Олег Рой - Фактор Кот
Кота, правда, я нигде не нашел.
– Доброго утра, кот. Как ты спал?.. Или спишь? – Я попробовал завязать светскую беседу, однако никакого ответа, ясное дело, не последовало. Впрочем, оно и к лучшему. Когда мой кот со мной заговорит, я первый позвоню психиатру.
Я пожал плечами, отправился варить кофе, запихивать в себя бутерброд (к редким счастливчикам, которые могут после пробуждения по будильнику полноценно поесть и не испытывают чувство голода в первой же пробке, я не отношусь) и делать всякие другие утренние дела. Наконец тщательно причесался, поправил пиджак, прошелся щеточкой по ботинкам и потянулся на полку за шляпой. Сверху угрожающе зашипели.
– Кот, мне нужна моя шляпа, – вежливо оповестил его я.
Никакой реакции.
– Эй, я опоздаю на работу. Отдай шляпу, – еще одна попытка потянуться.
С полки свешивается лапа с выпущенными когтями.
– Это МОЯ шляпа, – начинаю раздражаться я. – Отдай мне шляпу, и будет тебе счастье.
Пытаюсь быстро выдернуть шляпу из-под ушастого.
– Ууууууяаааау! Пшшшшпшпшпшп! Уоооооооуууу!
– Нет, я не обойдусь. Сам ты обойдешься. Тварь я дрожащая или право имею выходить из дома в своей собственной шляпе, когда мне вздумается?
Философски молчит.
– Отдай шляпу, зверюга!
Сворачиваю газетку в трубку, потихоньку тыкаю кота. Зверь пятится и шипит, раздумывая, не наподдать ли мне все же. Решает сдать позиции, потому что еще не освоился в доме. Наконец получаю заветную шляпу – всю в длинных белых волосах и с вдавленной тульей.
– Ну, спасибо тебе, дружище. – Возвращаясь к Достоевскому: кот меня сделал, все же тварь я дрожащая. Оставляю шляпу дома; на заметку: погуглить, что положено делать в таких случаях: а) если кот совершил рейдерский захват хозяйского имущества; б) если кот зашерстил все, что мог, к такой-то матери. – Счастливо оставаться, я приду вечером. Будь хорошим мальчиком. Еда на кухне. Аривидерчи!
Кот отсиживался на полке с головными уборами (прощайте, шляпы, я вас любил!) и на второй день, и на третий. Спускался, когда я уходил на работу, оставлял после себя идеально чистую миску и комки бело-рыжей шерсти по всей квартире. По ним-то я и понял, что предпочтения у нас совпадают. Основательнее всего зверь потоптался на моем любимом кресле, а также оставил пару волос на обивке кухонного стула – именно того, на котором обычно сижу я. Родственная душа.
– Эй, родственная душа, выходи уже, хватит в прятки играть, – звал я его, приходя домой.
Но ушастый продолжал партизанить.
Наконец наступил конец недели. И вместо того чтобы отправиться с друзьями в бар, я как примерный семьянин потопал домой. Подождать он, что ли, несколько часов не может? – говорил я себе и сам себе же и удивлялся. Там же котик, совсем один. Может быть, он хочет есть. Может быть, ему страшно. Может быть, я ему нужен. Я не могу в бар, у меня котик. Сказать друзьям настоящую причину я не рискнул, поэтому отделался чем-то невразумительным и сел в машину.
Скоро будет дождь. Небо набухает, все будто бы желтеет, стягиваются темные тучи, поднимается ветер. Я люблю запах дождя – прибитой пыли, озона, мокрых листьев. Открыл дома балкон нараспашку, но дождь так и не начинался. И только когда я лег спать, ударились о подоконник первые капли, я втянул носом запах, почуял свежесть и с улыбкой заснул. Последнее, о чем я думал: интересно, любит ли кот дождь.
Проснулся среди ночи: что-то тяжелое резко вспрыгнуло на меня.
– Бруно, это ты? – позвал я. Впрочем, и так было ясно, что он. Некому больше на меня по ночам прыгать с тех пор, как я разбежался с очередной пассией. Эх, жизнь моя жестянка!
Оказывается, ночью разразился настоящий ливень. От открытого балкона стало свежо, слишком свежо. Я-то, не просыпаясь, натянул на себя одеяло, а кот помаялся-помаялся, да и пришел ко мне в кровать в поисках источника тепла. Неожиданно оказалось, что теплая тяжесть кота на ногах среди ночи – это очень… Как бы это сказать. Мило. Доверчиво. Надежно. Спокойно. Есть в этом мире существо, которое наконец доверилось мне, пришло ко мне в поисках поддержки. Это было здорово.
– Под одеяло хочешь? – приподнял я краешек, приглашая кота. – Там теплее.
Но кот счел, что это уже перебор, и с места не двинулся. Он и так решился покинуть полку и прийти ко мне. Я оценил.
Через какое-то время оказалось, что теплая тяжесть кота не только теплая, но еще и тяжесть. Шутка ли, этот толстяк весил килограмм двенадцать, раскормили его прежние хозяева, и даже кочевая жизнь последних месяцев не помогла ему растрясти телеса. Впрочем, телеса эти нисколько, как показала практика, не мешали ему взлетать на полку со шляпами (и в другие, кстати, места). Так вот, у меня затекли ноги, поза сразу начала казаться неудобной, с этим надо было что-то делать. Я попробовал чуть-чуть шевельнуть ногой. Кот взвился в воздух, будто ужаленный, и с охотничьим мявом напал на двинувшуюся конечность. Спасло меня только толстое одеяло. Еще несколько безуспешных попыток убедили меня в том, что поменять позу можно, только согнав кота. А зверушку жалко – замерзнет, и вообще он пришел ко мне (сам, сам!), нельзя его обидеть. Вздохнув, я закрыл глаза. Так и спал – с котом на затекшей ноге.
Трактат о пользительном влиянии котов на нравственное состояние человеческого существа был бы неполным, если бы я не упомянул о порядке. То есть о беспорядке. То есть о бывшем беспорядке – сейчас-то все в порядке. Так, стоп, запутался. Расскажу по порядку.
Мое скромное жилище, как и любое другое, принадлежащее одинокому мужчине (за редким исключением в виде невероятных педантов с маниакальной страстью к изничтожению пылинок, к каковым и подходить страшно), классифицировать до появления кота можно было как «берлога обыкновенная». Хорошо, пусть улучшенная берлога, с прибамбасами, делюкс берлога даже! Но берлога – она берлога и есть. Нередко, впопыхах собираясь на работу, я оставлял кровать незаправленной, читанные вечером журналы – на кресле, носки – брошенными по направлению к корзине для грязного белья, временами на компьютерном столе собирались стайками кофейные чашки (я почти клянусь, они сами туда прилетали! Я, наверное, где-то отсутствовал в этот момент) и так далее и тому подобное. Нормальный такой холостяцкий бардак. В субботу, а также по случаю приглашения друзей или женщин бардак ликвидировался, а затем снова нарастал: если бы все календари мира вдруг разом исчезли, я мог бы определить, какой сегодня день по высоте горы рубашек.
Однако кот, то ли приученный к благопристойному уюту, коим всегда отличалась квартира его первой хозяйки, то ли из чистого зловредства решил, что так дело не пойдет. Месье желает проживать в чистоте и гармонии каждой вещи со своим законным местом. А потому, как только Бруно как следует освоился у меня дома и теперь решил, что этот дом его, а дядька, который приходит по вечерам с работы и иногда проводит с ним субботу и воскресенье, нужен, чтобы его величество кормить, чесать за ухом, услаждать пищащими мышками и все такое прочее. Так вот, не мешало бы, чтобы кто-нибудь убирался в квартире чаще, чем раз в неделю. Прямо вечером и начнем, решил Бруно и приступил к намеченному плану.
– Оооо! – только и вымолвил я, вернувшись однажды и обнаружив, что кот расправился с ожидающими стирки рубашками, носками и всем остальным, что оказалось вне корзины. Носки он сожрал. Простите за грубую лексику, но этот кот именно жрет носки, никаким другим словом обозначить гнусное надругательство над каждым (каждым!) предметом ножного туалета невозможно. Кстати, он делает это до сих пор, просто сейчас случай ему выпадает редко. Не сообразив, что бы такого плохого можно сделать с рубашками, борец за чистоту Бруно просто вывалял их как следует, протащив по всему полу, включая кухню (вчера я пил томатный сок и немного пролил) и коридор (спасибо, слякоть). Короче говоря, глазам моим предстало побоище, достойное страниц в описании какого-нибудь легендарного сражения. Растерзанные трупы текстильных врагов валялись то тут, то там, довольный кот прохаживался с важным видом: оцени, мол, хозяин, как я тебе помог. Помощничек, блин.
На другой день настала очередь журналов.
– Аааа! – вскочил я с любимого кресла. Мои любимые (и не до конца прочитанные, между прочим!) издания, которым я собирался воздать должное, превратились в настоящую желтую прессу. Желтую и мокрую. Таким же мокрым было и кресло под ними, которое оказалось, конечно, случайной жертвой в этой священной войне кота с беспорядком.
– Ууууу, – это еще одним вечером я вернулся домой и увидел, что станет с одеялом, если с утра оставить кровать незаправленной. Дырявые следы пагубной страсти кота ко всему шерстяному впечатляли своими устрашающими масштабами. (Я прочитал в Интернете на этот счет: специалисты утверждают, что котики, которые едят шерсть, были недолюблены в детстве и слишком рано отлучены от матери. Психологическая травма, чего уж там. Зигмунд Фрейд вами бы гордился, обитатели форумов.)
