Игорь Кон - СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке
54. В.А. EngeL Between the Fields and the City. Women, Work, and Family in Russia, 1861-1914. Cambridge Cambridge University Press, 1994; В.А. Engel. Peasant morality and premarital relations in late 19th century Russia // Journal of Social History, vol. 23 (1990), 4, pp. 694-714; S. P. Prank. "Simple folk, savage customs?" Youth, sociability, and the dynamic of culture in rural Russia, 1856-1914 // Journal of Social History, vol. 25 (Summer, 1992), 4, pp. 711-736; W.G.Wagner. Marriage, Property, and Law in Late Imperial Russia. Oxford: Clarendon Press, 1994.
55. Б.Н.Миронов. Традиционное демографическое поведение крестьян в XIX - начале XX в. // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР. Сборник статей под ред. А. Г. Вишневского. М.: Статистика, 1977, с. 83-104.
56. См. Т. А. Бернштам. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в. Половозрастной аспект традиционной культуры. Л.: Наука, 1988, с. 51,109.
57. См. Н.А. Миненко. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первая половина XIX в.). Новосибирск Наука 1979, с. 217.
58. Быт великорусских крестьян-землепашцев, с. 275-276.
59. Там же, с. 2 59.
60. Там же, с. 261.
61. М. М. Бахтин. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература 1990, с. 207.
62. См. Ю. Лотман, Б. Успенский. Новые аспекты изучения культуры древней Руси // Вопросы литературы, 1977, №3, с. 159-161. Ср. Д.С. Лихачев, А. М. Панченко, Н.В. Понырко. Смех в Древней Руси. Мл Наука, 1984; А. Я. Гуревич. Проблемы средневековой культуры. М.: Искусство, 1981.
63. В последующем изложении я широко использую работы Б.Н.Миронова "Традиционное демографическое поведение крестьян в XIX - начале XX в." и А. Г. Вишневского "Ранние этапы становления нового типа рождаемости в России" из кн. "Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР". Сборник статей под ред. А. Г. Вишневского. М.: Статистика, 1977, с. 83-104,105-134.
64. Н. И. Костомаров. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. СПб., 1887, с. 226.
65. Б. А. Романов. Люди и нравы Древней Руси, с. 188.
66. А. Терещенко. Быт русского народа. Т. II. СПб., 1848, с. 37-38.
67. В. Н. Татищев. История Российская. Т. VII. Л., 1968, с. 374.
68. См. Т. А. Бернштам. Молодежь в обрядовой жизни русской общины, с. 48-49.
69. Миронов. Традиционное демографическое поведение, с. 86.
70. См. М. С. Тольц. Брачность населения России в конце XIX - начала XX в. // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР, с. 138-153.
71. Цит. по В.Л.Янин. Комплекс берестяных грамот № 519-521 из Новгорода // Общество и государство феодальной России. М.: Наука, 1975, с. 36-37.
72. См. Н. Л. Пушкарева. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X - начало XIX в.). М.: Ладомир, 1997.
73. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. 1738-1793. М, Л.: Academia, 1931.Т. 2,с.251.
74. Там же, с. 276-277. Интересный очерк эволюции понятия любви в русской культуре см„ А. Г. Вишневский. Страсть и супружество // Социологические исследования, 1986, №2, с.108-121.
75. Г.Р.Державин. Записки... // Сочинения. Л.: Художественная литература, 1987, с. 328.
76. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М, Л.: Academia, 1931,т. 2, с. 306-307,310.
77. И. М. Карамзин. Моя исповедь // Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М.; Л.: Художественная литература, 1964, с. 732.
78. Марк Поповский. Третий лишний. Он, она и советский режим. London, Overseas Publications, 1984, р. 179.
79. Цит. по Миронов. Традиционное демографическое поведение, с. 94.
80. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. 1738-1793. Т. 1.СП6., 1871,с. 645.
81. Л. Н. Толстой. Крейцерова соната // Собрание сочинений в 22 томах, т. 12, М.: Художественная литература, 1982, с. 160.
82. См. об этом подробнее: А. Г. Вишневский. Место исторического знания в изучении прокреативного поведения в СССР // Второй советско-французский демографический семинар, Суздаль, 15-19 сентября 1986. М., 1986.
83. О. П. Семенова-Тян-Шанская. Жизнь "Ивана" // Записки Императорского Российского Географического общества по отделению этнографии. Т. 39. СПб., 1914, с. 59.
84. Г. И. Успенский. Власть земли // Собрание сочинений в 9 томах, т. 5, ГИХЛ, 1956, с. 186.
85. Вишневский. Ранние этапы.., с. 122.
86. Д.Н.Жбанков. Бабья сторона. Материалы для статистики Костромской губернии. Вып. 8. Кострома, 1891, с. 82. Цит. по: Вишневский. Ранние этапы.., с. 123.
87. Быт великорусских крестьян-землепашцев, с. 275.
88. А. Ф. Кони. Самоубийство в законе и жизни // Собрание сочинений в 8 томах. Т. 4. М.: Юридическая литература, 1976, с. 465.
Возникновение полового вопроса
Вопрос о поле и любви имеет центральное значение для всего нашего религиозно-философского и религиозно-общественного миросозерцания. Главный недостаток всех социальных теорий - это стыдливость, а часто лицемерное игнорирование источника жизни, виновника всей человеческой истории - половой любви.
Николай БердяевКак справедливо заметил французский философ Мишель Фуко, сексуальность - не простая природная данность, которую власть пытается удержать в определенных рамках, или темная сила, которую знание старается постепенно открыть и освоить. Сексуальность - исторический конструкт, неразрывно связанный с целостной системой общественных отношений.[4]
До конца XIX в. сексуально-эротические отношения и чувства в России были преимущественно аспектом индивидуальной жизни и предметом морально-религиозных дебатов. Но постепенно, как это несколькими десятилетиями раньше произошло в Западной Европе, контекст разговора о сексуальности расширяется: из сугубо частного, интимного явления, сексуальность становится частью глобального, макросоциального "полового вопроса".
"Половой вопрос", как он формулировался в XIX в, - прежде всего женский вопрос, в центре которого стоит проблема эмансипации и социального равноправия женщин в семье и общественной жизни. Однако он был также и вопросом сексуальным. Если раньше сексуальность обсуждалась преимущественно в религиозно-нравственных (греховное или нравственное поведение), и отчасти в эстетических (прекрасное или безобразное) терминах, то теперь рядом с ними возникает множество других, отчетливо социальных контекстов: сексуальность и способы регулирования рождаемости, сексуальность и брак, сексуальность и бедность, сексуальность и преступность, сексуальность и охрана общественного здоровья, сексуальность и коммерция, сексуальность и воспитание детей.
Все эти вопросы, конечно же, существовали и раньше, но общество старалось от них отмахнуться. Теперь это стало невозможно, причем представители разных профессий - врачи, юристы, демографы, криминологи, гигиенисты, сексологи, социальные работники - не только по-разному их формулируют, но и предлагают принципиально разное их решение. Проститутка как "развратная женщина" или как жертва бедности и социальной несправедливости - это совершенно разные явления, за которыми стоят разные идеологии и варианты социальной политики.[5]
Не избежала этих проблем и Россия.
В России, как и в самой Европе, возникновение капиталистического рынка, появление коммерческой культуры и зарождение системы профессиональных объединений дали толчок соперничеству за право регулировать нормы сексуального поведения, определять границы индивидуальной свободы и отделять частную жизнь человека от жизни общества. Но местные условия в России сильно отличались от европейских. И возможность публично выразить свои политические взгляды, и сам доступ к политической власти были строго ограничены в царской России даже для тех, кто стоял на самом верху официальной общественной пирамиды и пользовался всеми благами цивилизации западного типа. Переход от административных к правовым принципам управления происходил в России гораздо более медленно, чем в странах континента. Процессы урбанизации и индустриализации приняли здесь такие формы, которые резко отличались от тех, в которых эти процессы происходили на Западе, где кардинальные изменения в социально-экономической сфере зашли уже достаточно далеко... Как в свое время критика капитализма предшествовала окончательному его появлению в России, так и викторианские понятия о приличиях, связанных с интимными сторонами жизни, и опасностях, связанных с половыми отношениями, были подвергнуты сомнению еще до того, как им удалось пустить корни на российской земле. Никто из тесно связанных между собой участников викторианской сексуальной драмы не смог адекватно проявить себя на русской сцене: ни отличающийся самодисциплиной буржуа, ни его начисто лишенная сексуальности и эротизма, привязанная к дому жена, ни неразборчивый в своих половых связях и предающийся пьяному разврату мужчина из рабочего класса, ни больная и ведущая беспорядочную половую жизнь проститутка.[6]
