Кика Салви - Кика - женщина с изюминкой. Любовные успехи и неудачи разведенной журналистки
Эти признания больше тешили мое самолюбие, чем доставляли удовольствие, потому что никогда еще мне не удавалось так легко заманить мужчину, как этого актера. И я чувствовала себя такой лживой притворщицей (из-за того, что этот мужчина меня совершенно не интересовал), что меня едва не тошнило от самой себя. Я думала о Бету, пока мы разговаривали, а это было и обманом, и жестокостью одновременно. Актер был на столько лет старше меня, что даже напоминал мне моего деда, этого мучителя маленьких детишек, так что соблазнить его (актера из Рио) и сразу бросить представлялось мне настоящей местью отвратительному деду-старикашке, который омрачил мое детство. В конце концов, я никогда не пойму, почему я с ним так поступила: позволила ему поверить в то, что я ответила на его внезапное сильное чувство. Знаю только, что желание заставить его страдать было таким же сильным, как его интерес ко мне в тот момент. И вот я резко и возмущенно отчитала его за то, что он осмелился возжелать меня – девушку, которая младше его более, чем на 20 лет. Если Бог на самом деле существует, пусть он простит меня за жестокость. И, если актер все еще вспоминает с некоторой горечью о девушке из Сан-Паулу, пусть не злится и не проклинает меня. Потому что в глубине души я добрая и знаю, что не заслуживаю этого.
В результате той поездки родилась первая моя хроника, которая получила высший балл от великого Арана, вместе с комментарием «очень забавно» в отношении к заголовку.
Хочу грубого мужчину
Иногда реальность лучше мечты, но она не так уж безобидна
Не принимайте всерьез то, что говорит вам женщина. Всегда следует помнить, что взгляд женщины меняется в зависимости от менструального цикла. Я уже миллион раз заявляла всем о своей бесталанности в случайном сексе, и, хуже всего, об огромном желании его иметь. Особенно с незнакомцами. И, думаю, редкая перспектива приводит меня в такой ужас, как перспектива открыть границы незнакомым претендентам.
Но вот наступает овуляция, а вместе с ней – полнолуние. И – прощайте все убеждения! Как мне не хватало решимости этих дней в Рио-де-Жанейро со всеми его соблазнами. Не стоит даже говорить, что все там побуждало к греху. Солнце и роскошные пейзажи (географические и человеческие) только способствовали эротизму: все вокруг пульсировало и очаровывало. Ликование и желание ощущались в каждой поре моей сан-паульской кожи.
Я была одна, что еще сильнее толкало меня к бесстыдствам. И хотя сердце мое было переполнено любовным чувством, факт, что я была там одна, и стремление к наслаждению перекрывали силу любви. Я была свободна, легкомысленна и одинока в Рио.
Тогда я отправилась в кино. Ни один фильм до этого не производил на меня такого сильного впечатления, как «Город Бога». Меня поразили красота и откровенность фильма, и охватило неприкрытое желание быть похищенной таким же благородным торговцем, как Бене. Ну, лучше, конечно, чтобы он был чуть повыше, постарше и покрасивее. И чтобы был смуглым в разумных пределах.
Впечатления от фильма переполняли меня. Куда бы я ни шла, я искала Бене. Чем более знойным становился воздух, тем больше я жаждала встретить неотесанного грубого парня. И вот, одним солнечным ленивым воскресным днем, я решила посмотреть Святую Терезу. Я поехала с Ипанемы в центр, и там села в трамвай, который хоть и был старый, но выполнял свои обязанности очень достойно.
Уже на станции я увидела ходячую (в прямом смысле) возможность реализовать свою мечту. Это был не Бене, а некто в тысячу раз лучше его. Выше ростом, старше, необычнее и гораздо красивее. И пусть его лицо не было похоже на лицо торговца наркотиками, зато он казался супернепосредственным. Я села рядом с ним и принялась его разглядывать. Вокруг него стояло несколько сумок, и он делал какие-то записи (что развеивало впечатление о нем, как о неотесанном мужлане, потому что ни один бугай не станет писать что-то для собственного удовольствия). Я предложила ему помочь с сумками – существует ли уловка лучше, чем сердечность?
Трамвай стал подниматься в гору, а вместе с ним – и желание. Мы завязали беседу, как велит приличие: откуда я приехала (по цвету лица ясно было, что я не из Рио), где остановилась, чем занималась, – но отвечала я ему совершенно автоматически, потому что в это время в голове стучало: «Ай-ай-ай, какая прелесть!», «Боже, какие ягодицы!», «Он, наверное, тоже уже разогрелся, потому что я дошла уже до точки кипения» и прочие, похожие на эти пуританские мысли.
Прямо перед тем, как мы достигли пика (горы), он сошел. Но уже до этого фантазия разбилась из-за горькой реальности: он был журналистом, занимался завидной работой, типа исследований музыки и литературы, и обладал способностью общаться куда более изящной, чем моя. Он не был торговцем, не жил в трущобах и был знаком с моим начальством. Слишком много дополнений для того, кто должен был походить на Бене. Правда, очень приятных, но именно оттого и опасных. Потому что порывы сладострастия не опасны, когда они ничтожны. Но пугают, когда становятся необузданными. В конце концов, все, чего я хотела – чтобы меня прижали к стенке (трамвая) в порыве сладострастия.
Возобновить рутинную жизнь – было лучшим способом, чтобы прийти в себя. Дети хорошо выглядели, были увлечены учебой. У Алисы появилось много друзей, София стала гораздо спокойнее, чем раньше. Глядя на них, я не могла сдержать эмоций и удивлялась: как я, всегда такая серьезная, всегда в плохом настроении, могла быть матерью двух таких милых, очаровательных, нежных и светящихся существ, как мои дочурки?
Вернуться к работе было и приятно, и необходимо в одно и то же время, к тому же для неудовольствия от ожидающего меня количества работы просто не было места в моей душе.
После моих дочурок, человеком, который доставлял мне удовольствие, была Алейшу. Забавно было снова присутствовать при ее приступах неудовлетворенности, при ее борьбе с толпой, а, особенно, при ее разнообразных ругательствах в адрес всех заурядных людей вокруг.
Казалось бы, все стало на свои места. Но вот я снова, случайно (по несчастливой случайности), встретила Бету в магазине компакт-дисков. Мы договорились встретиться поговорить после моего возвращения из путешествия, предположительно для того, чтобы «определить» наши и так очевидно определенные отношения (мы были не вместе, и никогда вместе не будем, и самым разумным было бы принять это положение вещей вместо того, чтобы пытаться что-то воссоздать). Я была в обиде на него, потому что он не искал встречи со мной, хотя обещал встретиться.
Я молча прошла за ним несколько шагов, прежде чем его поприветствовать, – лишь для того, чтобы почувствовать его запах. Этот запах делал меня такой счастливой два года тому назад, когда мы познакомились и провели первую ночь вместе. Сейчас я втягивала ноздрями его запах с ненавистью и тоской по нему. Как он мог не любить меня? Я очень сомневалась, что однажды он встретит женщину, более обворожительную, чем я. Но я ничего не делала для того, чтобы он полюбил меня. Потому что любовь приходит, когда сама хочет прийти.
Я стала шептать ему на ухо, а он ужасно испугался. Улыбнулся в удивлении и замешательстве. Видно было, что он не желал подобной встречи. В его мало вдохновленном «привет» можно было прочитать следующее: «Я сам знаю, что я тебя не разыскивал, хотя и обещал, и, пожалуйста, не надо меня уничтожать за это».
Самым запоминающимся был его «привет» с робким поцелуем в щеку. Мы поговорили как два чужих человека, он был не в состоянии формулировать значимые фразы, и наш разлад был очевидным. Весь тот день я ненавидела его – не за то, что он не любил меня, не за то, что не захотел остаться со мной, а за то, что он вызвал у меня такие благородные чувства к себе, так мало это заслуживающему. Потом мы попрощались с пугающим безразличием. Я вернулась домой, чувствуя себя самой некомпетентной в межполовых отношениях женщиной на земле.
Флирт с парнем из трамвая в Санта-Терезе превратился в приятную виртуальную переписку. Мы писали друг другу глупости с откровенностью, свойственной обычно близким людям, и эти неожиданные письма внесли яркость в ежедневную рутину на работе.
Звали его Аролдо, и он был журналистом, как и я, только в сотню раз более опытным. Он опубликовал целую книгу заметок, которую я тут же купила, жаждая получить больше информации о забавном мужчине, с которым познакомилась в отпуске. Помимо писательского таланта, он еще обладал легкостью в общении (характеристика, которая меня очаровывала), и в своих заметках представал настоящим негодяем. Он не был ни торговцем наркотиками, ни бандитом, а был жителем Рио, красивым и сильным мужиком, старше меня и чрезвычайно горячим. Он очень походил на того провинциального мужчину, о котором я мечтала с того похода в кино. Я написала ему письмо (которое после опубликовала в журнале), и, после неуютного молчания, он прислал вот что:
