Джон Маккормак - Друг стад (Айболит из Алабамы)
— Эй, ребятки, а дождь-то поутих, — внезапно расцвел Дядя Джимми. Давайте-ка закончим с телятами, чтобы можно было другими делами заняться.
С телятами мы и впрямь управились, шлепая по грязи, однако энтузиазма в нас заметно поубавилось. В силу неведомой причины необузданные мечты о златых горах, поездках в Шотландию, политическом всевластии и новехоньких грузовиках-лесовозах изрядно отвлекали от дел насущных.
Вот вам и ценный урок: разгул фантазии, да еще не вовремя, к добру не приводит. Порою, спускаясь с небес на землю, вы обнаружите, что рутинная работа вдруг покажется докучной и на диво бесцветной. Особенно когда льет проливной дождь, а при ботах на пяти застежках грязь плещется аж у четвертой.
14
— Док, я знаю, сегодня у вас выходной и все такое, но не могли бы вы приехать? — раздалось в трубке в субботу вечером. — У меня тут с теленком небольшая проблемка. — Поскольку многие звонившие считали само собою разумеющимся, что я узнаю их по голосу, они и двух секунд не тратили на то, чтобы представиться. А сразу переходили к объяснениям причины звонка, я же тянул и мялся, и изо всех сил напрягал слух, пытаясь уловить хоть какие-то речевые особенности и лихорадочно «прогнать» через мозг файлы с именами, прежде чем задавал-таки вопрос и ставил себя в заведомо неловкое положение.
Единственное, что раздражает еще сильнее, чем необходимость опознать собеседника, — так это когда собеседник тебя поддразнивает, пока ты честно стараешься его проидентифицировать. Порою, устав от этой игры в загадки, я говорю позвонившему все, что на самом деле думаю.
— Держу пари, вы не знаете, кто это, верно, Док? — В трубке раздается смех.
— Какой-нибудь осел, надо полагать, — коротко парирую я.
— Тоже мне, умник выискался! — отвечает далекий, незнакомый голос; вероятно, собеседник поджал губы. Я готов сквозь землю провалиться от стыда: не я ли нарушил правило «будь-учтив-и-вежлив-со всеми», священное для любого, занятого в сфере услуг!
— Док, вы еще тут?
— Гм, да, все еще тут. — И по-прежнему напрягаю, напрягаю память.
— Док, это Тупица! Бедняге совсем худо! — В голосе звенит тревога.
Ага, теперь знаю! Это — Уолдо Кинг, местный таксатор леса, большой любитель животных, землевладелец, хороший клиент и близкий друг. По телефону голос его всегда звучит встревоженно, но сегодня он вроде бы обеспокоен сильнее обычного.
— Ну, и что с ним такое? — осведомляюсь я.
— Ну, Тупица и еще несколько, которых мы на прошлой неделе отлучили от мамки, вчера снесли забор и пробрались туда, где Кэти кастрированных бычков кормит. Влезли в закром и «под завязку» обожрались кукурузой и мукой из хлопчатникового жмыха. Джесси и Дилмусу тоже недужится, а Тупица лежит на земле да стонет, — прямо-таки вот-вот копыта отбросит. А Кэти в Мобил уехала, с матерью повидаться; она нас с вами освежует заживо, если с Тупицей что-нибудь стрясется. — Итак, речь уже шла «о нас», хотя, казалось бы, при чем тут я?
Проблема была не из сложных, — непомерная прожорливость Тупицы привела к переполнению рубца и ацидозу, однако лечатся такие вещи непросто. Если бы таким вот образом объелись его двуногие сверстники, им хватило бы нескольких антацидных таблеток. Но поскольку обширный желудок Тупицы состоял из ни много ни мало как четырех отделов, таких таблеток ему требовалось не меньше сотни, плюс внутривенные инъекции; а еще теленку предстояло посидеть на диете из одного только сена, как только аппетит к нему вернется.
Парочка Уолдо плюс Кэти немало способствовала процветанию моей практики: эти двое считали, что о здоровье животных необходимо заботиться должным образом. Они старались предотвращать заболевания, своевременно проводя вакцинацию и предупреждая заражение паразитами, однако когда кто-нибудь из их любимцев или подопечных все-таки заболевал, один из супругов хватался за телефон и тут же звонил ветеринару. Однажды мне даже пришлось спешно покинуть церковь на середине службы, дабы поучаствовать в родовспоможении на их ферме. Того теленка назвали Бережок, потому что принимал я роды, стоя в пруду по пояс в воде.
Главным животноводом считалась Кэти; именно на ее попечении находилось пятьдесят голов кроссбредов, четыре свиноматки, три собаки и одна кошка. Хозяйство их отличалось от прочих тем, что все коровы и свиньи наделялись именами собственными. В придачу к Тупице, имелись также Трикси, Олешек, Малыш-Глупыш, Джонетт и еще целая орава телят, клички которых так или иначе соотносились с их внешним видом, поведением или погодными условиями в момент появления на свет. Некоторых называли в честь знакомых, которым посчастливилось пройти мимо по проселочной дороге незадолго до или после счастливого события, или в честь услужливых соседей, помогавших принимать роды бедной Кэти, которая с трудом справлялась с нервной дрожью. Всякий раз, когда у какой-нибудь из четвероногих мам начинались схватки, Кэти места себе не находила от волнения, но как только новорожденный касался земли, она тут же брала себя в руки, переставала суетиться и делала для малыша все, что нужно.
В свободное время Кэти играла в софтбол, преподавала в воскресной школе, возделывала огромный сад и заботилась об Уолдо. Ветеринарная сестра из нее вышла бы — лучше некуда! Природа щедро отмерила ей терпения и настойчивости, а впридачу наделила чуткой рукой и тем неосязаемым нечто, что словно бы по волшебству исцеляло больных и слабых поросят и телят. Не раз и не два Кэти умудрялась спасти смертельно больное животное, в то время как другие уже поставили на страдальце крест.
Лучшим тому примером как раз и стал Тупица. Роды оказались долгими и мучительными; меня позвали на помощь. Когда же, наконец, теленок спинкой вперед вывалился в холодный, недобрый мир, признаков жизни он не подавал. Однако, очистив его зев от слизи и хорошенько встряхнув вверх тормашками, а затем энергично растерев, Кэти добилась того, что малыш вздохнул — и бока его заходили ходуном. Телята, рождающиеся спинкой вперед, всегда рискуют захлебнуться или задохнуться, поскольку зачастую пытаются набрать в легкие воздуха еще до того, как выйдут из тазового канала, и в результате наглатываются околоплодной жидкости.
— Дайте-ка его сюда! — внезапно приказала Кэти, расталкивая зрителей. — Сейчас он у меня задышит как миленький. — Про себя я был уверен, что теленок — не жилец.
Вновь занявшись матерью, я слышал, как Кэти увещевает и успокаивает теленочка, массируя ему грудь и ножки. Для растирания телят она использовала не солому, а чистые полотенца. И авторитетно заявляла, что для чувствительной кожи новорожденного солома слишком груба.
— А вам бы понравилось, если бы вас прямо по живому — да соломой терли? А? — призывала она к ответу какого-нибудь праздного зеваку, вздумавшего потешаться над ее полотенечным массажем. Зевака краснел и смущенно опускал голову, поддавая ногой камушки и комья глины.
Несколько минут спустя теленок уселся, — и хотя дышал он по-прежнему с трудом, выглядел бедняга куда лучше. Теперь корова уже не без гордости поглядывала на своего новорожденного отпрыска, пофыркивая, взмыкивая и всхрапывая, — и, наконец, принялась решительно вылизывать теленка языком.
— Если вы, ребята, будете так любезны не путаться под ногами, я надою немножко молозива и напою дурашку, — очень авторитетно заявила Кэти.
Так все и вышло. Кэти кормила теленочка из бутылки по несколько раз на дню, пока тот не окреп настолько, чтобы с человеческой помощью подниматься на ножки и питаться естественным образом. Спустя неделю такого выхаживания и поддержки он научился вставать самостоятельно, кормиться — и даже обследовал коровник.
Имя «Тупица» придумал Уолдо. Спустя пару недель после счастливого события я столкнулся с ним на дороге, и мы остановились потолковать по душам.
— Теленка бестолковее я в жизни своей не видывал, — пожаловался он. Ну, совсем, что называется, чокнутый: сиську ищет не с того конца коровы, а то еще зайдет за забор не с той стороны, а потом выйти не может. Тупица и есть!
— Вы думаете, он вроде как спятил?
— Да у него и на то, чтобы спятить, мозгов не хватит! — фыркнул Уолдо.
Кличка оказалась на диво уместной. Во время весенней вакцинации Тупица умудрился намертво застрять ногой, а потом в расколе опрокинулся вверх тормашками и мы потратили немало ценного времени на то, чтобы поставить его как надо. В ходе биркования этот олух ободрал себе ухо о ствол сосны. В рану попала инфекция, мне пришлось вскрывать нарыв ланцетом и дренировать абсцесс; в итоге образовался рубец, и теперь поврежденное ухо свисало заметно ниже здорового. Так что теперь внешний вид теленочка, равно как и поведение, полностью исключали вероятность его попадания в «Фор эйч клаб».
Однажды в начале лета с юго-запада налетела гроза, и Тупица с двумя приятелями укрылся под раскидистым дубом. В дерево ударила молния. Оба его спутника были убиты на месте, но Тупица в силу неведомых мне причин отделался лишь двадцатиминутным обмороком. Когда я прибыл на место событий и поднес огромную откупоренную бутыль с нашатырем к самому его носу, теленок встряхнул головой и завозился. Несколько минут спустя он был уже на ногах, — с виду дурак дураком, как обычно. Уолдо потом утверждал, что этот удар молнии, надо думать, вышиб из его башки последние жалкие остатки серого вещества.
