Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Этот дом, как большинство домов того времени, состоял из двух этажей. Лавочник занимал его весь, кроме двух мансард, занимаемых родственницами. Маргарита спала рядом со своими хозяевами. Приказчики спали в лавке. Ле Нобль продолжал наблюдать за читальщицей.
Приближалась ночь; улица пустела; на церковных часах пробило десять. Вдруг кто то схватил его за руку и в тоже время чей то голос проговорил:
– Ба! г-н Евстаф! Вот так встреча? Что выделаете в это время в моей улице?
То говорила довольно миленькая гризетка, которую год назад ле Нобль целую неделю удостаивал благосклонности.
– А! это ты Нисетта? ответил он. – У тебя острое зрение; если ты во мраке узнаешь людей.
Нисетта вздохнула.
– Людей, которых любили, узнаешь всегда и везде, возразила она.
– Это очень любезно с твоей стороны, моя милая. Но ты говоришь о своей улице… Так ты живешь здесь? Помнится мне, когда я бывал у тебя ты жила…
– В улиц Босир, да. Но я давно переехала оттуда; я живу теперь как раз напротив в том же дом, где и лавочница.
Ле Нобль сделал движение.
– В том же доме? воскликнул он. – А! В мансарде.
– Да. Как раз над комнатой г-жи Делакруа. Уж не для нее ли вы и шляетесь здесь. Не хотите ли вы в свою очередь похитить ее у мужа. Вы на это способны; во всяком случае, если она и знает что вы здесь, то видно не очень беспокоится. Ха! ха! ха! это не мешает ей читать!
– А! Нисетта, ты насмехаешься надо мной!..
– Я насмехаюсь? Что вы! да разве я осмелилась бы!
– А осмелилась бы ты, если тебе доставили случай приобрести два три или четыре луидора?
– Гм!.. Четыре луидора?.. А каким образом?
– Это объясню я тебе у тебя на квартире, если ты позволишь.
– У меня!.. Вы хотите?..
– Тебя это стеснит? Ты кого-нибудь ждешь?
– Никого. О! у меня вот уже шесть недель и собаки не бывает. Спасибо! с меня достаточно.
– Ну, так проводи меня в свою комнату. В качестве друга, только друга, не бойся.
Нисетта пожала плечами, что значило: «как он глуп со своим: не бойся!»
– Ну, если вы хотите, пойдемте! сказала она и пошла вперед.
Ночью дверь в коридоре запиралась, но в качестве жилицы, Нисетта могла пройти всюду. Следуя за Нисеттой, ле Нобль поднялся на лестницу. Войдя в свою комнату, гризетка хотела зажечь огонь.
– Нет, сказал ле Нобль, останавливая ее, – не нужно огня. Садись и молчи, вот все, чего я прошу у тебя в настоящую минуту.
– Но…
– Вот тебе луидор, чтобы ты стала потерпеливее. Через несколько минут я скажу тебе, получишь ли ты или нет еще три или четыре.
Крыша, на которую выходила мансарда Нисетты, была снабжена широкой водосточной свинцовой трубой, на которую с улицы ле Нобль бросил взгляд как на обсервационный пост. На самом деле, выйдя через окно на эту трубу, к великому ужасу гризетки, – он сразу заметил, что здесь он будет как будто в самой комнате Прекрасной Лавочницы.
И также с первого взгляда он поздравил себя за свою предусмотрительность и за желание сейчас же узнать ее. Да, она стоила того, чтобы ею заняться!.. Это была не только восхитительная любовница – это было целое состояние для умного человека.
Наконец она кончила читать и встала из за стола на котором лежала книга, поставив свечу таким образом, что лицо ее было совершенно освещено. Потом она подошла к окну, выходившему на балкон и оперлась на него.
Улица была мрачна и безмолвна; только одно окно еще светилось неподалеку. Ясно, что все уже спало или готовилось уснуть в квартале. Габриэль подняла глаза к небу, покрытому тучами. Чтобы не быть замеченными ле Нобль отклонился назад.
Молодая женщина зевнула.
– Скучает! подумал ле Нобль. – Да еще как скучает-то! Отлично! Мы скоро постараемся вас развлечь.
Она отошла от окна и медленно, как будто занятая совершенно посторонними мыслями, начала раздаваться. Она сняла, платье, юбки, корсет и в одной рубашке начала снимать чулки.
Было жарко, и она не подозревала, что за ней наблюдают… До той самой минуты, как лечь в постель, молодая женщина оставила открытым окно. Ле Нобль не потерял ни малейшей частности из этого приятного спектакля, при котором он присутствовал, благодаря его счастливой звезде, и от времени до времени он повторял сквозь зубы: «состоите!.. состояние!.. состоите!..»
Но спектакль кончился; зритель вернулся в мансарду и позвал Нисетту, остававшуюся безмолвной и неподвижной на стуле.
– Теперь, скорей, малютка, сказал он, – зажги свечу, и поговорим.
Гризетка повиновалась. Свеча была зажжена.
– Говорила ты когда-нибудь с г-жой Делакруа? спросил ле Нобль.
– Никогда. Когда я переехала в этот дом, Прекрасная Лавочница ушла отсюда к своему отцу.
– А когда она вернулась домой?
– Восемь дней. Теперь она не выходит из комнаты, да и я с самого утра ухожу в магазин, а возвращаюсь вечером, так где же мне?..
– Ну, а мужа, г-на Делакруа, ты знаешь?
– Немного. Когда на лестнице встречаемся, так скажем друг другу: «здравствуй или добрый вечер». – Вот и все.
– Но у лавочника чай есть лакеи?
– Два приказчика в лавке, да старая служанка.
– Говоришь когда-нибудь с ними?
– Нет! приказчики некрасивы, а старуха вовсе неразговорчива.
– Так ты ничего не знаешь, что у них там делается?
– Боже мой! знаю все, что известно всему кварталу. Знаю, что с тех пор как она вернулась, она, не смотря на все просьбы мужа, не хочет занять своего места в конторе.
– А! а!.. Ну?..
– И что по видимому мужу это со всем не нравится, и он на нее дуется; она все сидит у себя в комнате и читает, а видятся они только за столом.
– Отлично! женщина, которая не выходит из своей комнаты… муж, который дуется на жену!.. Ну, Нисетта, ты уже получила луидор, теперь от тебя зависит получить еще четыре.
– С удовольствием. Что же я должна делать?
– Я скажу тебе завтра утром. Теперь ложись и спи, если хочешь спать.
– А вы?
– Я проведу ночь на этом стуле. Ты, право, очень мила, но любовник занятый серьезными делами – жалкий любовник. Не жалей же!
Нисетта подавила вздох и легла… Всю ли ночь провел ле Нобль на стуле – об этом история умалчивает.
* * *Габриэль готовилась встать, когда постучались к ней в дверь.
Маргарита ушла на рынок, зайдя по обыкновению к хозяйке перед своим уходом спросить приказания о завтраке и обеде.
Габр1эль подумала, что это был муж, забывший ключ; она отперла. Но вместо мужа перед ней стояла молоденькая незнакомая девушка.
– Что вам угодно?
Девушка поднесла палец к губам, заперла дверь в коридор, потом подавая Габриэли записку, сказала в полголоса:
– Прочтите это!..
– Но!..
– Но если придет ваш муж, так я ваша соседка Нисетта; я потеряла на лестнице кошелек и осмелилась зайти спросить вас не нашли ли вы его. Теперь читайте, поскорее читайте!
Габриэль распечатала письмо и прочла следующее:
«Вы умираете от скуки; вы прекрасны, – я богат; а дворянин; я вас люблю. Хотите, чтобы я избавил вас от той печальной участи, к которой вас приговаривает глупец.
«Скажите «да!» и раньше восьми дней вы перестанете страдать!»
«Маркиз де Рошфонтен.»
– Но, пробормотала Габриэль, покрасневшая от удовольствия, что в нее влюбился маркиз, – кому же я должна сказать это «да» которое от меня просят?
– Мне, а я передам кому следует ответила Нисетта.
– Вам?.. Но прежде чем на что-нибудь решиться, – я желала бы…
– Узнать г. маркиза? О, вы его узнаете.
– Где? каким образом?
– Я не знаю, но вам скоро объяснит это другая записка… Итак?..
– Конечно, я не желала бы ничего лучшего, если бы г. де Рошфонтен понравился мне.
– Он вам понравится, уверяю вас. Прекрасный тридцатилетний мужчина и притом любезный и остроумный. Итак?..
– Да!
– Достаточно, до скорого свиданья. Нисетта убежала.
Днем, пользуясь новым отсутствием Маргариты, гризетка снова явилась к Габриэли и передала новое письмо.
«Вы ангел, благодарю! Завтра в полдень я явлюсь в лавку вашего мужа; следовательно, в интересе моих намерений, сегодня вечером вы объявите г. Делакруа, что готовы снова явиться в конторе. Я предлагаю вам еще несколько дней скуки, но мне нужно время, чтобы приготовить достойное вас убежище, где бы живя только для удовольствия и любви, вы не боялись бы своего глупца мужа.
«До завтра идол моей жизни! Буду ли я так счастлив, чтобы внушить вам сотую долю той страсти, которую я питаю к вам.»
Маркиз де Рошфонтен.
Габриэли очень хотелось расспросить о своем знаменитом возлюбленном, но гризетка, исполнив свою комиссию, т. е. передав записку, немедленно удалилась, также как и поутру.
Вечером, по совету маркиза, к великому удовольствию мужа Прекрасная Лавочница сказала последнему, что завтра она явится в контору.
На другой день, в полдень, великолепная коляска с кучером и лакеем в золотых галунах, остановилась напротив лавки в улиц Ломбардов и в лавку вошел молодой человек весь в лентах и кружевах.
Этот прекрасный и элегантный мужчина был Евстаф Ле Нобль.
