Марина Басанович - Дела собачьи
– Доктор! А мы теперь живем за городом. Обменяли квартиру на дом в деревне. Давно мечтали, только благодаря нашему Мишеньке и решились. Спасибо ему!
Я большой любитель собак, и поэтому искренне порадовалась такому удачному решению. Но их следующий вопрос заставил меня основательно призадуматься.
– А вы не согласитесь быть домашним доктором нашего Мишеньки?
Конечно, я могла и отказаться, но, сама не знаю почему, этого не сделала. И получила возможность два-три раза в год иметь приличную, если не сказать зашкаливающую, дозу адреналина уже в мой собственный организм. Первая из доз была самой запомнившейся. Мишке было года полтора, когда ему захотелось выяснить свое «социальное» положение среди деревенских аборигенов. По свидетельству очевидцев, это было захватывающее зрелище. Никто из двуногих благоразумно не вмешался в ту достопамятную разборку. Расклад сил был примерно один к десяти, но Мишка вышел победителем. Раненых было немного, но все-таки увечья оказались достаточным основанием для визита врача. За мной примчались на машине. Наскоро собрав все необходимое для работы в «полевых» условиях, мы отбыли для оказания помощи пострадавшим. Аборигенная братия оказалась покладистой, и с ними проблем не возникло. Они спокойно дали обработать раны, кое-кого пришлось заштопать. Но это были цветочки, ягодка – Мишаня – оставался напоследок. И это я запомнила надолго! У него в трех местах были покусы на задних лапах, надо было остановить кровотечение, наложить пару-тройку швов, но… Как подойти к такому монстру? Интересный вопрос? Ведь для того, чтобы ввести его в наркоз, все равно нужно сделать хотя бы одну инъекцию. Легко сказать, да только как сделать! В моей памяти вертелся один из любимейших афоризмов хирургов с академической кафедры: «В нашем деле главное – фиксация!» Ох, как они были правы!
Даже хозяину Мишка не дал надеть на морду фиксирующий челюсти бинт, смогли только закрепить на ошейнике два поводка и привязать собаку в распор, натянув поводки в разные стороны, а корпус с обоих сторон зажать между досок. Даже сейчас меня пробирает дрожь при мысли о последствиях, если бы эта конструкция не выдержала…
Набрав в шприц снотворное, я двинулась к собаке, оглядываясь в поисках возможных вариантов отхода, а вдруг ошейник и все прочее не выдержат? Ближайшей и самой надежной была крыша сарая, но вот лестница, приставленная к ней, оставляла желать лучшего. Впрочем, я ни секунды не сомневалась: если Мишаня все-таки вырвется, я окажусь на крыше и без лестницы.
Но судьба нас хранила: все приспособления не подвели. Наркоз подействовал быстро, и уже через несколько минут можно было работать и не думать о возможности побывать «в гостях» у Склифосовского. Мишка похрапывал в наркозе, а я без помех занималась своей работой. По сравнению с подготовительной фазой она показалась мне легкой и приятной, как детские забавы. Покусы, простите, боевые раны оказались не очень глубокими и не затрагивали ничего серьезного, кроме, собственно, самой шкуры. Поэтому все сводилось к обычным антисептическим мероприятиям и наложению швов. На всякий случай, памятуя некоторую сложность в общении с Мишкиной вольной натурой, я дополнительно обколола раны раствором «долгоиграющего» антибиотика, и на том дело и закончилось.
Я поднялась с колен и с удовольствием разогнулась. Мишка еще спал, окруженный любопытствующими зрителями из местных. Его огромная голова мирно покоилась на коленях у хозяйки, которая что-то нежное шептала ему на ушко. Главный хозяин, поглаживая косматый загривок своего любимца, другой рукой вытирал вспотевший от переживаний лоб и переводил дыхание. Ни дать ни взять самая мирная идиллическая картина! Я про себя улыбнулась, представив на минуту, что будет через несколько часов, когда кавказец окончательно выйдет из наркоза. Совершенно точно, что ни одного любопытного ближе тридцати метров не будет, да и то при наличии забора. И наученная горьким опытом местная собачья братия тоже будет отсиживаться по своим дворам…
Изобретенная впопыхах и на скорую руку конструкция оказалась настолько удачной, что хозяин переделал ее в стационарный вариант, который нас впоследствии не раз выручал.
Вот такие бывают истории. Мишаня здравствует и поныне. Он уже не молод, характер с годами тоже помягчал. Встречаемся мы не часто – здоровье у пса богатырское, но при каждой встрече у меня теплеет на душе, когда вижу могучую собаку, в немом обожании застывшую под ласковой рукой хозяина.
Если это не любовь, то что это?
Тео
– Здравствуйте, наш любимый доктор! – Голос в трубке заставляет меня замирать и улыбаться одновременно, но по двум причинам. Первая – профессиональная. Раз позвонила Ирина Федоровна, а так начинает разговор только она, значит, предстоит решение очередной ветеринарной головоломки, которую собирается изобрести закадычный дружок Ирины Федоровны, ризеншнауцер Тео. Именно собирается, потому что Ирина Федоровна владеет даром усматривать признаки едва начинающегося недомогания своего любимца. Ох, как немногим владельцам моих многочисленных пациентов это дано! А вторая причина – совершенно другого плана: я обожаю эту женщину! И мне удивительно приятна любая встреча с ней, а уж если наши с ней работы и постоянная нехватка времени позволяют часок-другой просто посидеть и поговорить – это вообще всегда бывает подарком.
На этот раз ее телефонный звонок не был совсем неожиданным. Тео, так сказать, выдает длинный сериал по поводу своего уха, который продолжается, как бы не соврать, месяцев восемь. Начало истории не предвещало долгого продолжения и выглядело приблизительно так: несколько раз в день пес принимался с остервенением трясти головой и сладострастно, с ослиным упорством расчесывать себе одно ухо. Так вот, несмотря на наши общие усилия, этот процесс продолжается, причем клинических признаков какого-либо заболевания нет. Нет, и все тут! Но ухо он все-таки расчесывает, и просто так это не может происходить – всегда и на все есть причина! Только вот как до причины докопаться? У меня до сих пор нет никакой рабочей гипотезы по происхождению подобного состояния уха ее загадочной собаки. И все потому, что полностью отсутствует какая-нибудь причинная информация: в ухе нет клещей, простудиться у него не было возможности, не было, упаси бог, каких-то травм. Как любят говорить – на ровном месте!
Чаще всего уши вовлекаются в болезненный процесс при отсутствии должного ухода за ними. Особенно это свойственно собакам длинношерстных и жесткошерстных пород. И уход-то ведь прост: всего-навсего надо следить за тем, чтобы ушной канал был свободен от шерсти. Она либо выщипывается, либо выстригается. На второе место по распространенности можно поставить аллергическую реакцию, но в случае с Тео эта причина не отрабатывает, потому что аллергия – реакция всего организма, а тут в процессе только одно ухо.
Симулировать собаки тоже умеют, но это встречается на несколько порядков реже, чем у людей. Увы, мои двуногие собратья! Я абсолютно уверена, что по лукавству нам нет равных: мы впереди планеты всей! И по этому поводу – мои поздравления! А может, соболезнования?
Но к Тео классическая теория не имеет никакого отношения, так как процесс наших теоретических изысков, как река, течет своей чередой, а пес с завидным постоянством продолжает теребить свое ухо. Все так же, не давая ни одного видимого признака заболевания. Методом постепенного исключения, который в просторечии носит милое название «метод научного тыка» (благо времени для этого самого метода было – увы! – предостаточно) я пришла к выводу, что наиболее возможная причина столь упрямой патологии – нарушение иннервации и возникновение неболевых необычных ощущений, от которых пес упрямо (или целеустремленно?) пытается избавиться.
Вот на этой фазе у нас с Ириной Федоровной и возникла проблема: я сочла необходимым провести Тео курс глубоких тепловых процедур, а заодно внимательно просмотреть: не появились ли хоть какие-нибудь дополнительные клинические признаки, способные наконец-то поставить точку в диагностике. Но вот как объяснить этому упертому псу, что мои назначения неболезненны и мы не собираемся отпиливать ему голову или что-нибудь более ценное в его представлении? Тео неплохо отдрессирован, но степень его подчинения имеет свои границы, ибо он – личность! А личность отстаивает их, не отступая ни на шаг. Иными словами, если уж ему что-то не нравится, то уговоры бесполезны, и любую манипуляцию можно провести только под общим наркозом.
Но ведь если у собаки есть чувство собственного достоинства, то оно есть и у меня, и не просто человеческое, но еще и профессиональное ! Как же я могу отступить, тем более из-за такой «ерунды», как упрямый характер пациента? Короче, результатом взаимодействия описанных процессов явилось то, что, выбрав удобное для всех время, мы договорились собраться в квартире Ириши Федоровны на Чистых прудах в полном составе: главное действующее лицо – Тео, сын Ирины Федоровны – Игорь в качестве главного фиксатора и я – с намерением провести новокаиновую блокаду, затем полный и более тщательный осмотр, а заодно и необходимые тепловые процедуры.
