Александр Кралин - завершение
Производитель свое дело знал до тонкости, а к подчиненным относился с уважением не показным, так что те трудились не за страх, а за совесть; да никому и не хотелось жариться на солнце до перегревания, а очень хотелось переместиться в обиталище рангом повыше, так что за какой–то час все было устроено наилучшим образом. Рабочие, вопреки опасениям начальников, даже помогли Производителю увлажнять Повинных, и вовремя – у троих к тому времени прекратились видимые проявления жизнедеятельности и, затянись обустройство новичков еще на полчаса, их оставалось бы просто закопать где–нибудь в сторонке. Ворчали только на тягачников и конвоиров – те по прибытии сразу же закрылись в жилом прицепе и не выказывали никаких признаков интереса к судьбе своих подопечных. Лагерный же Целитель, о котором сразу никто и не вспомнил, сам проявил инициативу: он заявил, что Повинные – тоже особи, и поднял своего помощника–совместителя из рабочих, а еще один рабочий присоединился к ним добровольцем. Эти трое, не ставя никаких условий, пожертвовали своим отдыхом и комфортом и ко времени, когда на лагерный форум пала тень, всех вновь прибывших выходили. К чему Повинные, однако, отнеслись с полнейшим равнодушием и так же равнодушно, подчиняясь только понуканиям конвоиров, приплелись стадом на место собраний. Сотрудники с Работниками расступились, давая место новичкам – Мыслитель, по зрелом раздумьи, решил собрать весь коллектив; ведь и работать придется всем вместе.
Мыслитель взошел на пригорок, с которого он обычно вещал в надлежащих для этого случаях, но, внезапно почувствовав чье–то весьма самоуверенное присутствие, обратился в ту сторону. Рядом, в начальственно–повелевающем ореоле, стояла некая особь. На сам факт контакта никакого отклика не последовало, и лишь после прямого запроса: «Кто Вы?» выяснилось, что это – сам Начальник Конвоя. Мыслитель, соблюдая все внешние признаки спокойствия, сообщил:
— Я собираюсь обратиться к вновь прибывшим с речью. Надеюсь, Вы не станете утверждать, что цензура обращений Мыслителей входит в Ваши обязанности? Насколько мне известно, такой прерогативой не обладает никто из Представителей Власти.
— Я не собираюсь ва… Вас цензуровать.
— В таком случае, не откажите в любезности (Мыслитель выпустил в ауру весь наличный заряд сарказма) пояснить, чем объясняется столь явное неуважение к представителю высшей касты?
Аура Начальника Конвоя налилась вибрациями гнева, возмущения и презрения. Мыслитель без труда обратил эти эмоции к нему же, заодно завернув складки гордости. Начальник потемнел было от ярости, но, видимо, вспомнил, что в Мыслители без соответствующей врожденной силы духа не выходят.
— Вы… Вы сами запросто якшаетесь с низшими из Работников – я знаю!
— А почему Вы не хотите добавить, что этим ответили мне по существу дела? Повторяю для ОСОБО одаренных – почему Вы встали рядом с Высшим при его обращении к собранию!?
Начальник, видимо, был хорошо вышколен и недаром дослужился до своего чина – он мгновенно побледнел, сник вдвое и отступил на два шага назад. Сияющая превосходством аура исчезла, уступив место скромным лепесткам внимания и повиновения:
— Виноват. Я хотел сдать контингент и решил предварительно лично обозреть их состояние.
— А почему Вы не сделали этого сразу же по прибытии? Трое особей едва не отправились к Великому Духу по Вашей милости!
— Я не получал распоряжения доставить всех в целости и сохранности. Сам же был изнурен длительным переходом по пустыне.
— А мне вот стало известно, что в вашем бытовом вагоне имеется емкость для купания. И если Вы вздумаете уверять меня, что хоть однажды уступали ее кому–то из своих подчиненных, я Вас тут же нивелирую до кататонии и отправлю к Вашему начальству с соответствующими реминисценциями от себя. Контингент приму после речи.
Начальник Конвоя стушевался окончательно – к Мыслящим дважды по одному и тому же вопросу не обращаются, и пустых обещаний Мыслящие не дают.
Мыслитель овеял духовной пеленой собрание – картина безрадостная. Сотрудники с Работниками, конечно, внимали тщательно – когда Мыслитель обращается ко всем, то обязательно узнаешь нечто интересное и/или полезное. Но вот Повинные, ради которых все и затевалось – в ущерб вечерней работе, а ведь в поле и так никогда не успеваешь выполнить все намеченное! – выглядели просто какими–то черными комками, хотя физически все они были уже вполне дееспособны. Ладно, от голоса они все равно никуда не денутся. Если же кто–то вздумает закрыть или, скажем, землей залепить слуховые мембраны, так это уже явное неповиновение, а конвой у такого вот начальника церемониться точно не станет.
Мыслитель приподнялся на щупальцах, окинул собрание теперь уже просто взглядом и начал:
— Вы прибыли в лагерь археологической экспедиции. Вы будете здесь работать. Вас отобрали по моей просьбе как обладающих тонкой духовной организацией – этого требует характер работы, но об этом чуть позже.
— Здесь вас не будут охранять – бежать некуда, кругом знойная безводная пустыня и добраться до ближайшего источника воды пешим ходом невозможно. Здесь не будет режима Мест Содержания; вы будете пользоваться общими с рабочими правами и выполнять такие же обязанности. Но предупреждаю сразу: бунтовать, пытаться захватить заложников или источник воды – бесполезно. Здесь достаточно особей, способных и в одиночку преодолеть и подавить ваш совокупный дух.
— Да вам и нет смысла бунтовать. По окончании сезонных работ те из вас – возможно, и все – кто будет прилежно трудиться и встанет на путь исправления, будут рекомендованы к облегчению наказания либо даже к его отмене. Для этого достаточно моего пожелания – я имею сан Мыслителя.
— Теперь о характере работы. Мы исследуем цивилизацию Первых. Эта работа решением Совета причислена к числу первостепенно важных – зная, что с ними произошло, куда и как они делись, мы сами сможем успешнее развиваться и увереннее смотреть в будущее.
Но сто сорок восемь миллионов лет – огромный срок. Следы их деятельности за такое время сохраняются разве что в виде окаменелостей, а геологические процессы изменили лик Земли до неузнаваемости и попутно уничтожили подавляющее большинство их сооружений. Это местонахождение, к вашему сведению, было обнаружено ценой жизни экипажа воздушного корабля, занесенного бурей в глубь континента – помните об этом!
Однако любой предмет, даже маленький его кусочек, ныне внешне неотличимый от камешка, хранит в себе частичку духа мастера или мастеров, создавших его. Собирая крупицы этого духа, сопоставляя, анализируя и комбинируя, мы надеемся со временем получить представление об ауре отдельных особей Первых, а по ним составить цельное представление об их культуре и разуме. Это, вне всякого сомнения, даст нам ответы на интересующие нас вопросы.
Дух Первых был очень слаб, и ординарные особи его древние фрагменты, как правило, не воспринимают; разве что общую эманацию места, если залегание обильное. Достаточно же развитые особи в большинстве своем либо не способны переносить невзгоды полевой работы, либо не имеют такого желания. Поэтому я и вытребовал вас. Вас разведут по участкам, младшие Начальники и опытные Работники обучат вас началам работы коллектора. Вы будете тщательнейшим образом исследовать все подозрительное, вплоть до вызывающих отвращение комков, похожих на окаменевшие экскременты, и, если почуете чужой дух, будете немедленно докладывать своему старшему, а уж он будет знать, что делать дальше. Всем все понятно? Отвечать духовно, и обязательно для всех!
То ли Повинные отмякли на вечерней прохладе, то ли упоминание о возможной досрочной реабилитации сделало свое дело, но у всех них появились зачатки ауры, выражающие понимание. Мыслитель обратился к Начальнику Конвоя: «Я принял контингент». Начальник отдал распоряжение конвоирам, ну, а те безучастно покинули свои места и, все так же ничего не выражая, зашагали к своей бытовке. Но Начальник Конвоя остался на месте и выразил интерес к происходящему. Тогда Мыслитель обратился к Повинным:
— Теперь вы – члены нашей общности. Если у кого–то есть вопросы, я внимаю. Пользуйтесь случаем, в дальнейшем все обращения будут только по иерархии.
Некто из Повинных, на вид совершенно безличный и безразличный, отозвался:
— Так я теперь не под охраной?
— Если вы скажете, сколько раз вам нужно услышать слово Мыслителя, чтобы понять его, я повторю вам ровно столько же раз: нет, не под охраной. В свободное от работы время вы можете делать что хотите, в пределах лагерных порядков и общепринятых правил общежития.
— Так я могу совсем уйти?
— Если знаете, куда идти – идите.
Повинный (он так и не явил ничего, что давало бы возможность его лично идентифицировать) повернулся и побрел прямо в пустыню. Никто никак не выразил своего отношения к такой вот безумной выходке, никто не сообщил ему, что он направляется не в ту сторону, что там ничего нет, кроме раскаленного песка и камня и что он даже ночью не протянет там и двух часов. Особь, избравшая удел абсолютного отщепенца, может рассчитывать только на одно: остаться наедине со всеми своими проблемами.
