Джейн Фонда - Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается
Мой брат Питер, едва ступивший на порог подросткового возраста.
Именно в раннем детстве многих мальчиков поощряют к тому, чтобы они разделили свой разум и душу, чтобы они становились «настоящими мужчинами». В эмоциональном плане они становятся невежественными до такой степени, что часто лишаются способности сопереживать, чувствовать то, что ощущают другие. И происходит это, увы, в нежном возрасте, так что мужчины уверены, что все так и должно быть. Они не в состоянии вспомнить то время, когда чувствовали иначе. Психолог Терренс Рил в своей замечательной книге «Не хочу говорить об этом» (I Don’t’ Want to Talk About It), рассказывающей о мужчинах и депрессии, пишет: «Последние исследования указывают на то, что в нашем обществе большинство лиц мужского пола испытывает трудности не только с выражением, но даже с распознаванием своих чувств. В психиатрии это называется алекситимией, а психолог Бон Ливант полагает, что около 80 % мужчин в нашем обществе страдает ею как в легкой, так и в тяжелой форме»3. У мальчиков она может проявляться в виде признаков депрессии, проблем с обучаемостью, речевых нарушений или в неуправляемом и неконтролируемом поведении.
Очевидно, не все мальчики испытывают в детстве психологическую травму, связанную с мужанием. Создается впечатление, что благополучная, полная любви атмосфера в семье и в школе способна подействовать на ребенка, как вакцина, помогая ему стать цельной личностью. Повезло ли вам жить в окружении взрослых, которые могли показать, что быть мужчиной – значит быть цельным человеком: сильным и эмоциональным, смелым и сострадательным?
Обратимся к экономике. В своей книге «Обратная реакция» (Backlash) Сьюзан Фалуди рассказывает об опросе общественного мнения, во время которого мужчин и женщин из разных стран спрашивали, что для них значит «мужественность». В подавляющем большинстве они отвечали, что «мужественность – это способность хорошо зарабатывать, содержать свою семью». Задумайтесь: если это является главным критерием мужественности во всем мире, что же происходит в момент экономического спада, когда трудно найти работу и кормить семью приходится женщинам? Происходит всплеск насилия над женщинами, так как мужчины… испытывают чувство стыда.
Рассмотрим этот же вопрос в контексте войны и мира. В своей книге War and Gender («Война и гендерная принадлежность») профессор Американского университета Джошуа Голдстейн, специализирующийся на международных отношениях, пишет: «Если война по природе своей является прерогативой мужчин, то мир – прерогатива женщин. Соответственно, мужественность противящихся войне мужчин становится до такой степени уязвимой, что они испытывают стыд».
Из «Документов Пентагона» (сверхсекретного исследования предыстории участия США в войне во Вьетнаме) мы узнали, что в 60-х и 70-х годах прошлого века советники – члены администраций четырех разных президентов США, как республиканцы, так и демократы, – уверяли последних, что войну во Вьетнаме невозможно быстро выиграть, уничтожив всю страну, и наши лидеры продолжали посылать на бойню все больше и больше молодых людей. Я начала сомневаться, а потом прочитала биографию президента Линдона Джонсона, написанную Дорис Кирнс Гудвин. Джонсон рассказывал ей, что боялся прослыть тряпкой, если бы вывел войска из Вьетнама. Судя по всему, в Соединенных Штатах подобное поведение продолжает считаться образцовым.
Во время президентской кампании 2004 года, когда кандидат от демократов Джон Керри высказывался за соблюдение международных законов и в поддержку Организации Объединенных Наций, вице-президент Дик Чейни назвал его слабаком. И здесь мы снова имеем дело с проблемой мужественности, как будто защита мира и желание решать международные вопросы дипломатическим путем служат признаками женоподобности.
Я привожу эти примеры для того, чтобы показать, что для каждого из нас гендерная принадлежность является существенным вопросом. Не потому, что все мальчики и мужчины – потенциальные насильники или агрессоры, а потому, что в основе поведенческих реакций некоторых мальчиков и мужчин, проявляющихся в форме насилия и агрессии, лежит неумение сопереживать, эмоциональное невежество, неспособность быть самим собой. Когда взрослые помогают мальчикам и девочкам осознать собственную идентичность, не прибегая к гендерным стереотипам, они готовят их к тому, чтобы в будущем, на последующих жизненных этапах, у них были оптимальные шансы завязать тесные и близкие отношения с другими людьми.
За последние тридцать лет произошли достойные внимания изменения. Психологи пришли к выводу, что человек достигает наивысшей формы развития тогда, когда его поведение не укладывается в крайности гендерного ролевого спектра – мужчины независимы и доминируют в обществе, женщины зависимы и податливы, – но соответствует его середине, когда главную роль играет истинность человеческих отношений. Вслед за Юнгом многие психологи признают, что подлинность и близость в отношениях между людьми возможны только тогда, когда модели поведения избавлены от жестких, иерархических половых ролей.
В последующих главах я с удовольствием расскажу вам о том, что когда мы вступаем в III акт жизни, очень многие из нас, как женщины, так и мужчины, не прочь поменять разрушительные гендерные стереотипы, в результате чего наши отношения строятся на более глубокой близости и равноправии полов.
Как я узнала от Кэрол Джиллиган, подростковое поведение, обусловленное половыми различиями, объясняется не только биологическими причинами. Свою роль также играют психологические и культурные факторы. Вдобавок успешное продвижение программ, поощряющих интерес и способности девочек к математике, технике и спорту, и доказанная польза для молодых людей разного рода воздействий, стимулирующих интерес к эмоциональной составляющей жизни, опровергают примитивный биологический детерминизм.
Не хочу сказать, что мальчики и девочки одинаковы. Современные исследования мозга бесспорно показывают, что то, как мы думаем, видим и реагируем на различные ситуации, определяется врожденными различиями. Мы обязаны уважать эти различия, в то же время не позволяя им превратиться в гиперболизированное, чрезмерно отвлеченное выражение таких понятий, как «мужественность» и «женственность».
Ради блага мальчиков мы должны определиться с положительными качествами, присущими мужчинам. Мальчику трудно научиться быть одновременно стойким и нежным, научиться интегрировать оба эти качества в определенной модели поведения – чтобы стать цельной личностью, не боящейся близости и откровенного общения и не считающей, что сопереживание и эмоции свидетельствуют о слабости.
Как сильно мы можем измениться?
Если разобраться, я, как и многие другие, прожила I акт своей жизни предоставленная самой себе. Мой папа был офицером военно-морского флота, во время Второй мировой войны служил на Тихом океане, но, когда он был дома, я узнавала или, скорее, перенимала от него (и от ролей, которые он играл в театре и кино) очень важные мысли – о том, что нужно быть честным, поддерживать неудачников, о том, что расизм и антисемитизм неправедны.
Между тем никто не говорил со мной о сексе, о том, как распознать подлинные отношения, и о том, что к своему телу следует относиться с уважением. Может быть, поэтому осознание мною подобных моментов (как и желание написать о них) и попытка помочь молодым людям сыграли такую важную роль в конце II акта моей жизни. Отчасти это связано с пониманием того, каким образом люди меняются или не меняются. В I акте нас мало ориентируют в том, о чем я только что написала. Честно говоря, я не написала бы этой книги, если бы не была уверена, что у каждого есть реальная возможность измениться.
О темпераменте
Психологи, как правило, соглашаются с тем, что наш темперамент в большинстве случаев передается по наследству и что, хотя он способен слегка измениться, нам почти невозможно победить его. Темперамент – это то, что определяет при тестировании уровень нашего IQ (коэффициента умственного развития) и «генетический компонент наших социальных способностей»4 – то есть являемся ли мы интровертами или экстравертами, замкнутыми или позитивно настроенными, неподатливыми или покорными. Пересматривая два первых акта своей жизни, я ясно увидела, что благодаря врожденному темпераменту оказалась человеком, отчасти затронутым симптомами депрессии, что проявилось с особой остротой в подростковый период и после двадцати лет. Этой характерной чертой я обязана главным образом наследственности по отцовской линии и считаю чистой случайностью, что не унаследовала биполярные гены своей матери. Время, психотерапия и психоморфологическая поддержка на протяжении десяти лет в конце II акта моей жизни позволили мне по большей части загнать в угол свою депрессию – и она все еще прячется там, время от времени пытаясь подбрасывать мне негативные сценарии типа «кем ты себя возомнила», которые я отказываюсь читать. Кроме того, я принадлежу к числу тех, кто любит долгие периоды одиночества (отцовские гены). Но, насытившись им, я становлюсь коммуникабельной, дружелюбной и даже болтливой (материнские гены). Возможно, поэтому я всегда сравнивала себя с таким животным, как медведь, который проводит в спячке долгие зимы, а в теплое время года любит играть и общаться.
