виновата, что родилась такая. Вот у Бога и спрошу, почему он такой меня создал.
— Какой создал? Он создал тебя мужиком, и все в тебе органично. И внешняя сущность с грубыми руками шофера и «утонченными» ногами сорок четвертого размера. И живой мужской ум.
— А как же моя женская душа?
— Не тупи. С чего ты взяла, что душа бывает мужская или женская? Душа беспола. Половую принадлежность придает только тело. Сегодня ты родился в мужском обличье, завтра в женском, потом ты дерево, клоп-солдатик или инфузория-туфелька. Хоть душа и беспола, в ней присутствуют и мужское, и женское начала. Если ты родилась в мужской форме, то и быть тебе только самцом. Все остальное глупости!
— А если это роковая ошибка?
— Заткнись! Дурная голова ногам покоя не дает! Вы, бабы, дуры: вкачиваете ботокс в губы, силикон в грудь, сами себе вбиваете в голову, что это красиво. Переделываете себе носы, удаляете ребра. Не хотите быть такими, какими создала природа… Если Господь создал вас на радость мужчине, то почему вы у мужчины не хотите спросить, какими вам быть?.. Проснись, красавица! Взгляни на свою жизнь трезвым взором! Проснись!..
— …Проснитесь! Пора вставать! Операционная уже готова. Да проснитесь же, наконец!
Передо мной — растерянная юная медсестра, кажется, она очень долго меня будила. Обычно я просыпаюсь легко, видимо, ОН не хотел отпускать меня.
— Ну что, вы готовы?
Глупый вопрос.
— Раздевайтесь и ложитесь на носилки.
— Может, я просто дойду?
— Нет, вы должны лежать. Я вас даже не успела толком подготовить, не могла разбудить.
В операционной уже ждут. Перекладываюсь на прохладный, словно могила, стол. Но дрожь бьет даже не от прохлады, а скорее от ужаса. Если бы знать точно, какой я отсюда выйду. Мне привязывают руки и ноги.
— Доктор, вы думаете, я убегу?
— Уже нет! — Врач жизнерадостно улыбается, затягивая узел.
Он поддерживает мое кокетство, что сейчас мне крайне необходимо. Ведь так страшно, что начинаешь сомневаться, стоит ли подаваться в женщины. Ну а раз уж симпатичный хирург еще до операции воспринимает меня как особу женского рода, так значит — стоит. Портит всё медсестра, она заговорщицки смотрит на хирурга, поддержавшего мои заигрывания. В ее глазах над марлевой повязкой сквозит ехидство, типа уж она-то знает, каких женщин хирург предпочитает на самом деле.
И это последнее, что я вижу перед тем, как погрузиться в пучину наркоза. Это последнее мое впечатление от жизни в мужском теле.
В новом теле
У меня нет врагов — меня ненавидят друзья.
Кажется, меня разорвали на клочки…
Больно так, что не хочется жить. Если бы я только могла что-то совершить с собой, выброситься из окна или выпить яд, сделала бы не задумываясь! Но я привязана к жизни своей неподвижностью и беспомощностью. Доктор часто заходит и улыбается. Значит, все в порядке.
…Через несколько дней, когда стала приходить в себя и вообще понимать, кто я, что я, где я, и просыпаться с осознанием себя полноценной женщиной, открываю глаза и — на тебе: у моей кровати сидит тетка с посеревшим лицом, в темном платке, словно пришла проститься навеки. Оказывается, это Ирина всего лишь пришла поздравить меня с днем рождения, о котором я просто забыла. А у Ирки совсем крыша отъехала из-за религиозности. И в глазах уже нет вопроса, только холодное любопытство. Сидит и смотрит. Надо же!.. Мой первый день рождения в новом теле!
— Мы можем остаться друзьями, — предложила я. — Точнее, подругами.
