Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана
А что если он, Пальчик, сам немножко погостит у Гава? Поднимется к нему этим самым способом, выйдет и спрячется в парке до темноты — а вдруг, к счастью, окажется там именно ночью! — потом осторожно проберётся через город, затем — через лес и ручей на ту дачу, дорога знакома.
Ну, пробудет он на «шестом этаже» один день — значит, по своему времени всего какую-то минутку. Подумаешь!
Ему и в голову не приходило посмотреть хоть краешком глаза: а что же там, на «седьмом этаже». Настолько он соскучился по другу. Это трудно понять тем, у кого никогда не было собаки.
Итак, Пальчик решился. Принимая меры предосторожности — вначале ему не везло и пришлось «кататься» на лифте с жильцами, — он, наконец-то, оставшись один, нажал на седьмую кнопку.
Промелькнул пятый этаж, начинался «шестой», и Пальчик уже приготовился дёрнуть двери на себя, как внезапно сзади из микрофона раздался громкий голос: «Граждане! Пользуясь лифтом…» Пальчик, вздрогнув, невольно обернулся и упустил нужный момент — кабина остановилась на «седьмом этаже».
«… предохраняйте его от порчи собой и детьми! Помните, лифт сохраняет здоровье!» — закончил свои призывы скучающий диспетчер.
Мальчуган мог, конечно, тут же надавить, ну, допустим, пятую кнопку и снова сделать попытку остановиться по пути на «шестом». Но… из-за дверей «седьмого» донеслась весёлая музыка, и он не выдержал. «Я только взгляну, — сказал он сам себе, — и назад».
Папиной тросточкой он быстро открыл двери кабины и этажа и высунул голову.
Резким порывом ветра сорвало вдруг его шляпу — она покатилась по булыжной мостовой. Пальчик бросился за ней. Оглянувшись на ходу, он увидел, что выскочил из дощатого покосившегося киоска, с окном, крест-накрест заколоченным досками. Заброшенный киоск, напоминавший тот, что стоял в парке на «шестом этаже», был зажат меж глухих стен высоких домов. Новый порыв ветра гулко захлопнул открытую дверь со стеклянной вставкой, на которой виднелась цифра «7», и бойко погнал шляпу по сужавшемуся, как бутылочное горлышко, переулку. Пальчик ещё быстрее припустился за ней.
Музыка становилась громче. Улочка круто пошла под уклон. Теперь Пальчик, гнавшийся за шляпой, не смог бы сразу остановиться, даже если бы и захотел. Нагоняя эхо своих шагов, он с разбегу влетел в какое-то пёстрое уличное шествие. Успел заметить меловое лицо клоуна с красными пятнами щёк, медные тарелки оркестра и… поднятую ногу слона. Небо закружилось колесом, радужно вспыхнуло и задёрнулось темнотой.
Очнулся он на кровати в каком-то тесном и низком помещении с полукруглым брезентовым верхом. И услышал чьи-то тихие голоса. Странно, он чувствовал, что говорят на совершенно незнакомом языке, но тем не менее всё понимал.
— Сильно мальчишка стукнулся…
— Хорошо, что слон Бум на него не наступил.
— Умён чертяка!
— Что со мной? Где я? — спросил, приподнимаясь, Пальчик. И опять у него появилось странное чувство: почему он так легко говорит на, казалось бы, чужом языке.
Два лысых незнакомца, один — тощий и длинный, другой — толстый и короткий, повернулись к нему из-за колченогого стола.
— Ты упал и ушибся, — беспокойно сказал толстяк. — Тебе больно, малыш?
— Немножко, — потрогал он голову.
— Ты налетел на ногу слона, — сообщил тощий. — Напугал нашего Бума до полусмерти.
— Недаром говорят, что слоны боятся мышей, — захохотал толстяк, радуясь, что мальчугану лучше. — Ты такой маленький, а слон такой большой, но он задрожал, как яблоня, с которой трясут яблоки!
— Кто ты? — спросил тощий.
— Н-не знаю…
— Вот беда, — посочувствовал толстяк. — А как тебя хоть зовут?
— Не помню…
— Ладно. Мы тебя будем звать Мальчик с пальчик. Сокращённо — Пальчик.
— Вспомнил! Меня так и зовут — Пальчик. Незнакомцы переглянулись.
— Ничего удивительного, — прошептал толстяк тощему. — Так его, наверно, дразнят приятели.
— Где я? — опять спросил Пальчик, снова потрогав голову.
— Если конкретно, то на кровати, — засмеялся толстяк. — Если взять пошире, то в фургоне. Если совсем широко, то в цирке Магнума. Магнум — хозяин цирка, где мы работаем.
— Цирка? — Пальчик сел на кровати. — Вспомнил: я ведь тоже циркач!
— А больше ничего не вспомнил? Может, хоть случайно догадаешься, кто ты и откуда?
— Не знаю… — повторил Пальчик.
Позже появился врач, осмотрел его и сказал, что надо ещё полежать. Ничего опасного. Лёгкое сотрясение мозга.
— Это чепуха, Пальчик, — успокаивал его толстяк. — У меня сотрясение — постоянное. Я каждый вечер прыгаю из-под купола шапито головой вниз, в бочку с опилками. И, как видишь, даже не поглупел.
— А как я к вам попал? — спросил Пальчик.
— Вся труппа цирка: клоуны и жонглёры, акробаты и эквилибристы, скакуны и слоны, львы и тигры — все мы совершали рекламное шествие по городу. И тут ты, словно камень из пращи, вылетел из какого-то переулка вслед за шляпой и…
— И оказался здесь на кровати, — подхватил тощий. — И это не помнишь?
Пальчик только вздохнул.
— Ну, ничего, — важно заявил врач. — Со временем сотрясение утрясётся. Со временем и не такое вспоминается. Главное, кость цела, — он вновь ощупал голову Пальчика и ушёл.
— Умён чертяка, — вновь восхитился тощий. — Ветеринар! Знаток своего дела. Ты ему, Пальчик, верь. Ты вон какая козявка, а он даже слонов лечит. А слон куда больше любого человека!
— Поспи, поспи, — накрыл его одеялом толстяк.
В ЦИРКЕ МАГНУМА
Пальчик забыл не только, кто он и откуда, он забыл и свой язык, неожиданно получив взамен знание языка местных жителей.
Подобное, если верить английской газете «Таймс», случилось в XIX веке с одним ирландцем. Путешествуя по Индии, он однажды подвергся нападению грабителей. Спасаясь от них бегством, он налетел в темноте на гиппопотама, спавшего на берегу священной реки Ганг. Когда он очнулся, понятно, спугнув зверя, то, к вящему изумлению грабителей, вдруг заговорил с ними на чистом местном наречии. Поражённые разбойники не только отпустили его с миром, но и вернули ему похищенного коня.
Путешественник начисто забыл и свой ирландский язык, и английский, который знал раньше; забыл, кто он и откуда. Но не потерял ни разума, ни способности отличать добро от зла, ни профессиональных навыков географа-исследователя. Память окончательно вернулась к нему лишь тогда, когда он очутился у себя дома — в Ирландии. Увидев свою семью, он сразу позабыл язык индусского племени и вспомнил всё забытое. Но ему было легче, чем Пальчику. При нём нашлись документы и благодаря им-то он и попал домой. Во всём остальном его случай очень схож с нашим. Не говоря уже о том, что ирландец налетел — подумаешь! — на какого-то там гиппопотама, мальчуган-то наскочил на слона! Да и что такое Индия, где в принципе может побывать каждый, по сравнению с «седьмым этажом», куда судьба, вероятно, ещё не забрасывала никого на свете, кроме Пальчика.
К вечеру, оставшись один в фургоне, Пальчик почувствовал себя совсем хорошо, встал и оделся. И от нечего делать начал жонглировать сырыми куриными яйцами, которыми толстяк запасся себе на ужин. Полная их миска стояла на столе. Мальчуган брал одно за другим, пока в воздухе не закружился целый десяток.
— Неплохо, — сказал кто-то и захлопал в ладоши. Пальчик растерялся от неожиданности, однако сумел поочерёдно уложить все яйца обратно в миску и обернулся.
— Неплохо, — опять похвалил морщинистый пышноусый старик с круглыми глазками, заглядывавший за открытый полог фургона. Это был сам хозяин цирка — иллюзионист Магнум. Точнее, «Чародей и Колдун Магнум», как объявляли афиши.
— Хочешь работать в цирке? — спросил он.
— Очень хочу! — обрадовался Пальчик.
— Если твоя родня не найдётся, ты будешь принят, — заявил тот и удалился.
Хозяин цирка оказался и хозяином своего слова. В городской газете и на объявлениях, расклеенных повсюду, появились фотографии Пальчика, но никто так и не явился в цирк, чтобы хоть что-то сообщить о маленьком неизвестном мальчике.
Так Пальчик стал работать в цирке Магнума. Он с лихвой вернул хозяину затраты на объявления в газете и на заборах. Жонглёра Пальчика хотели посмотреть все мальчишки и девчонки города. А так как многие приходили с родителями, Магнуму было бы грех жаловаться на низкие доходы.
Когда же Пальчик стал выступать в паре с клоунами по прозвищу Толстый и Тощий, то зрители вообще повалили валом. Номер назывался «Мальчик с пальчик в стране верзил»! Высоченные клоуны на ходулях, скрытых длинной одеждой, гонялись по арене за юрким мальчуганом, прыгали на перекидные доски — он взлетал, оказывался на плече одного, перескакивал на голову другого и даже делал, надев перчатки, стойку на ножах, которыми на него замахивались. Кончалось всё это тем, что, промелькнув на маленькой трапеции между Толстым и Тощим, он заставлял их гулко сталкиваться лбами. Они падали на арену, раскинув руки. А маленький Давид — Пальчик торжествовал победу над поверженными голиафами!
