Макс Зингер - 112 дней на собаках и оленях
— Абаагы-богатырь это и есть ты, Багалай! Потому что отдали тебя с малолетства чужому человеку, а тот испортил тебя и подменил, обернулся ты плохим человеком. Знаем, парень, куда ты едешь и зачем ты едешь…
Но, хоть и будешь ты не наш богатырь, все же ты лучше Деревянова, и мы тебе зла не желаем. Ты — гость…
— В чем дело? — прикинулся ничего не понимающим Багалай.
— Думаем мы так, — ответил хитрый старик, — едешь ты для того, чтобы выведать, где белые, куда путь держат, сколько их и много ли оружия с ними? Так знай: вчера отряд Деревянова был в Кара-Талы и сегодня должен подойти к нам. Мы тебе не хотим плохого. Уезжай к себе в Средний. Подожди с конем до утра в стороне у якутов и уезжай… Я дам тебе хорошего коня.
Багалай ушел в дальнюю юрту. А утром видит, мчится к нему якут на оленях.
«Либо извещение какое-нибудь, либо белые катят. Неужели обманул меня старик?»
Оказалось, что приехал сын Соболева. Передает новое капсе:
— Пришел отряд Деревянова. Много людей. Все с оружием. Старик сказал: скорее тебе ехать в Средний.
Снова круглые сутки без отдыха мчался Багалай в Средний. Всюду ему давали свежих, сильных, незаморенных оленей. Багалай доложил Ревкому:
— Отряд Деревянова идет в Средний с аллаихской стороны. Канин изменил советской власти, перебил обманно отряд Белоницкого, и сам идет на Средний с абыйской стороны. Нас хотят взять врасплох. Надо организовать отпор!
Багалаю не поверили.
— Что ты рассказываешь! — сказали разведчику. — Абый в наших руках. Деревянову скоро конец. Вот и письмо Белоницкого. Он сам нам пишет, что разобьет Деревянова…
Напрасно спорил и горячился Багалай: ему не верили.
И тогда он сказал в сердцах:
— Не верите, тогда сам Деревянову устрою засаду. Не допущу бандита погромить Средний.
— Не горячись, Багалай! — успокаивали его. Зачем тебе отряд? Подожди денек. Отдохни. Завтра, может быть, соберем людей…
Не послушался Багалай, поехал сам один в местность Тала-Кюэль, что означает «озеро с крутыми берегами». Здесь встретила его любимая девушка с длинными черными косами. В узких щелочках ее темнокарих глаз он впервые увидел испуг. Марьячан просила Ёагалая не оставаться и часу в Тала-Кюэле. Разведчики Деревянова рыщут поблизости. Идут с Деревяновым богатые якуты и русские…
Собрал Багалай местных талакюэльских якутов-бедняков, чтобы с оружием встретить Деревянова. Пришли шесть человек. Было у них десять коней, но из оружия во всем селении нашлась одна только старая берданка. Отобрал Багалай белых, как снег, коней, чтобы не так они были заметны врагу, одел своих ребят в белые оленьи кухлянки и вышел из Тала-Кюэля.
Сказал Багалай своим товарищам:
— Оружия у нас нет. У врага оно есть. Надо завладеть оружием врага.
Незамеченными подкрались смелые талакюэльцы к расположению деревяновского отряда. Увидели десятки дымившихся костров, много оружия в пирамидах, сотни оленьих нарт.
— Видишь, Багалай, сколько их, а нас горсточка. У них много ружей, мы безоружны… Заболь[8] пропадем. Перебьют нас деревяновцы, — сказал один несмелый.
Отпустил его с позором Багалай. А остальные остались, решили делить с Багалаем одну судьбу. Спрятался Багалай с товарищами в густолесье. Стали выжидать. Увидели, что несколько белых на оленях поехали в сторону Средне-Колымска. Пошли багалаевцы за ними следом. Шли целые сутки.
Вдруг белые повернули обратно к своему отряду.
— Почему повернули? — удивлялся Багалай. — Должно быть неспроста. Не иначе, как встретили наш отряд. Значит, поверили мне, вышли из крепости против Деревянова.
Конь под Багалаем был горячий, а еще горячей был молодой седок. Белые ехали на оленях. Конь перегонит оленя. Олень от коня отстает, словно связанный по ногам. Помчался Багалай, а следом за ним и его товарищи, наперерез белым, чтобы остановить их. Нагоняют кони оленей. Заметили белые погоню, открыли стрельбу. Свистят пули, бьются о стволы деревьев. Багалай нет-нет да остановится, выстрелит из берданки, вскрикнет от радости, когда свалится с нарты враг. Выстрел за выстрелом слышатся с обеих сторон. Багалай то круто вправо, то влево повернет коня. Уклоняются от выстрелов и его товарищи. Никак не могут попасть белые в храбрецов. Вот слезли с нарт, пошли пешком, ведут оленей, а сами кричат Багалаю по-якутски.
— Тохто! Тохто! Хая кигигины (Стой! Стой! Кто такой?).
Багалай молчит, разглядывает получше местность. Нигде не видать среднеколымцев. Еся надежда на коня. Высмотрел тропку. Надо немного проехать краем озера, на виду у противника. Шепнул об этом товарищам. Те поняли замысел Багалая. На озере — неглубокий снег. Багалай крикнул белым:
— Сёп, сёп, когитун! (Так, так, подождите!).
Выстрелил еще раз, видно было, как заметались испуганные олени и люди, а сам тронул коня, за ним дернули поводья и друзья. Кони рванули, как ветер, мигом доскакали до берега, не успели белые даже выстрел сделать.
Исчез Багалай со своими товарищами, как якутские острые стрелы, выпущенные из лука.
Только на третьи сутки увидали они в тайге дым костров и возле них человек пятнадцать среднеколымцев. Рассказали Багалаю, что дошла до них суровая весть, прав он был, верят теперь ему. После короткой дневки отряд, вместе с Багалаем, выступил в поход, чтобы встретить боем непрошенных гостей.
Перед выступлением приехали с горы два нарочных — бывший офицер и среднеколымский поп Сизых.
Увидав их, Багалай сразу понял, что люди эти приехали неспроста.
Офицер показал командиру отряда письмо. Узнали красногвардейцы, что изменник Канин с большими силами уже ворвался в Средне-Колымск, захватил безоружный город, чинит там суд и расправу и предлагает им сдаться, обещая полную амнистию.
Отряд стал совещаться, что делать. Решили рассыпаться по наслегам, уходить к кочевникам, а Багалая направить в Гижигу.
— Если доберешься, сообщи властям и поднимай оттуда людей нам в помощь, — сказал ему на прощанье военком.
Умел Багалай говорить по-якутски, чукотски, ламутски и по-русски. Отец его был юкагир, мать — ламутка. Знание языков делало его своим человеком на тысячи километров в тайге и тундре.
Багалай пошел в восточную сторону — на заимку Банскую. Шел днем и ночью. Думал добраться до знакомых людей.
На восьмые сутки выбрался Багалай к опушке леса и увидел оленную дорогу. Здесь шло большое стадо. Побрел Багалай по свежим следам. Спустился с горы, видит: открытая речка шумит невдалеке по камням, урасы дымят… Обрадовался. Сильнее застучало сердце. Дошел, наконец, до людей. Но не знал: к хорошим идет людям или к плохим?
В урасах, куда пришел партизан, оказались богатые эвены из Олоя, знавшие еще родителей Багалая. Не раз они говорили, что пропадет Багалай, спознавшись с большевиками. Но приняли его хорошо. Угостили олениной, крепким чаем и дали даже кюорчах, — сбитые сливки, политые алым брусничным соком. Человек ел и пил жадно и слушал хозяев, приютивших его. Они рассказали, что на Колыме идет война и туда опасно стало ездить. В тайге стреляют. Приходится часто сидеть без муки, чаю, табаку, спичек… Пытались они пробираться на Колыму, но дальше заимки Банской итти опасно. В последний раз на заимке сообщили новость: мимо них на восток бежал человек…
— Мы все ждали: дойдет человек до нас или пропадет в тайге? Так, значит, это ты и был, Багалай? Хорошо, что дошел! — сказал старик-хозяин, староста шести урас. — А мы думали не выйдешь из тайги, пропадешь, однако.
Хозяин дал гостю легкую урасу и посоветовал ехать в Олой.
— Здесь держать тебя не надо, — объявил старик, — могут погоню за тобой сделать. Будет плохо и тебе и нам.
Ехать надо было несколько сот километров, а на далекое расстояние эвены без урасы никуда не ездят. В урасе можно обсушиться, сварить пищу, согреться и поспать в тепле.
На двадцати оленях покатил Багалай в Олой. В дорогу взял с собой только немного оленьего мяса.
Прибыл в Олой на седьмые сутки и вскоре помчался дальше до самой Гижиги, где была советская власть.
Внимательно выслушал гижигинский военком рассказ о том, что случилось на северной Колыме, и сказал:
— Зимой выслать на Колыму людей нам не удастся. Нарт нехватит, чтобы послать большой отряд. А малым отрядом итти туда нечего. Летом, как только тронутся льды, вышлют помощь на Колыму из Владивостока. Туда мы сообщим. А ты пока живи с нами. Мы дадим работу тебе.
Зиму работал Багалай в Гижигинском районе и пролетовал в той же местности. В сентябре военком Гижиги получил радиограмму с Колымы. Вызвал к себе Багалая.
— Смотри! Дошел пароход из Владивостока до Колымы. Твою весть я передал на Большую Землю, а там меры приняли. Бандитов на Колыме больше нет. Просят среднеколымцы помочь тебе выехать обратно на Колыму. Помнят своего товарища…
