Марк Гроссман - Птица-Радость. Рассказы о голубиной охоте.
Утром на заставу вернулся Андрей Павлович. С ним приехали два пожилых офицера, оба в звании полковников.
— Так ты говоришь, Андрей Павлович, что уверен, а? — спросил один из них капитана. — Ну что ж, показывай.
Мы все вместе зашли в помещение, где отдельно от других задержанных находился человек, назвавшийся Анвиром.
Он сидел около миски с нетронутой едой и даже не встал, когда вошли офицеры.
— Здравствуй, Али-бек! — сказал один из полковников. — Опять к нам непрошеным гостем?
Задержанный медленно поднял голову, пристально посмотрел на полковника, и незапно в его покрасневших узких глазах вспыхнул сатанинский огонёк:
— Здравствуй, политрук Котенко!
Через час, когда офицеры уже заканчивали допрос, полковник Котенко сказал задержанному:
— Недолго ты всё-таки запирался, Али-бек!
Старый басмач зло оскалил зубы:
— Я проиграл эти скачки, полковник. Меня бы всё равно выдали люди, переплывшие со мной Аму. У этих баранов нет никакого понятия о чести.
Помолчав, Али-бек осведомился:
— Могу я задать капитану вопрос?
Получив разрешение, Али-бек спросил:
— Скажи, капитан, как ты узнал, что я перешёл границу? Я хорошо знаю, что на этом участке был только один дозор. Я обошёл его. Кто доставил тебе эту весть?
Андрей Павлович позвонил. Вошёл солдат.
— Быстро — Синюю Стрелу!
Через минуту солдат вернулся с голубкой.
Али-бек внимательно осмотрел птицу, беспокойно поводившую головой, и, криво улыбаясь, сказал капитану:
— Воля аллаха на всё, начальник заставы. Ты можешь расстрелять меня и получить большую награду. За голову Али-бека тебе много заплатят.
— Ты и так стреляная птица, — зло усмехнулся Андрей Павлович. — Мы не стреляем пленных, это ты знаешь не хуже нас. А что касается платы, то я уже получил. Такого гуся, как ты, не всякому удаётся поймать!
Чук и Гек
Уже вечерело, когда раздался продолжительный звонок в прихожей. Я открыл дверь. На пороге стояли мальчишки. Поздоровавшись хором, они прошли в комнату и сейчас же расселись, кто где сумел.
Леночка тотчас же помчалась на кухню — включать электроплитку. Раз они гости — она это твёрдо знала, — значит, должны пить чай.
Старшая дочь немедленно исчезла из квартиры: девчонки в шестнадцать лет почему-то презирают мужское общество.
— Так вот, — сказал Пашка Ким, круглый отличник и задира, — мы пришли слушать про голубей.
Я уже знал через специальных вестовых, что мальчишек интересует один из фронтовых эпизодов, о котором я как-то упомянул в разговоре.
— Ну что ж, — согласился я, — расскажу вам о разведчиках Ване и Жене и о голубях, которых они назвали Чук и Гек.
В это время Леночка вошла в комнату с целой грудой блюдечек и чашечек и стала расставлять их перед гостями.
Тогда Пашка сказал ей:
— Иди-ка ты, малявка, в куклы играй. Видишь, люди делом заняты.
Леночка пожала плечами, поглядела в потолок и сказала:
— Противные мальчишки.
— Так вот, — начал я, когда в комнате воцарилась тишина, — было это, ребята, в лесах и болотах под Старой Руссой в самый разгар боёв. Уже в июле сорок первого года мы остановили здесь врага и, закрепившись, сами стали переходить в контратаки.
В тылу у противника разворачивали боевые действия наши партизаны. Иногда они перебирались через линию фронта и сообщали командованию Красной Армии о силах и намерениях врага.
Однако тогда эта связь была ещё плохо налажена — от случая к случаю. Раций многие отряды не имели.
В середине августа командующий Одиннадцатой армией получил сведения, что в районе реки Ловать перейдут линию фронта храбрые партизанские разведчики, братья Костровы.
Редакция поручила мне встретиться с ними и написать очерк в газету.
Я вышел к Ловати с работниками армейской разведки, очень смелыми и неразговорчивыми людьми, которых давно знал. Оба моих спутника несли по чемоданчику, курили одну папиросу за другой и молчали.
Ночью, когда мы достигли Ловати, выяснилось, что Костровы линию фронта не перешли. Что случилось?.. Неужели их схватили немцы?.. А может, братья подозревали, что за ними следят, и, стараясь запутать врага, колесили по лесу. Всё может быть...
Мои спутники посоветовались и решили идти навстречу разведчикам через линию фронта. Очевидно, у них были какие-то причины торопиться.
Мы выстрелили в воздух двумя зелёными и двумя красными ракетами и зашли в блиндаж отдохнуть. Партизаны должны были принять сигнал и ждать нас в условленном месте, на своей стороне.
Во второй половине ночи в кромешной тьме мы вошли в чёрную тяжёлую воду и тайно поплыли на противоположный берег. Разведчики гребли правыми, а в левых высоко поднятых руках держали свои маленькие чемоданы.
Ни один выстрел, ни одна ракета не помешали нашему передвижению. Мы вышли на берег и, не выжимая одежды, спешно тронулись в путь.
До рассвета оставалось ещё около двух часов, когда мы подошли к землянке, замаскированной кустами. Плотно прикрыли за собой дверь, зажгли огонь.
В тесной подземной комнатушке стояли два мальчика. Я повернулся к двери, решив, что партизаны остались наверху и сейчас войдут.
Один из разведчиков, усмехаясь, сказал:
— Знакомься. Костровы. Иван и Евгений. Местные уроженцы.
Ивану было лет четырнадцать. Трудная боевая жизнь наложила на его лицо отпечаток суровости и насторожённости. Евгений, которому было года на три меньше, чем брату, наоборот, вёл себя весело и непринуждённо. Однако эта весёлость немедленно исчезла, как только мы заговорили о деле.
— Так вот, Иван, — сказал командир-разведчик старшему Кострову, — не забудь, какие сведения нас интересуют. Так и передай Ивану Лукичу. А теперь смотри сюда.
Разведчик открыл один из чемоданчиков и вынул из него голубя. Это был крупный почтарь красно-бурого цвета. Широкая сильная грудь, круглая голова на стройной подвижной шее, крупный клюв с белыми наростами — всё говорило о замечательных качествах птицы.
— Донесение — сюда, — сказал командир, притрагиваясь к алюминиевому патрончику на ноге голубя.
Потом приоткрыл второй чемодан и достал из него голубку такой же красно-бурой масти.
Вскоре мы уже возвращались к Ловати. Надо было до рассвета переплыть реку и как можно скорее явиться в штаб.
Обратная переправа через Ловать прошла хуже: нас заметили. Мы почти уже выбрались на свой берег, когда с одного из патрулирующих «мессершмиттов» сбросили осветительную ракету. В тот же миг с западного берега полетели цветные трассирующие пули, и нам казалось, что каждая цветная линия нацелена прямо в нас.
В штаб пришли около одиннадцати часов утра, и нас сейчас же позвали в отдел разведки. Оба почтовых голубя, которых мы передали Ване и Жене, сидели в клетке.
В донесениях, доставленных почтарями, сообщались важные сведения. Их очень ждал командующий армией.
* * *
Вскоре в район боёв приехал сотрудник одной из московских газет, мой старый товарищ Леонид Петрович Смирнов. Я рассказал ему о событиях последних дней. Леонид Петрович так заинтересовался Ваней и Женей, что решил сам повидаться с ними. Он попросил меня проводить его через линию фронта.
Зайдя к разведчикам, мы получили чемоданчики с голубями и отправились в путь.
В знакомой землянке, к которой мы пришли, как и в прошлый раз, глубокой ночью, нас уже ждали Костровы. Женя и Ваня встретили меня как старого знакомого и сразу же стали выкладывать всякие новости.
Прежде всего сообщили, что назвали голубей Чуком и Геком. Правда, голубка носила мужское имя Чук, но это было совершенно неважно, как вы сами можете догадаться.
Мы с Леонидом Петровичем на этот раз должны были пробраться в партизанский штаб Ивана Лукича и поэтому решили не терять времени.
Вскоре мы уже двигались по мрачному ночному лесу, всеми силами стараясь не шуметь. Впереди шёл Ваня, в середине — мы, а замыкал нашу маленькую колонну Женя.
Ваня был удивительно умелый и опытный проводник. Трудно объяснить, как он находил проход в густой чаще и не терял направления в этом чёрном беспутье.
Иван Лукич сам встретил нас у входа в партизанский лагерь. Только обняв мальчиков и окинув быстрым взглядом наши чемоданчики, он протянул нам широкую ладонь и сказал, сильно окая:
— Доброе утро, товарищи! Милости прошу!
Мы попали сюда в тяжёлый час. Гитлеровцы, озлобленные неудачами на фронте и в тылу, решили во что бы то ни стало расправиться с партизанами. Для этого они соединили несколько тыловых гарнизонов, подкрепили их миномётами и артиллерийскими частями, придали танковую роту и несколько бомбардировщиков.
Вся эта многотысячная «ударная группа» без умолку палила из всех видов оружия, пробегала вперёд десяток шагов и в сотый раз залегала под вековыми, гудящими на ветру соснами.
