Джеймс Хэрриот - И все они – создания природы
— Точно вам говорю. Когда только-только тут поселились, знай, хвостами виляли. Еще до вашего времени, конечно. Вот как оно было.
— Поразительно! — сказал я. — Но тогда отчего же?
— Кто его знает! — Дуг пожал плечами. — Только и полгода не прошло, как они озлились. А потом все злее да злее делались.
Я продолжал ломать голову над этим преображением и когда вернулся в Скелдейл-Хаус. Ведь уэст-хай-ленд-уайт-терьеры вообще-то очень дружелюбны и покладисты… В аптеке Зигфрид писал инструкцию на ярлыке бутылки с микстурой против колик, и, не удержавшись, я выложил ему свои недоумения.
— Да-да, — сказал он. — Мне тоже про это рассказывали. Я раза два побывал у Уитхорнов и знаю, почему их собаки так невыносимы.
— Неужели? Так почему же?
— Во всем виноваты хозяева. Они их не только не воспитывали, но все время тетешкали да еще сюсюкали.
— Пожалуй, — задумчиво протянул я. — Конечно, я тоже немножко пляшу вокруг своих собак, но до тисканья и поцелуев дело, слава богу, не доходит.
— Вот именно. Избыток слащавых ласк собакам очень вреден. И еще одно: эта парочка верховодит в доме. А собаки любят подчиняться. Тогда они чувствуют себя увереннее и безопаснее. Можете мне поверить: Дусик и Пусик остались бы очень милыми песиками, если бы их с самого начала держали в определенной строгости.
— Ну, а теперь всем командуют они.
— Бесспорно. И им это страшно не нравится. Если бы только Уитхорны были способны снять розовые очки и трезво взглянуть на истинное положение вещей! Но, боюсь, теперь уже слишком поздно. — Мой партнер сунул бутылку в карман и вышел.
Уитхорны продолжали меня часто вызывать, и я вновь и вновь проделывал балетные па и отплясывал джигу. А потом Дусик и Пусик издохли почти одновременно. Причем оба скончались очень мирно: Дусика нашли утром бездыханным в его корзинке, а Пусик устроился в саду подремать под яблоней и больше не проснулся.
И хорошо, что так. Конечно, они обращались со мной не слишком по-дружески, но мне было приятно, что их миновали испытания, которые делают тягостной работу с мелкими животными — они не угодили под машину, не таяли от долгой мучительной болезни, их не пришлось усыплять. Казалось, кончилась одна глава моей жизни.
Однако вскоре мне позвонил мистер Уитхорн.
— Мистер Хэрриот, — сказал он. — Мы приобрели двух щенков той же породы. Вы не приехали бы сделать им прививку от чумы?
До чего же приятно было войти в комнату, где приветливо завиляли хвостами два милых щенка! Им обоим было по три месяца, и они глядели на меня умильными глазенками.
— Какая прелесть! — сказал я. — А как вы их назвали?
— Дусик и Пусик, — ответил мистер Уитхорн. — Нам хочется сохранить живой память о наших незабвенных милашках. — Он подхватил щенят на руки и осыпал их поцелуями.
Я сделал прививки, а потом у меня долго не было причин навещать очаровательную парочку. Видимо, оба отличались завидным здоровьем. Во всяком случае, миновал без малого год, прежде чем меня пригласили осмотреть их для профилактики.
Когда я вошел, Дусик и Пусик номер два сидели бок о бок на диване в странно застывшей позе. Я направился к ним, оба смерили меня ледяным взглядом и, словно по команде, оскалились с легким рычанием.
У меня по спине побежали мурашки. Неужели — опять? Едва мистер Уитхорн поставил Дусика на стол и я достал из футляра ауроскоп, как мне стало окончательно ясно, что судьба перевела стрелки часов назад: белая шерсть поднялась дыбом, еще недавно дружелюбные глаза смотрели на меня со злобным недоверием.
— Придержите ему, пожалуйста, голову, — сказал я. — Начнем с ушей.
Я нежно зажал ухо между большим и указательным пальцами, осторожно вставил ауроскоп, приложил глаз к окуляру, начал осмотр внешнего слухового прохода — и тут собаченция показала себя. Я услышал злобное рычание, невольно отдернул голову, и острые зубы сомкнулись где-то рядом с моим носом.
Мистер Уитхорн откинулся и захохотал.
— Ах, шалунишка! Не терпит никаких с собой вольностей! Ха-ха-ха! — Он ухватился за край стола, еле держась на ногах, потом смахнул с глаз слезы. — Боже мой, боже мой! Вот проказник!
Я был потрясен. Его словно забавляло, что он мог бы сейчас любоваться безносым ветеринаром. Я покосился на его жену: она заливалась восхищенным смехом. Какой был смысл что-то втолковывать подобным людям? Если они видят только то, что хотят видеть? Мне оставалось лишь продолжить осмотр.
— Мистер Уитхорн, — сказал я сквозь стиснутые зубы, будьте добры, подержите его опять. Только возьмите покрепче за шею, справа и слева.
Он опасливо поглядел на меня.
— А я не сделаю бо-бо моему лапусику?
— Конечно, нет.
— Ну, хорошо! — Он прижался щекой к собачьей морде и нежно зашептал.
— Папусик обещает быть осторожненьким, ангел мой. Не бойся, мой миленький!
Он ухватил складня кожи на шее, как я просил, и ауроскоп водворился в ухо. Осматривая слуховой проход, слушая сладкое сюсюканье мистера Уитхорна, я с напряжением ждал следующей атаки. Но когда мой пациент с рычанием сделал выпад, я обнаружил, что боялся совершенно напрасно: он нашел себе другой объект.
Бросив ауроскоп, я отскочил и увидел, что Дусик погрузил зубы в основание большого пальца своего хозяина. И не просто тяпнул, а повис у него на руке, все крепче смыкая челюсти.
Мистер Уитхорн испустил пронзительный вопль и кое-как высвободился.
— АХ ТЫ ПАРШИВЕЦ! — визжал он, прыгая по комнате и страдальчески тряся кистью. Потом взглянул на две алые струйки, льющиеся из двух глубоких проколов, и вперил в Дусика свирепый взгляд. — АХ ТЫ МЕРЗКАЯ ТВАРЬ!
Мне вспомнился наш разговор с Зигфридом. Ну, может быть, теперь Уитхорны все-таки снимут розовые очки?
37
— Все в порядке, мистер Хэрриот? — Лайонел Браф озабоченно следил, как я на четвереньках проползаю через дыру в проволочной сетке.
— Угу, — пропыхтел я.
Тощий Лайонел змеей проскользнул сквозь отверстие, но я несколько плотноват для подобных упражнений.
Некоторые наши клиенты содержали своих животных в довольно странных помещениях — например, в старых товарных вагонах, но пальму первенства я безоговорочно присудил бы Лайонелу.
Нет, этот дорожный рабочий не был исключением: в те времена многие люди, жившие на скромное жалование, обзаводились кое-какой живностью — и не только ради пополнения бюджета, но просто из удовольствия. Одни держали трех-четырех коров, другие — десяток свиней, но Лайонел не стал себя ограничивать.
Разместил он свой скотный двор в большом сарае рядом с домом, разделив сарай на множество закутков с помощью всевозможных подручных материалов. Это был настоящий лабиринт, плод вдохновенной импровизации, где перегородками служили кроватные сетки, листы фанеры и кровельного железа, а также ярды и ярды железной сетки. Ни дверей, ни проходов.
Слегка отдуваясь, я поднялся на ноги.
— Так где же теленок?
— Уже недалеко, мистер Хэрриот.
Мы пробрались мимо его единственной коровы, а в соседнем закутке, пока Лайонел развязывал веревки, чтобы открыть нам доступ в следующий, бойкие поросята порядком погрызли мои сапоги. Затем нас с полнейшим равнодушием оглядели две козы.
— Удойные обе, лучше некуда, — объявил Лайонел. — Моя хозяйка такой сыр из их молока делает, пальчики оближешь. И оно ведь для здоровья полезное, верно!
— Совершенно верно.
В те дни туберкулез оставался еще вполне реальной угрозой, и относительно безопасное в этом отношении козье молоко весьма ценилось.
Следующим препятствием на нашем пути оказался положенный на бок большой обеденный стол красного дерева, и я опасливо обошел обращенные внутрь ножки с колесиками, которые не раз оставляли синяки на моих голенях, и только потом перелез через него, наконец добравшись до телят. Их было трое, и узнать, кто из них болен, труда не составляло — у черного малыша в ноздрях запеклась гнойная слизь. Я нагнулся, чтобы смерить ему температуру и отогнал двух квохчущих кур. Жирная утка удалилась вперевалку сама. У пернатых обитателей сарая собственного помещения вроде бы не было, Они перепархивали и пробирались из закутка в закуток, как им хотелось, а то и выходили погулять на свежем воздухе. Выпрямившись, я полюбовался десятком кошек на подоконниках и перегородках, а из глубины сарая внезапно донеслось рычание — между тремя собаками Лайонела завязалась дружеская драка. За открытой дверью на лужке мирно паслись две овцы.
Я вытащил термометр — тридцать девять и пять — и прослушал грудь.
— Небольшой бронхит, Лайонел, но вы вовремя меня вызвали: в легких довольно сильные хрипы — так и до пневмонии недалеко. Но сейчас две-три инъекции его живо приведут в порядок.
Дорожник удовлетворенно кивнул. Он был рассеянный, но добрый человек, и всем его животным, несмотря на оригинальность их обиталища, жилось сытно и удобно, — пол всегда густо устлан соломой, кормушки и корытца полны.
