Галина Исакова - Мы с Варварой ходим парой…
Знаете, какую главную ошибку я сделала, решив заняться передержкой? Взвесила свои возможности, желания, прикинула возможности своей собаки.., но не учла, что там будет не просто вторая собака в довесок к первой, а будет своя + ДРУГАЯ собака. Со своей личностью, привычками, темпераментом, обменом веществ, режимом, понятиями о безусловных нормах, принятых в доме. И если что-то можно легко принять или быстренько перекроить, то есть такие вещи, которые даются очень трудно. Ну, например. Если я говорю: «Рано!», то моя собака знает, что бесполезно крутиться у двери. А тут я ему: «Рано!» А он меня за ноги кусает. Я ему: «Рано!» А он думает, что стоит пробежать по потолку, и сразу станет не рано… Или моя собака знает, что ночью лаять — это не комильфо совсем. Да и вообще лаять — это базар, клошарничество и люмпенизм. А тут — посреди ночи — хафхаф, хафхаф! Причем просто так, на улице машина проехала. Ну что это такое? Страдаю я через это. Конечно, кое-что решается легко и быстро. Ну отодвину кресло, если он с него прыгает на стол и не понимает — этого делать нельзя. Отодвину, не вопрос. Или вокруг дерева сама обойду, раз уж пес не соображает, как распутаться.
Еще вот моя собака сильно обижается. Ничего не говорит, сидит, грустная или бредет на прогулке «за обозом», как промокший ослик. Сначала она спрашивала: «Мать, кого ты в дом притащила?», теперь не спрашивает, уйдет на балкон и там тихо смотрит в окно. И мне всех так жалко. Одного, что в «чужом доме» — ласковый такой, компанейский. Другую, что в своем доме на вторых ролях. Себя тоже жалко. Я не знаю, может, дискомфорт — это признак старости? Как сказала мне сегодня доктор биологических наук — важная такая. Трудно привыкать к новому, не хочется уже никаких экспериментов… Привыкла к своей собаке и кажется, что так и будет всегда, всегда…
Но что делать, буду привыкать, тем более что на четвертый день как-то легче и понятнее все. Дырки в лобешнике превратились в болячку с кровавой корочкой, мазала ему сегодня, он лоб подставляет, жмурится от удовольствия, похрюкивает, как человек с насморком. Видимо, за болячку задевать больновато, но в целом приятного больше, стоит, голову мне под руку подсовывает, а сам глаза жмурит, аж задремывает от чесательного кайфа. Я руку убираю, он сонно за ней головой тянется: «Гладьте меня, гладьте…»
Очень скоро породные особенности той или иной собаки уходят на второй план и начинаешь общаться с Сутью — как он смотрит, как он с тобой разговаривает, как беззащитный пузельник подставляет погладить, как радуется, как думает… Уже не замечаешь, какой он породы, а видишь живую душу, просто — завернутую в мех.
Какает парень с душой, с удовольствием, на каждой прогулке да не по разу, любо-дорого смотреть!
Пока стою — и Дарелл стоит. Делаю шаг, с той стороны поводка — рывок. Перетянуть его можно, но трудно. Он такой парень… стремительный. Ему хочется всего и сразу: обнюхать весь мир, снова вокруг земного шарика оббежать и снова обнюхать. У деревьев и гуляем. Я уже выучила все столбы в округе и даже высокую траву. Вчера снес дерево… Сухое, так, один ствол. Но ствол стоял уже который год, а шарпей наш неутомимый пробежал, поводком снес его к чертовой матери.
Самая большая проблема, она же смертельный номер — выйти из квартиры, дождаться лифта, дождаться пока лифт доедет до первого этажа, дождаться пока мы с Варварой пройдем три метра до входной подъездной двери, вылететь, как ракета, из подъезда, спикировать с высокого крыльца и скорей, скорей оросить лестницу и заборчик газона. Сильно опасаюсь, что когда-нибудь улечу с крыльца вслед за собакой. Я же привязана!
Яхонт наш скоростной несется так, как будто у него хвост горит. Он сносит всех вокруг! Буквально как ракета «земля-земля». Держу его, конечно, чтобы не улетел, но повисший на руке шарпей — это все же не йорк. Еще мне не нравится, что собака поднимают ногу сразу у крыльца. Мне кажется некультурным орошать лестницу, бетонную стену, бордюрчик в метре от подъезда. Оттаскиваю его, так он писает на ходу! Писнул — рванул… И главное, несется под деревьями, вчера чуть глаз не выколола. Себе.
Половина человечества вот так добровольно и бесплатно ежедневно летает от дерева к дереву? Господи, спасибо тебе, что у меня сука! Причем святая. Святая!
Два раза за прогулку присядет, сразу, на туалетном месте, один раз покакает в уголке и все! Гуляем! Заметьте: не бегаем от столба к столбу, а чинно шествуем по маршруту, воздухом дышим, на философские темы разговариваем — о мужиках там, о косточках.
С бойцовым шарпеем гуляем так: вывожу обоих на веревках, потом Варвару, если вокруг тихо, отпускаю, а сама обвязываюсь поводком и двумя руками держу за «трос», чтоб не унесло. Так и дергать его легче, чтоб не тянул.
А тут решила поводок Даррелла к Варвариному ошейнику привязать… Так Варя дернулась пару раз, потом резонно спросила: «Оно мне надо?» и вывернулась из ошейника. Ошейник у нас свободный, матерчатый, блатной-красивый, но не для тянучек. Долго бежал по аллее шарпей с поводком, за которым волочился наш красный ошейник… Варвара мирно щипала травку и потерю заметила не сразу.
Сразу скажу, что рывковую цепочку пока не доставала. Она лежит в пакете с другой запасной амуницией в кладовке, заставленная коробками из-под обуви и всем прочим. И как подумала я вчера, что надо будет наклоняться больной спиной, корячиться, доставать все это барахло, а потом обратно его туда сгружать… Решила, что «завтра» все сделаю, а пока разок еще погуляю обвязанная, тормозя летуна «модернизированным дедовским способом» — ногой наступая на поводок.
На прогулках с внимательностью вуайериста смотрю меховушке под хвост, поскольку этот вид всегда перед глазами. Хвост бубликом ничего не скрывает. Вот смотрю и думаю — геморрой от натуги не вылезет у парня? Иногда, по необходимости, перед дорогой, например, или перед другими объектами, осуществляю рывки, чтобы не тянул. Пес останавливается и ждет. Начинаю двигаться — снова устремляется в голубую даль.
Кончилось тем, что у меня что-то сместилось в спине, не могу наклоняться и выпрямляться не могу тоже. Спина, справедливости ради, побаливала и до этого, теперь просто обострилось. Из положительного — накачался пресс и я похудела. Поэтому, пока рывковая цепочка в кладовке, обвязываюсь поводком вокруг себя — тогда натяжение и его рывки распределяются только на область поясницы.
Кто устал? Я устала? Я устала еще в первый вечер! А сейчас уже пятое дыхание открылось, вместе с третьим глазом и средним ухом! Говорю же, спина болит, оттого и почерк кривой, а бодрость духа как раз на верхний границе нормы! Сейчас расскажу, как собаки сегодня опять поцапались. На этот раз под моим чутким уродством-руководством.
Значит, начиталась я вчера про доминантных кобелей и про домашние способы усмирения контингента. С моей-то собакой мы на этом не зацикливаемся, не смотрим, кто там первым в лифт вошел, кто первым вышел. Зашел — и слава тебе, Господи. А тут, говорю, начиталась и давай в жизнь воплощать. Не дожидаясь «понедельника», с которого, как известно, лучше все новации вводить.
Пришли с прогулки, всех похвалила, носы утерла, им ноги, а себе руки помыла и повела отряд в столовую. Раньше первому насыпАла корм гостю. Потому что мешок с его кормом ближе стоит, к тому же от его верчения у меня голова кружится. А сегодня думаю; «Не-е-ет! Чукча умный, чукча зна-ает, кого первым кормить!» Насыпала Варваре корма.
А она сидит в коридоре, думает о взаимосвязи финансовых коэффициентов и целей маркетинга в пирамиде Дюпона. Я ей говорю: «Иди ешь». Сидит. Ждет зеленого свистка.
МладшОй уже до Владивостока добежал и обратно развернулся. Команду «подожди» отрицает начисто. Варвара сидит.
Чукча — человек упорный и от думающих собак в смущение не приходящий. Чукча взял сыру брусок, набрусячил в корм Варваре. Одной рукой придерживая рвущегося с вилкой наперевес Дарелла, другой — приглашающим жестом подзывая Варвару. А Варвара — однако, далеко не дура. Она знает, что если к ее персоне повышенное внимание, значит, будут или лечить, или учить, или гадость совать, замаскированную под еду. «Если мама стоит и смотрит, пусть даже пахнет сыром — подходить не спеши!» — вот какое правило у Варвары. Она умеет делать такой равнодушный вид глуховатого дедушки, который сидит себе, греется на солнышке.., а проблемы ядерного потенциала планеты его не волнуют ни в малейшей степени.
А Дарелл бьется в меня уже с разбега. Решив его понапрасну не искушать, я в этот момент, наконец, насыпала ему, нашему неугомонному постояльцу, корм. И даже отломила туда микроскопический кусочек сыра, чтобы не бился.
В это самое время до Варвары дошло, что зовут вообще-то ее. И сыром пахнет без подозрительных примесей. Значит, можно и подойти. По крайней мере, понюхать, на всякий случай сделав вид собаки, которую бьют барабаном. Прижав уши. Дарелл во все наши междусобойные отношения вникать не стал, а просто и легко бросился к Варвариной миске. Как раз в тот момент, когда она открыла рот. Попутно вдумчиво внюхивая в ноздрю сыр. Вот об ноздрю Дарелл и поцарапался. Да еще и от меня влетело. Дала легонько по ушам, чтобы не лез, а включил уже голову и увидел, что в его миске то же самое.
