Наталья Штурм - Все оттенки боли
— Держите ее крепче!
Женщины прижимали ее к ступенькам, выплевывая нерусскую ругань прямо в лицо жертве. А Карина под корень срезала прядь за прядью и бросала себе за спину как фокусник.
Через пять минут Таня стала лысой.
Прохожие видели испачканную, дрожащую от страха молодую женщину, которая, прикрывая сумочкой изуродованную голову с проплешинами, брела по набережной. По ее согнутой спине скользили любопытные взгляды, и никто не предлагал помощь, уж слишком красноречиво она стыдилась своего позора. Плоскостопая неуверенная походка и затекшая к вискам тушь; испачканное в грязи пальто, из которого беззащитно торчала шея, без платка похожая на цыплячью. А платок потеряла, видимо, там во дворе…
Да бог с ним. с платком… Позор, стыд, куда идти теперь?.. В гостиницу? Вернуться в Москву к мужу и забыть Мухаммеда, как и обещала?.. Но что за жизнь рядом с нежеланным и нелюбимым? А может, лучше броситься в вязкое нефтяное море и утонуть? И все разрешится само собой…
Татьяна подошла к парапету и легла на него, чтобы вжиться в образ самоубийцы. Но задняя ее часть, та, что стояла на асфальте, перетягивала больше, чем верхняя, которая висела над высотой.
«Это у меня жопа такая тяжелая или мне жить хочется?» — промелькнула трезвая мысль, и Танька села на корточки.
Долго плакала, не представляя, что делать дальше.
«И совета даже не у кого спросить. Авантюристка. Приехала в чужой край, к чужому мужу. На что я рассчитывала? Что она расцелует меня, и мы его чемодан пойдем паковать?.. Мои одноклассницы назвали бы меня круглой дурой за этот эксперимент. Но… стоп… Девчонки!»
Татьяна поймала такси и поехала на почту. По пути заехала в магазин и купила косынку. Абсолютно идентичную той, которой хлестала ее вчера по щекам прачка.
Очереди в переговорный пункт не было. Коммутатор нас быстро соединил, и я подпрыгнула от удивления:
— Почему межгород? Ты где? Случилось что?
Как и в школе, сперва Танька предвосхитила рассказ рыданиями и только после рассказала, что произошло.
— Возвращайся в Москву и прекрати всех мучить, — ответила я так, как ответила бы моя мама.
Мне очень хотелось дать взрослый совет, чтобы оправдать доверие Тани. Но тут с моей лоджии вышла Светка с загашенным бычком, который несла утопить в сортире.
— Покурить нормально не дадите, что за крик, а драки нет?
Началось трио из оперы Верди. Это комплимент нам. потому что у Верди всегда безумно красивые ансамбли: один начинает, сразу вступает второй и тут же третий заводит свою тему. Кто в лес, кто по дрова, но вместе звучит очень убедительно.
Если распределить вокальные партии, то Светка была уверенным контральто (прокурила верха), Танька — колоратурным сопрано (потому что жалобно пищала на высоких), ну а мне оставалась только меццо-сопрано, потому что это и был мой тембр.
Из всего многоголосья выделялся совет Светки. Ей мокрые эмоции были чужды, поэтому совет выглядел здраво.
— Пусть идет на рынок и купит парик. Потом напишет письмо Абдулле…
— Свет, кончай, он Мухаммед. — поправила я из уважения к рыдающей подруге.
— …и отнесет ему завтра в школу. Я не со зла, просто запомнила, что в имени две согласные.
— Я не согласная! — забилась на том конце провода Танька, не расслышав половину. — Они меня могут вообще зарезать! Я боюсь туда идти!
Светка выбросила бычок в унитаз и спустила.
— Ладно, я домой пошла, сами разбирайтесь. Но мой совет самый лучший. На фиг она ехала туда? Без толку скаталась, да еще и изуродовали. У нее и так шея короткая, а без волос вообще ужас… Ну и нравы у них. Нецивилизованные какие-то тетки попались…
Я не могла отойти от телефона, потому что от движения он разъединялся. Пришлось застыть на месте посредником между пострадавшим и «адвокатом».
— Свет, она боится! Может, ей лучше вернуться? Кстати, без волос шея будет казаться длиннее.
Светка уже взялась за ручку входной двери.
— Раньше нужно было бояться. А теперь пусть возьмет с собой какого-нибудь мужичка, вместе сходят в школу типа родители. Шикарный совет! Я пошла.
— Подожди! Тебя же родители не зовут домой, посиди еще.
Но Светка уже открыла дверь.
— Ты телефон занимаешь, вот они и не могут дозвониться. Я к тебе на перекур забежала, а вы тут развели драму… Маме своей не говори, что я приходила, а то она сердится, что я тебя тогда на юг увезла.
— Иди уж… конспиратор липовый — после тебя полдня бычок в туалете плавает, не тонет, зараза, — махнула я Светке в знак прощания.
— Ладно, забудь, — как обычно, разрулила проблему Светка и захлопнула за собой дверь.
Танька по мудрому совету ненавидящей ее Светки купила на рынке каштановый парик и поехала в гостиницу искать «второго родителя».
— А я опять один остался. Ты поздно приходишь, уже всех разбирают. Пошли ко мне в номер? — с надеждой спросил жухлый оператор, нависая над полом.
— Да вы еле сидите, зачем вам секс? — пожалела пьянчужку Таня, но тут же смекнула, что он тот, кто нужен.
Оператор продолжал с надеждой смотреть, не в силах подняться.
Таня помогла по-родственному — проводила до номера.
— Завтра я приглашаю вас в хороший ресторан. Вы сумеете найти свободное от съемок время?
Оператор отмахнулся от работы, как от мухи, и тут же полез к ней слюнявым ртом.
— Нет. нет. завтра обсудим. А пока спать. Вам нужно хорошо выглядеть, а то у вас морда как у шарпея, — проявила чуткость Таня и ушла к себе.
А ночью так рыдала, что соседи стучали ей в стену стеклянным графином. Такие не бились, а вот стены наверняка получили вмятины. Но что такое стены, когда душа в нешуточных пробоинах…
На другой день хрустящий от чистоты и надушенный оператор с камерой в руке ждал ее в вестибюле гостиницы. Остальная группа рано утром уехала на съемки танцевального фестиваля, чтобы своим несвежим видом внести русский колорит в азербайджанскую культуру. В группе остались только три человека — администратор и журналистка отпросились на рынок.
— Как они вас отпустили? — спросила Таня, усаживаясь с оператором в такси.
— Там еще один оператор. И потом у нас имеется материал с прошлогодней съемки. Смонтируют — будет как новый, не боись!
А Танька боялась. И чем ближе они подъезжали к школе № 91. тем становилось страшнее.
— Вы запомнили? Снимаем сюжет о школьном учителе. Для передачи пригодится. Идея такая: кадры для школ Азербайджана куют в Московском государственном университете.
— А при чем здесь фестиваль танца? — закономерно спросил оператор, обнимая одной рукой Таню, другой камеру.
— Ни при чем. Вам нужен материал? Вот и снимайте! Кстати, половина участников фестиваля училась в этой школе…
Оператор заржал и радостно потрепал ей волосы. Парик съехал и напугал мужчину.
— Ты странная какая-то… Про участников наврала, конечно? Да ладно, мне плевать, что снимать. Главное, с рестораном не обмани, а то трубы горят…
Танька вглядывалась в номера домов и механически отвечала:
— Не боись, все будет в лучшем виде… Приехали!
Трехэтажная школа стояла на возвышенности, торжественно белея колоннами. Перемена еще не началась, и Тане пришлось ждать звонка.
Сразу защекотало в носу, потому что вспомнила, как сама недавно училась и бегала после уроков на свидание к Мухаммеду. И он ее ждал, любил, ревновал. Неужели это было? Будто сто лет прошло. И школа тоже с белыми колоннами была. И подруги преданные советы искренние давали…
Оператор курил в сторонке и не мешал предаваться воспоминаниям.
Удивительно в жизни происходит. Таня с Мухаммедом практически были как муж и жена, просто ему не хватило времени понять это. Говорят, если женщина любит мужчину, он рано или поздно это оценит. Если, конечно, он не конченый мудак. Значит, она все делает правильно. Она приехала за своим.
…Двери школы распахнулись, и оттуда врассыпную бросились ученики. Таня с оператором прошли в учительскую, и там же выяснилось, что Мухаммед преподает… физкультуру.
Эта новость перевернула весь сценарий. Она думала, что он учитель обществоведения или. на худой конец, математики, но физкультура причем? Ему секс всегда физкультуру заменял, может, теперь чего-то не хватает? Наверное, тактильный предмет выбрал, чтобы ядреных девиц щупать? Сволочь ненасытная…
С камерой наизготовке они вошли в зал. но там никого не оказалось.
— Я боюсь. — вдруг сообщила Таня и выбежала из зала.
И тут же в коридоре, пахнущем свежей покраской, она с размаху уткнулась носом в грудь Мухаммеда.
Действительно, сволочь… Он стал еще красивее.
Черные с поволокой глаза, высокий лоб. ровный аккуратный нос и вытаращенные вперед губы. Она всегда неотрывно смотрела на его рот. когда он говорил. Словно выталкивал губами каждое слово, а они призывно выворачивались, как для поцелуя. Все помнит Таня, каждый штрих его лица, и все жестокие складки тоже остались. Только еще больше ожесточились, и, видимо, не от хорошей жизни.
