Джон Хэнк - Ультрамышление. Психология сверхнагрузок
Начиналось все как развлечение. Мы ехали в Ледвилл, находившийся в самом сердце Скалистых гор, у подножия горы Элберт, самой высокой вершины Колорадо, на отцовском пикапе. По дороге мама выдала нам с сестренкой Кэтлин специально приготовленные по такому случаю подарки. Мы получили одежду для бега: Кейкей, как мы звали ее, подарили футболку и шорты, а мне достались леопардовые лосины и майка с пумой (пумы тогда часто появлялись в нашей округе, и мне очень хотелось приручить парочку, но мне разъяснили, что ничего хорошего из этого не выйдет).
Они стали моим любимым нарядом – думаю, пума символизировала для юного Трэвиса Мэйси смелость и стойкость его отца.
Эти качества он проявлял не только в беге и велогонках, но и в отношениях с моей мамой.
Мэйс и Пэм провели вместе всю жизнь: встречаться они начали еще в школе, в родном городе Ливония, штат Мичиган. Оба получили высшее образование в Мичиганском университете, а затем отец продолжил учебу на юридическом факультете университета Детройта и окончил его в 1980 году. После этого они переехали в Колорадо. Они искали местечко в Денвере, но однажды в выходные оказались в Эвергрине во время ежегодного родео. Городок чем-то покорил их – особенно отца, – и они решили пустить корни на Диком Западе. Чтобы завести юридическую практику в другом штате, требуются годы, и отец медленно шел к этому. В выходные он подрабатывал мойщиком окон, чтобы сводить концы с концами. Для меня до сих пор остается загадкой, как ему удавалось находить время в выходные, чтобы кататься со мной, тренироваться и мыть окна – но думаю, это тоже часть «хорошего психологического тренинга»: если хочешь, найдешь способ.
Я был бойким мальчиком и любил ездить с папой на забеги. Фото: архив семьи Мэйси
Помимо всего этого, в 1988 году в семье Мэйси разыгрывалась драма. Будучи отцом, сейчас я могу только представить, как это осложняло и без того непростую жизнь молодой и очень небогатой семьи.
У мамы развивалась печеночная недостаточность.
О том, что у нее патология печени, Пэм Мэйси впервые узнала из анализа крови, который она сдала, готовясь выйти замуж за Мэйса в 1977 году. Как она вспоминает, это был «большой, но не слишком тревожный сюрприз». У нее диагностировали аутоиммунный гепатит – по сути, воспалительный процесс неизвестной природы.
Когда они начали планировать детей, врачи предупредили маму, что риск очень высок. Но я родился здоровым малышом, хоть и был немного мал при рождении – 2200 граммов. Два года спустя родители удочерили мою сестру (она из Кореи). С тех пор, говорит мама, болезнь особо ее не беспокоила: она принимала прописанные лекарства, регулярно проходила осмотры и «забывала об этом».
Так продолжалось несколько лет. Но в начале 1988 года анализы снова начали ухудшаться. Тогда мы еще не знали, что через пару лет это приведет к пересадке печени, но, я уверен, и мама, и папа думали об этом по дороге в Ледвилл. Мы с сестрой, конечно, были слишком малы и ничего не знали. Помню, больше всего в Ледвилле мне понравились толпы людей в ковбойских шляпах. В Эвергрине такие иногда встречались, но здесь была территория настоящего Дикого Запада.
Сегодня Ледвилл – легендарное место среди бегунов и других любителей больших дистанций, но солидной истории у него нет. Он появился лишь незадолго до Гражданской войны, когда один золотоискатель обнаружил заветный металл в «наших холмах». Окрестности Ледвилла оказались самыми золотоносными на Западе, здесь делались огромные состояния. В конце 1880-х Ледвилл переживал бум, сюда тянулись типы вроде Дока Холлидея, Джесси Джеймса и Буффало Билла. Происходили перестрелки и ограбления почтовых дилижансов, были, конечно же, шикарные салуны с треньканьем пианолы и карточными играми, оперные дома и дома терпимости и все, что только можно себе представить в городке на Диком Западе.
Сто лет спустя все изменилось. Шахта Клаймакс, на которой долгое время держалось благосостояние города и которая в свое время была ведущим мировым поставщиком молибдена (элемента, используемого в основном в производстве стали), неожиданно закрылась в начале 1980-х, и почти все жители городка лишились работы. Целый регион оказался на грани экономического краха.
Работником шахты был и уроженец Оклахомы Кен Клоубер, жесткий, упрямый парень; живи он в 1880-е, наверняка стал бы неподкупным шерифом. Он входил в городскую администрацию и решил найти способ спасти свою новую родину, где после закрытия шахты уровень безработицы вырос до 90 процентов. Клоубер слышал о знаменитом, ставшем уже традиционным ультрамарафоне Western States 100, проходившем в Калифорнии. Он подумал, что организация такой гонки в Ледвилле может спасти дело, хотя бы потому, что при участии в забеге на 100 миль человеку нужно где-то ночевать и это может дать толчок развитию туристической отрасли. Другие люди считали, что пробежавшему 100 миль в Ледвилле понадобятся скорее услуги местного морга или похоронного бюро. Писатель Гарретт Гробинс в биографическом очерке о Клоубере, вышедшем в июньском номере журнала Trail Runner за 2014 год, рассказывает о местном враче, который на городском собрании выступал категорически против такого забега, мотивируя это тем, что дистанция в 100 миль на высоте Ледвилла убьет любого, кто рискнет ее пробежать.
Клоубер отмахнулся от предостережений (а может, и припечатал врача крепким словцом), и в 1983 году состоялся первый Leadville 100. Все 45 участников выжили. В очень скором времени Ледвилл стал обязательным пунктом в списке бегунов-экстремалов со всей страны. В последнее время возникают опасения по поводу переполнения трасс в связи с резким ростом числа участников (до 1200 человек в 2013 году), но забег продолжает оставаться одним из самых престижных мероприятий в мире бега на ультрадлинные дистанции. Причиной тому во многом служит сам Клоубер. Некоторые считают Кена, теперь уже 75-летнего джентльмена, человеком грубоватым, но и он, и второй сооснователь гонки, Мерили Мопэн, продолжают принимать активное участие в проведении Leadville 100, они подбадривают бегунов на старте и обнимают их на финише. Они вдохновили меня, моего папу и – с того далекого дня в 1988 году – тысячи других бегунов.
На первых ледвиллских супермарафонах царила по-настоящему семейная атмосфера, все друг другу помогали и всячески поддерживали. Предстартовое обращение Кена к спортсменам и их семьям в старом спортзале на Шестой улице звучало всегда одинаково: «Вы лучше, чем вы думаете. Вы можете больше, чем вам кажется. Настройтесь не сдаваться».
Я слышал эту речь. И Кен был прав. Я убедился в этом сам в тот день, и тот урок – один из самых важных уроков ультрамарафонского мышления – остается со мной на протяжении уже более 25 лет.
В духе культурного наследия Дикого Запада, ледвиллский забег начинается с выстрела в 4:00 утра. Помню, что я был сонным и продрог в тот предрассветный час, но громкий «бах» разбудил меня. После этого все утро во мне было много энергии, любопытства, волнения за папу и ощущения полноты жизни. Мы посмотрели старт и пошли завтракать в кофейню с мамой и ее младшим братом Брайаном, для нас дядей Би.
Я еле доел свой пончик в форме медвежьего когтя, так я волновался за папу, участвовавшего в этом действительно крутом забеге. Если бы я был старше и лучше понимал, как он к нему готовился – или скорее как он не готовился, – у меня бы вовсе пропал аппетит.
Подготовка к стомильной гонке обычно начинается с марафона, затем расстояние увеличивается до «входного уровня» в категорию ультрадистанций: 50 км. После этого пробегается 50-мильный забег, а может, и два. Обычно забеги на такие длинные дистанции разносят на несколько месяцев, и это значит, что разумное и безопасное наращивание уровня до стомильной дистанции занимает несколько лет.
Да, как бы странно это ни звучало, существует рациональная программа тренировок к безумному стомильному забегу. Но у папы ее не было. Он финишировал в Ironman за пару лет до этого, и это, несомненно, было значительным достижением. Но плавание, велогонка и бег, даже на дистанциях Ironman, не дают той огромной нагрузки, какую испытывает организм при безостановочном беге на 100 миль. К тому же у них совсем разные временные рамки. В Ironman необходимо финишировать за 17 часов, в Leadville 100 нужно уложиться в 30 часов, чтобы результат был официально засчитан.
К тому же все сто миль нужно пробежать на высоте свыше 3000 метров.
Не только недостаток тренировок поставил папу в Ледвилле в сложное и опасное положение. Он, как и многие в те времена, почти ничего не знал об экипировке, питании, восстановлении водного баланса и правильном распределении темпа на таких дистанциях. Я могу надеть на горный забег кроссовки Hoka One One, созданные специально для бегунов на сверхдлинные дистанции, и знать, что ударное воздействие на стопу от бесчисленных приземлений сведено к минимуму. У меня есть специальный углеводный напиток «Витарго», который позволяет не свалиться от истощения и не вызывает вздутия живота. Есть рюкзак Ultimate Direction, мягкий и невесомый, как облачко; таблетки-электролиты для предотвращения обезвоживания; одежда из технологичных тканей, предотвращающих натирание; часы с GPS, показывающие скорость и пройденную дистанцию, и мощный спортивный фонарик Ay Up, позволяющий видеть трассу ночью.
