Борис Рябинин - Твой друг. Сборник. Выпуск 2
Шкура на собачонке оказалась «с чужого плеча». Дворняжка была всунута в нее, а в промежутке между ее собственным мехом и «одежкой» было аккуратно уложено… Ну, что там было уложено, выяснили пограничники, а нам знать не обязательно.
И дело не в этом. Важно, что еще одна хитроумная уловка наших врагов благодаря удивительному чутью Арно закончилась полным провалом.
КАК АРНО СТАЛ ОДНОУХИМЯ забыл сказать: Арно был одноух…
Нет, это не отразилось на слухе, слышал он прекрасно все, что положено слышать собаке, хотя выглядел несколько необычно: одно ухо есть, торчит вверх и шевелится, а другого нет.
… Это случилось, когда Арно еще был на среднеазиатской границе (собак, как и людей, тоже иногда переводят — «перебрасывают» — туда, где они нужнее).
Преследовали нарушителя. Нарушитель от них не ушел. А гюрза метнулась из-за камня, когда ее не ждали. Гюрза способна делать прыжки на всю длину своего тела и на метр в вышину. Она ужалила Арно в ухо. Пес, можно сказать, был обречен. Ведь это одна из самых страшных ядовитых змей. От боли Арно взвизгнул. И в тот же миг, не растерявшись, проводник отсек собаке кинжалом ухо. Арно остался жив.
НОГА В ЧУЛКЕЧего не бывает на границе! Было же с Арно.
Пошли в дозор. А пограничник молодой, необстрелянный и всего опасается. Птица защебечет — он опасается, ветер зашумит — опасается, собака начнет чесаться — опасается.
Опытный пограничник — тот знает все наперед.
Идут. Глядь — след. А рядом пасека была, и туда заладили медведи ходить. Медведи или один медведь, уж не разберешь. Пасечнику казалось, что много, а, кроме него, никто не видел.
Да, так вот — след. Большой, на человеческий похож. Вроде крупная мужская нога в чулке. От границы — к пасеке. У пограничника сразу догадка: кто-то под медведя маскируется, будто косолапый за медом ходил. Полакомился — и назад. И в обратную сторону тоже следы есть.
Странно: Арно, когда след зачует, рвется вперед, а тут вроде как даже не хочет замечать, идет неохотно.
Прошли немного — опять след, нога в чулке. Тут место было сырое и след хорошо отпечатался. Точно, прошел человек!
Пограничник просигналил на заставу. Прибыла тревожная группа. Тревожная группа — это которая быстро прибывает по тревоге, чтоб преследовать нарушителя в полном вооружении, все как полагается. В группе вторая собака, на случай если одной мало или убьют — другая продолжит преследование.
— Вот Арно что-то плохо идет… — пожаловался проводник.
Командир группы посмотрел на него, потом на собаку.
— Арно плохо не работает. Такого с ним не бывало.
Ну, в общем, что долго тянуть, и вправду, оказался медведь. Только успели так поговорить, он и заворочался в чаще; людей увидел — поскорей восвояси. Осмотрели следы — конечно, медведь. Вот и когти видно, ступни когтями внутрь, отчего мишку и прозвали косолапым. Опытный следопыт, конечно, это сразу бы разглядел.
Человек-пограничник ошибся, а Арно не ошибся. Он знал, что это зверь. Его не проведешь.
Никто, однако, первогодка за этот случай ругать не стал. Послужит — научится. А когда сомневаешься, позови товарищей. Вернее. С кем не бывало! На границе лучше лишний раз тревогу объявить, чем нарушителя-врага пропустить.
РАБОТЯГА С БЮЛЛЕТЕНЕМА вот как Арно из медицинского пункта сбежал и, будучи сильно больным, нарушителя ловил, про то целая история.
Расхворался Арно. Воспаление уха, того самого, которого нет. Простудился, вероятно. Ушной раковины-то нет, проходы открыты, и дождь попадает, и ветер задувает.
Уже две недели не работает Арно. Боль. Стонет. Голова замотана — согревающий компресс. Не голова, а кочан. Две недели не у себя в вольере, а на территории медицинского пункта — там отвели теплый уголок, положили подстилку, живи, поправляйся. Каждый день доктор смотрит, доктор человеческий. Приезжал и ветеринар.
Словом, «бюллетенит» Арно.
А тут, как назло, враз несколько нарушений. Вся застава поднята на ноги. Собак не хватает. Прибежал проводник:
— Арно! Как дела? Идти можешь?
А Арно и рад. Надоело одному в медсанчасти. Чего хорошего — сиди и нюхай лекарства. И вообще собака всегда рада человеку. Рада служить, рада выполнять его приказания, рада находиться около него, всегда рада ощущать, что и она нужна ему.
Надели ошейник — и бегом.
Пришел доктор:
— Бюллетенщик-то наш сбежал!
Куда он сбежит? Он на работе. Головой трясет, визжит от боли, а бежит. Преследует нарушителя государственной границы. На длинном поводке, проводник сзади.
На этот раз не повезло Арно. Нет, догнать — догнал. От Арно не уйдешь, даже от больного. Но когда стали обезоруживать, и револьвер уже вылетел из прокушенной руки врага, другой рукой тот наотмашь хлестанул прутом по глазам собаки.
Морда Арно залилась кровью. Хорошо, повязка ослабила удар.
Когда вернулись на заставу, из обоих глаз собаки лились слезы. Сразу к врачу. Тот осмотрел и на пять суток — в темноту. Прописал и капли. Капать в глаза. Пять суток Арно не видел света. Потом, когда боль в глазах начала проходить, врач устроил испытание: перед Арно сыпали бумажки, а он за ними следил. Одним глазом следил, другим — нет. После недели темноты один глаз поправился, на другом стало расти бельмо. Доктор снова дал капли — бельмо постепенно рассосалось, но после этого у Арно навсегда остался рефлекс к хлысту, к любому прутику: чуть взмахни — бросается. А иногда при сильном возбуждении опять начинает моргать, опять слезы и, значит, опять на несколько суток темнота…
А когда хуже видит, начинает дергать мускулами, словно что-то хочет сбросить с себя. Лоснящаяся шкура вздрагивает, а под нею будто перекатываются желваки. Кажется, что недостаток одного органа пес старается компенсировать всей кожей, которая у него, как у всех сильно возбудимых и нервных собак, очень чувствительна…
Да, я же забыл упомянуть: ведь Арно был доберманом-пинчером, черным с подпалинами, одноухим доберманом-пинчером… До пятидесятых годов собаки этой породы были не редкостью на границе, но потом их заменили более выносливые, приспособленные к любым климатическим условиям немецкие (восточноевропейские) овчарки.
Я не рассказал здесь о схватках, которые случаются на границе, о бесчисленных опасностях, подстерегающих пограничника. Да разве все перескажешь?
Годы спустя, после того как я побывал на границе и познакомился с Арно и его боевой биографией, мне попалась на глаза газетная заметка, в которой сообщалось об одноухом добермане, живущем у одного ветерана войны. Заметка весьма любопытная. Репортер сообщал: Арно — кличка добермана — уже давно начал терять зрение, и хозяин соорудил ему очки, к которым пес привык так же, как привыкают по необходимости к этому люди. А затем вышло уже совсем любопытное. У пса начал ухудшаться слух, да так быстро, что вскоре пес уже не мог различать голоса своего хозяина. Хозяин и тут решил не оставлять собаку в беде. Он сконструировал слуховой аппарат. Но вышла неожиданность: Арно категорически отказывался его носить. Что делать? Тогда хозяин, не будь плох (очевидно, он оказался хорошим конструктором), вмонтировал аппарат в дужки очков; и все стало отлично — очки не раздражали собаку! Вот так, к слову, хороший человек может продлить срок жизни верного существа.
Не знаю только, тот ли это был Арно?
РОДИНА СКАЖЕТ — СПАСИБО!
Военного комиссара города Мытищи Николая Максимовича Исаева я застал за спором о том, в какой цвет красить коридоры военкомата.
— Нет, нет и нет. Нужно, чтобы призывник, переступив порог, сразу попадал в праздничную, добрую атмосферу. А вы — коричневым цветом. Ну куда годится?
Маляры смущенно покашливают, соглашаются, уходят. Николай Максимович и подполковник Лукьянов довольны.
Мы ведем разговор о предстоящем призыве в армию, о том, что хочется заботливо встретить, по-отцовски напутствовать и тепло проводить на службу призывников. Об этом сейчас думают все офицеры военкомата.
В дверях — подтянутый капитан с красной повязкой на рукаве:
— Товарищ полковник, очень просится к вам на прием парень, Юра Попов. Говорит, неотложное дело.
— Ну, если неотложное, просите.
Капитан смущенно пожимает плечами.
— Что еще?
— Он не один. С собакой.
Полковник понимающе улыбается:
— Проси.
Входит юноша. На поводу овчарка. Она послушно садится, поводит умной мордой по сторонам.
— Хочу на границу вот вместе с Рексом, — волнуясь, сообщает паренек, — можно?
— Не знаю, Юра. Надо посоветоваться.
— Мой Рекс ученый. Не верите? Хотите, он барьер возьмет? Вот хотя бы через стол? Или вот подполковника задержит? Хотите?
