О. Шимпф - По обе стороны поводка
И тут француз мгновенно осознал всю чудовищность содеянного. Он словно окаменел, глубоко потрясенный чувством, как будто совершенным им убийством человеческого существа. Как от удара, он выпрямился и пришел в себя. Несколько секунд он смотрел потерянно на пса, как на привидение.
Пес медленно встал, мотая головой, шлепая висячими ушами, как обычно перед уходом, повернулся и ушел.
Француз, увидев уходящего пса, сбитый с толку, махал руками в воздухе, как во сне. Вдруг он увидел мужчину, сидящего вблизи бара и вонзившего вилку в сочный кусок мяса, только что поставленного перед ним. Решительным движением француз схватил мясо с тарелки крайне удивленного гостя (который с ужасными воплями вскочил и энергично выразил возмущение нарушением конституционного права гражданина спокойно есть свой обед; при этом он призывал в свидетели всех присутствующих гостей). С куском в руке француз выскочил из кафе. Окинув быстрым взглядом улицу, он увидел удаляющуюся собаку. Он в исступлении бежал за псом, кричал, свистел, не обращая внимания на людей, которые останавливались, чтобы позабавиться дурачком, догоняющим уличного пса с куском ворованного мяса. На такое стоило посмотреть, ведь это случается не каждый день. Наконец француз, тяжело дыша, добежал до третьего квартала. Он потерял пса из виду и даже не мог угадать, где и в какую сторону тот повернул, на улицах в это время было очень оживленно. Он бросил кусок и вернулся в свое кафе.
— Извините, амиго, — говорил он гостю, который тем временем успокоился, получив новый кусок мяса от официантки. — Простите, сеньор, кусок был не особенно хороший, я хотел отдать его более нуждающемуся в нем, чем Вы. Забудьте этот случай. Закажите, что Вам хочется, за мой счет. Спасибо.
Гость довольно рассмеялся и был этим вполне удовлетворен. А Ле Бланк начал беспокойно шагать по залу: тут придвинул стул ближе к столу, там — отодвинул, глядя на стул так, будто тот нуждался в ремонте, подошел к столу, одной рукой подергал скатерть, другой погладил. Так он дошел до угла, в который забилась плачущая официантка.
— Все в порядке, Берта, Вы, конечно, остаетесь. Это было не только вашей ошибкой. А булочника я когда-нибудь в один прекрасный день убью. Хорошо, на всякий случай я найду другого булочника. Идите обратно к своим столам. Проклятье, я был взбешен, как дьявол после пытки, когда этот сукин сын из-за своего сломанного фарфорового зуба здесь распоясался, как последний пьяница.
— Спасибо, сеньор, — сказала Берта, шмыгнув носом и смахнув последние слезы. — Я Вам очень признательна за то, что Вы меня не выгоняете. Я обещаю Вам быстрее и лучше обслуживать гостей, чем раньше. Знаете ли, у меня на шее висят мать и двое детей без отца. Я одна о них забочусь. И нелегко, черт побери, найти место, где я имела бы столько же чаевых.
— О боже! Не говорите столько глупостей! Я же Вам сказал, что все в порядке. Что же Вам еще надо?
— Я больше ничего не хочу. Я так довольна и счастлива, оставаясь здесь, сеньор… — и повернулась к одному из гостей, нетерпеливо стучащему ножом по стакану, требуя внимания: — О, да, да, я же слышала, что Вам надо. Я же не глухая. Не выходите из себя. Обыкновенный миньон с шампиньонами? Хорошо, хорошо, сейчас получите. Я уже бегу.
Француз успокоился, погрузившись в мысли о завтрашнем дне. Он уверен: собака обязательно вернется! Вряд ли она откажется от своего обеда из-за маленького недоразумения. Такие пустяковые ссоры случаются каждый день. Каждая собака может получить незаслуженную трепку от хозяина, но тем не менее остается ему верна. Собаки держатся тех, кто их хорошо кормит. Странно, но тревога не уходила, несмотря на то что он убеждал себя в возвращении собаки. Весь остаток дня он не мог забыть ее, пытался успокоиться, но не мог. Он даже не знал, как зовут пса, где он проводит ночи, кто его хозяин и откуда он взялся. Не в состоянии избавиться от постоянных мыслей о собаке, он разозлился и прошептал про себя: «Пес же обыкновенный, грязный, уличный, жив тем, что найдет в помойках, в общем, без характера. Подай ему кость, и ты его уважаемый друг навсегда». И все же, чем больше он пытался забыть пса, чем больше уговаривал сам себя забыть его — этого немытого пса, недостойного заботы, тем меньше ему это удавалось.
На следующий день уже к трем часам Ле Бланк приготовил особо сочный, специально недожаренный кусок мяса. Он собирался встретить пса в момент его появления у двери и с помощью этого куска загладить неприятный случай и возобновить старую дружбу.
Настала половина четвертого, и как только раздался бой часов на ближайшем здании, собака сидела на привычном месте у двери. «Я же знал, что она придет, знал! — сам себе говорил француз с довольной улыбкой. — Он не был бы настоящим псом, не прибыв к бесплатному обеду». Однако Ле Бланк был немного разочарован поведением этой собаки, увы, ничем не отличавшейся от любой другой обыкновенной уличной шавки. Полюбив собаку, он был уверен в отличии ее от всех остальных. Она должна была иметь больше достоинства и гордости. Как бы то ни было, Ле Бланк был рад возвращению собаки. Он простил ей явное отсутствие достоинства и уговаривал себя, что нужно принимать собак такими, какие они есть. Человек не имеет такой власти, чтобы основательно переделать душу и характер собаки.
Итак, пес сидел и смотрел на Ле Бланка своими теплыми карими глазами. Француз широко улыбнулся ему, ожидая ответной смешной улыбки. Но пес держал пасть закрытой, он не шелохнулся, увидев француза с приготовленным куском. Ле Бланк махал им собаке, приглашая ее войти, чувствовать себя здесь как дома, и спокойно съесть свой кусок мяса. Пес опять остался сидеть у двери, в упор глядя на француза, как бы гипнотизируя его. Ле Бланк махал куском, причмокивая губами, возбуждая аппетит собаки. Пес заметил жесты француза, слегка завилял хвостом, но тут же перестал, осознав неправильность своего поведения. До француза наконец дошло, что собака не собирается входить в дом и, очевидно, имеет мало желания продолжать дружбу. Ле Бланк отнес кусок к двери и, как раньше, покрутил им перед носом собаки, ожидая, что она его схватит.
Пес поднял глаза, встретившись взглядом с французом. Он не сделал ни одного движения и решительно отказался взять кусок. Француз положил кусок перед собакой, сидящей неподвижно, как статуя, и ласково погладил ее. Пес ответил на проявление дружбы еле заметным движением хвоста, ни на секунду не переставая смотреть в глаза французу, затем наклонил голову, без особого интереса обнюхав мясо, опять посмотрел на человека, поднялся и покинул свое место у двери. Ле Бланк вышел за ним и увидел, что он бежит вдоль здания, не оборачиваясь. Вскоре он исчез в толпе.
На следующий день точно, как всегда, пес опять сидел у двери кафе, в упор смотрел в глаза своего потерянного друга. И опять Ле Бланк с сочным куском приблизился к собаке. Пес, как и накануне, только смотрел на него, не обращая внимания на кусок у его ног. Ни на секунду пес не сводил глаз с француза и только слегка и осторожно вилял хвостом, когда Ле Бланк его гладил и ласково дергал за уши. Прошла минута. Француз недоумевал, как поступить, чтобы помириться с собакой. Пес встал, лизнул несколько раз ласкавшую его руку Ле Бланка, еще раз внимательно посмотрел в глаза француза, издал короткий приглушенный лай, переходящий в тихий грустный вой, а потом, даже не понюхав мяса, повернулся, покидая место у двери, и ушел. Больше Ле Бланк его не видел. Пес больше никогда не возвращался к кафе, и никто по соседству его не встречал.
Гарри Блэк
Последняя пурга Оскара
В зоопарке Мельбурна дети с любопытством рассматривали большую, похожую на волка собаку. Раскосые глаза, густая шерсть, особенно на спине, пушистый хвост и большущие лапы указывали на присутствие крови волка. Если бы животное подало голос, все услышали бы протяжное завывание, крик целых поколений волков, от которого стынет кровь. На самом деле пленником клетки был пес породы хаски, знаменитый вожак упряжки — Оскар, славившийся у австралийских исследователей Антарктики силой и умом. В этот мир Оскар пришел во время сильнейшей пурги в 1951 году на австралийской антарктической станции Херд Исленд. Очень скоро он проявил свое необузданное свободолюбие, рано стал отличаться от других собак гордым сдержанным поведением. В противоположность многим хаски Оскар не унижался и не вилял хвостом перед людьми и все же был безгранично предан своему хозяину. Сейчас ему почти 9 лет, и уже 18 месяцев он живет в зоопарке.
Я стоял среди детей и с восхищением рассматривал эту великолепную собаку. Ее шерсть блестела на солнце черным и кремовым цветом. Несколько дней назад я получил телеграфное сообщение со станции Уилкс австралийской антарктической базы.
Я назначался ответственным руководителем научной экспедиции и должен был позаботиться об улучшении потомства стаи хаски на станции. Там остался только один кобель и три суки, а щенков не было уже больше года.
