Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир - Майрон Вики
Нашлись и недовольные. Должна признать, что была слегка разочарована, но не удивлена. Даже в грин-карте, полученной от самого Господа Бога, они нашли бы на что пожаловаться, включая и самого Господа, и грин-карту.
Особенно старалась одна женщина. Свои письма она разослала всем членам городского совета. Они пылали пламенем, и от них несло серой. Их переполняли образы детей, сваленных с ног внезапными приступами астмы, и беременных матерей, которым угрожал выкидыш при виде кошачьих испражнений. Жалобщица утверждала, что я сумасшедшая личность, убийца, которая угрожает не только здоровью каждого невинного ребенка города, рожденного или еще не рожденного, но и уничтожает социальную ткань общины. Животное! В библиотеке! Если мы позволим этому свершиться, что помешает людям гонять коров по Гранд-авеню? Фактически она угрожала в ближайшее утро появиться в библиотеке с коровой на поводке. К счастью, никто не воспринял ее серьезно. Я не сомневалась, что она со своим чрезмерным пафосом говорила и о других членах общины, но эти гневные выпады меня не тронули. Насколько я могла судить, никто из них ни разу не бывал в библиотеке.
Куда больше меня обеспокоил телефонный звонок: «У моего ребенка аллергия. Что мне делать? Он так любит библиотеку». Я знала, что подобное обвинение последует, так что была готова. Год тому назад Маффин, обожаемый кот из библиотеки в Путнем-Уоллей в северной части Нью-Йорка, был изгнан после того, как член библиотечного совета приобрел тяжелую аллергию на кошек. В результате библиотека потеряла восемьдесят тысяч долларов обещанных пожертвований, в основном от местных граждан. И мне совершенно не хотелось, чтобы нас постигла такая же судьба.
В Спенсере не было аллерголога, так что я обратилась за советом к двум основным практикующим врачам. Публичная библиотека Спенсера, отметили они, представляет собой большое открытое пространство, разделенное рядами четырехфутовых книжных полок. Помещение для персонала, мой кабинет и технические помещения закрыты временной стенкой, не достигающей на шесть футов потолка. В стене есть два проема размером в дверь, но, поскольку дверей как таковых не имеется, они всегда открыты. Даже помещение для сотрудников представляет собой открытое пространство, в котором столы сдвинуты назад или разделены книжными полками.
Эта планировка не только позволяла Дьюи свободно укрываться в безопасности нашего помещения, но врачи заверили меня, что она также служила надежным заслоном против любой опасности, в том числе и кошачьих волос. Библиотека была прекрасно спланирована, чтобы предотвращать любую аллергию. Будь кто-либо из сотрудниц аллергиком, это представляло бы собой проблему, но врачи согласились, что при нынешнем положении дел не о чем беспокоиться.
Я лично переговорила с каждым из обеспокоенных абонентов, позвонивших нам, и сообщила оценку профессионалов. Родителям, конечно, был не чужд скептицизм, но большинство привели своих детей в библиотеку на пробное посещение. При каждом визите я держала Дьюи на руках. Я не только не знала, как будут реагировать родители, но не знала и как поведет себя Дьюи, потому что дети при виде его могли прийти в восторг. Матери предупреждали их, что надо вести себя тихо и вежливо. Малыши подходили медленно, осторожно, шептали: «Привет, Дьюи», а потом взрывались восторженными воплями, пока матери не выставляли их решительным «Хватит, хватит». Дьюи не обращал внимания на шум; он вообще был самым спокойным котенком, которого я когда-либо видела. Думаю, он догадывался, что этим детям запрещалось играть с ним.
Через несколько дней одна семья вернулась — на этот раз с камерой. И на этот раз малыш-аллергик, тот самый объект заботы матери, сидел рядом с Дьюи и гладил его, пока мать делала фотографии.
— У Джастина никогда не было домашних животных. Я никогда не представляла, как их ему не хватает. Он уже любит Дьюи.
Я тоже полюбила Дьюи. Как и все остальные. Как вы могли сопротивляться его обаянию? Он был красивым, любящим и общительным — и продолжал ковылять на своих маленьких отмороженных лапках. Но я даже не могла представить, до чего Дьюи любит нас. Насколько спокойно и комфортно он чувствует себя в кругу незнакомых людей. Казалось, его отношение строилось на убеждении — как можно не любить кошек? Или проще — неужели кто-то сможет устоять перед моим обаянием? Вскоре я поняла, что Дьюи не думает о себе просто как об очередном коте. Он всегда воспринимал себя как одного из лучших представителей своего вида.
Глава 3
Дьюи читает книги
Дьюи был счастливым котом. Он не только выжил в заледеневшем библиотечном ящике, но и попал в любящие руки и в библиотеку, как бы специально приспособленную, чтобы о нем заботиться. На этот счет не может быть двух мнений — Дьюи вел прекрасную жизнь. Но и со Спенсером ему повезло — он не мог найти лучшего времени, чтобы завладеть нашими душами. Эта зима была не просто страшно холодная. Это было одно из самых худших времен в истории Спенсера.
Жители больших городов могут и не помнить фермерский кризис 1980-х годов. Возможно, кто-то вспомнит Вилли Нелсона и «Помощь фермам». Не исключено, припомнит, как читал о крахе семейного фермерства, о том, как переходили от небольших производителей к огромным фермам-фабрикам, которые тянулись на мили, где не было видно ни домика, ни даже рабочего. Для большинства людей это всего лишь история, которая не коснулась их лично.
В Спенсере же вы ее чувствовали повсеместно: в воздухе, на земле, в каждом сказанном слове. У нас была солидная производственная база, но все же мы оставались фермерским городком. Мы поддерживали фермеров и сами пользовались их поддержкой. А дела на фермах шли хуже некуда, просто рассыпались. Это были семьи, которые мы знали, семьи, которые жили здесь из поколения в поколение, и мы видели, какое они испытывают напряжение. Сначала они перестали заезжать за новыми запчастями и машинами, ремонтируя старые чуть ли не шнурками от ботинок. Затем у них кончились запасы. Наконец они перестали платить по закладным, надеясь, что хороший урожай наладит дела в бухгалтерских книгах. Когда чуда не произошло, банки лишили их права выкупа. В 1980-х годах почти половина ферм в северозападной Айове оказались в таком положении. Большинством теперь владели огромные сельскохозяйственные конгломераты, спекулянты со стороны или страховые компании.
Фермерский кризис не был следствием природного бедствия, вроде пыльных бурь 1930-х годов. Прежде всего это была финансовая катастрофа. В 1978 году земля в округе Клей продавалась по девятьсот долларов за акр. Затем цена взлетела. В 1982 году фермерскую землю продавали по две тысячи за акр. Год спустя она стоила уже четыре тысячи долларов за акр. Фермеры брали займы и скупали землю. Почему бы и нет, если цена постоянно растет и ты можешь неплохо заработать, каждый год продавая землю вместо того, чтобы ее обрабатывать?
И тут экономика понеслась под откос. Цена на землю пошла вниз, и источник кредитов пересох. Фермеры уже не могли одалживать под залог своей земли, чтобы покупать новую технику или хотя бы семенное зерно для нового сезона. Цена зерна была недостаточно высока, чтобы выплачивать проценты по старым займам, многие из которых достигали более двадцати процентов в год. Потребовалось четыре или пять лет, чтобы дойти до самого дна. Казалось, что это дно ложное и еще есть надежды, но силы экономики упорно тянули наших фермеров вниз.
В 1985 году «Ленд О’Лейкс», гигантское объединение по производству масла и маргарина, закрыло завод на северной окраине города. Вскоре безработица достигла десяти процентов, что казалось не так уж и плохо, пока вы не осознавали, что всего за несколько лет население Спенсера уменьшилось с одиннадцати до восьми тысяч. Цена на дома едва ли не за сутки упала на двадцать пять процентов. В поисках работы люди оставляли округ и даже штат Айова.
Цена на сельскохозяйственные угодья продолжала стремительно падать, заставляя многих фермеров продавать свое имущество. Но деньги за землю, вырученные на аукционах, не могли покрыть займов; банки несли потери. Это были сельскохозяйственные банки, становой хребет маленьких городков. Они давали займы местным фермерам, мужчинам и женщинам, которых хорошо знали и которым доверяли. Когда фермеры не смогли расплачиваться, вся система рухнула. Банки лопались по всей Айове. Долги и займы в Спенсере продавались чужакам по пенни за доллар, а новые владельцы не хотели брать новые займы. Экономическое развитие остановилось. В конце 1989 года в Спенсере не было выдано ни одного разрешения на строительство нового дома. Ни одного! Никто не хотел вкладывать средства в умирающий город.
