Кика Салви - Кика - женщина с изюминкой. Любовные успехи и неудачи разведенной журналистки
Вечером, когда дочки уснули, я позвонила. Я играла роль дурочки, которой, возможно, и была, признавшись, какое мучение причинила моему наивному разуму маленькая беседа по телефону. Таким образом, я еще ближе подошла к тому, чтобы меня считали кретинкой: я сказала, что совершенно не претендую дать ему (ну разве что в своих фантазиях – с помощью указательного пальца или «немца», но об этом ему необязательно было знать), и уж тем более не собираюсь связывать личную жизнь и развитие проекта (святая наивность!). В конце концов я достала беднягу своими причитаниями, сопровождаемыми внутренней истерикой. Он был неподражаем (это, видимо, был еще тот тип, но он был убедителен и изящен): он успокоил меня и рассыпался в комплиментах в мой адрес. Сама изысканность. И тут он заявил, что хочет прийти. «Оля-ля,– подумала я, – вот это да!» Но я не устояла (прости, Господи, прости) и сказала, что спущусь поговорить с ним в машине и не смогу пригласить его к себе («Отче, пронеси чашу сию мимо меня, Отче!»). Ну и угадайте. Как только я села в машину, этот сукин сын меня поцеловал. Поцеловал пленительно, изысканно и незабываемо. Я была ошеломлена. И мы целовались больше часа. Ай, Иисус, Мария, Иосиф! Какого черта я натворила?
Нашему телепроекту покровительствовали директор объединения Паулу Нугейра и директор по маркетингу Алешандре Калдини, что означало для нас карт-бланш в творческом плане и относительную свободу действий. Они были ответственны за коммерческую сторону проекта и создание рабочей модели для телевидения. Но прямо накануне съемок руководитель программы совершил перестановки в руководстве, что нам несказанно повредило. Команды были лишены некоторых людей, некоторые группы распустили или перемешали по критериям, отличным от прежних. «VIP» вышел из отдела мужских передач и попал в состав команды «Стиль». Первым из многочисленных наших лишений стало отсутствие интереса отдела к созданию рабочей модели программы. Сославшись на нехватку денег, наш проект отложили в долгий ящик и в конце концов забыли про него.
Вместе с телепроектом рассеялась и другая моя мечта: завоевать любовь Рожериу. Я была уверена, что если бы мы какое-то время работали вместе, я успела бы продемонстрировать, насколько я интересная и очаровательная, и он бы обязательно влюбился в меня. Но в отсутствие каких-либо профессиональных контактов, те редкие телефонные звонки, которые мы обычно делали друг другу поздней ночью, становились все более редкими.
У нас была еще парочка романтических интерлюдий в его бронированной машине, но скоро стало совершенно ясно, что эта история никогда не станет публичной. Ну или, по крайней мере, в тот период, когда я была так бедна и никому неизвестна. Тогда я решила отдалиться и больше не приоткрывать укромные уголки своего тела для этого мужчины из страха, как бы не влюбиться самой (он был так же хорош или, возможно, даже лучше, чем Бенисиу дель Торо), и не быть затем выброшенной. Перспективы не обещали ничего хорошего, так как я никогда не смогла бы соперничать с Адриан в популярности, красоте и богатстве. При холодном, объективном и совсем не оптимистичном анализе я сделала то, что сделала бы на моем месте любая более или менее рассудительная: я сняла розовые очки.
Я пережила то, что сама захотела пережить, увидела то, что хотела увидеть; так поступают все жители нашей планеты. Что есть жизнь, если не личная ассимиляция, которой мы подвергаем факты и их варианты? Было очевидно, что Дель Торо нисколько не увлечен моей великой личностью и не впечатлен настолько, чтобы посвятить себя мне. Его хитрость и его умение соблазнять были обратно пропорциональны моей способности разбираться в людях, и чем больше он старался заставить меня поверить, будто между нами «что-то» есть, тем больше я верила ему с упоением девочки-подростка. Иногда меня распирало от радости, что я могу развлекаться с этим большим чувственным ртом, который все так желали. Иногда это был уже сам Рожериу, хотя рот был тот же, и наслаждение было еще большим при каждом воспоминании, что эти самые губы целовала блондинистая sex symbol, которую желала вся Бразилия.
Меня забавляла мысль, что я косвенно целовала Адриан, несмотря на то, что они в тот момент не были вместе. Таким образом, я пробовала быстро и втихаря тот самый мед, который дарила Рожериу блондиночка, и неким образом уменьшала, целуя снова и снова ее возлюбленного, свое чувство обиды на жизнь.
Это был головокружительный флирт. И чем больше моя душа страдала из-за развязки того, что называется affair (дело), тем больше я понимала, что единственным грехом Дель Торо был его ужасный выбор – не быть со мной.
Хочу грубого мужчину
Трудно найти что-то более нервирующее, чем эти портативные фонтанчики с водичкой, звонко стекающей на разноцветные камни, поставленные в общественных местах якобы для того, чтобы сделать их «подходящими для отдыха». Каждый раз, как я попадала в одно из таких мест, меня охватывало неистовое желание разбить этот фонтан на мелкие кусочки, что-то в духе Майкла Дугласа в фильме «С меня хватит». Началось это с тех пор, как меня покинул парень с потрясающим голосом и как мою соседку по этажу осенила блестящая идея установить «успокоительный фонтанчик» на балконе в своей квартире, рядом с моим окном.
Неделя, забитая работой, тянулась бесконечно медленно. Я больше не находила никакого удовольствия в том, чтобы не спать допоздна, ожидая телефонного звонка, потому как тогда уже Дель Торо интересовался мной не больше, чем кучей мусора. Я больше не видела удовольствия в том, чтобы разыгрывать роль белобрысой психопатки из «Фатального увлечения» и кружить у дома Бету, в то время как он был далеко. И мне никакого удовольствия не доставляло теперь оживлять вибрирующую трубу фантазией, уже предельно истощенной отсутствием событий в моей жизни. Ни Николас Кейдж, ни Дель Торо, ни «немец» не развеивали маразма. Но вот мне дали отпуск. Скромный отпуск в Рио-де-Жанейро, так как у меня не было денег на лишние расходы (не так уж легко содержать дом и двух дочерей на заработную плату журналистки, поэтому на Париж не хватило).
Вот это была настоящая свобода. Я была без копейки, но, невзирая на это, заказала себе номер в хорошем отеле. На Ипанеме, в квартале от песчаного пляжа (разница в ценах за отель в зависимости от этих 50 метров была очень значительной, и я, поумерив свой пыл и отказавшись от перспективы жить на самом берегу, решила, что лучше сэкономлю себе деньги на еду).
Там я просыпалась около десяти утра, освеженная целой ночью сна – такой диковинкой для матери двух маленьких детишек. Девочки остались со своим папой, но в нашей квартире. Он цивилизованно, в свойственной ему манере англичанина, согласился позаботиться о них во время моего отсутствия. Я физически нуждалась в отдыхе. Я пережила плохой (если не сказать ужасный) период после развода. Теперь мне непривычно было тратить свое время и деньги только на себя. Я уселась в самолет без всякого сожаления, но разрыдалась, как только самолет начал набирать высоту – сама не знаю, от облегчения или от жалости к себе.
Как типичная жительница Сан-Паулу, я была ошарашена, пережив целую неделю редкого холода прямо посреди кариокской весны. Было ужасно холодно, и целыми днями шел дождь, впору было раскаиваться, что я не взяла ни одного теплого пиджака. И первыми моими покупками стали зонтик и утепленный плащ, потому что меньше всего мне хотелось провести свой долгожданный отпуск в гостиничном номере. Я гуляла целыми днями, все бродила, бродила и бродила без остановки. Пешком доходила от Ипанемы до отеля Копакабана посреди одноименного пляжа и возвращалась обратно, еще полная сил, чтобы прогуляться по всем очаровательным улочкам Леблона. Я чувствовала волнение, не поддающееся контролю. Единственным способом умерить желание было гулять, гулять и гулять. И я гуляла, под зонтиком и в длинном плаще, шла, куда глаза глядят. Я обедала и ужинала в дорогих ресторанах, пила красное вино, а вечерами смотрела все фильмы подряд из городской афиши. Так продолжалось до тех пор, пока не стало теплеть день ото дня, и эти прогнозы, несвойственные Рио-де-Жанейро, не испарились вместе с тучами и не засветило великое солнце.
Я просыпалась и вновь долго гуляла. Ездила на трамвае в Санта-Терезу (где познакомилась с классным парнем, который мне дал свой адрес электронной почты и номер телефона на случай, если я вернусь в те места), в Лапу, в исторический центр города, движимая любопытством человека без копейки в кармане. Я возвращалась под вечер и заканчивала день, распластавшись на жгучем песке Ипанемы вплоть до того, что солнце полностью растворялось и превращалось в напряженный розовый свет, отраженный в водной глади. Я ложилась подремать на часок после ванны, а потом шла ужинать. И всегда в самый красивый из всех попавшихся мне на пути ресторан. Пока ждала заказа, делала записи в дневнике, потягивая вино, и чувствовала себя самой счастливой из всех одиноких женщин на земле.
