Вирджиния Морелл - Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных
Другие ученые доказали, что двухлетние дети, которые запоминают около десяти новых слов в день, имеют врожденный набор качеств, которые позволяют им справиться с этим заданием. Эта способность является одной из ключевых при овладении языком. Фишер и Камински подозревали, что те же качества помогали и Рико заучивать слова и что техника, с помощью которой он их запоминает, идентична такой же технике у людей[40].
Чтобы найти еще примеры для своего доклада, Фишер и Камински прочитали письма от сотен людей, которые утверждали, что их собаки (а в некоторых случаях и кошки) обладали талантом Рико. На самом деле оказалось, что только две собаки, обе бордер-колли, обладали подобными качествами. У одной из них, хозяйка которой попросила меня не называть настоящего имени собаки, а представить как Бетси, чтобы защитить ее от «собаконенавистников», словарный запас составляет более трехсот слов[41].
– Даже наши ближайшие родственники, человекообразные обезьяны, не могут повторить то, что делает Бетси: слышит слово только один или два раза и понимает, что обозначает эта акустическая модель, – рассказала мне Камински, когда мы встретились с ней и ее коллегой Себастьяном Темпельманном дома у Бетси в Вене. Это было в 2006 году. Исследователи проводили с Бетси очередную серию тестов. Камински гладила Бетси, пока Темпельманн устанавливал видеокамеру.
Понимание собаками нашего языка – новое сегодня явление, которое развилось, по словам Камински, благодаря тому, что они долгое время жили рядом с людьми. И хотя Камински еще не проводила эксперименты на волках, она сомневалась, что те обладают подобной способностью. Поскольку такая способность была обнаружена только у собак породы бордер-колли, она считала, что это было связанно с их традиционной пастушьей работой, так как на протяжении многих лет пастухи отбирали только тех собак, которые были наиболее мотивированны и внимательно слушали своих хозяев.
Насколько похожи лингвистические способности бордер-колли и людей? Для абстрактного мышления мы используем символы, такие как слова или цифры, и с их помощью подменяем одни понятия другими. Неужели собаки делали то же самое? Именно это Камински и Темпельманн надеялись выяснить, когда проводили тесты с Бетси.
Хозяйка Бетси, которая попросила назвать ее Шефер, позвала Бетси. Та послушно растянулась у ног Шефер, глядя ей в глаза. Каждый раз, когда Шефер начинала говорить, Бетси наставляла уши и внимательно слушала, раскачивая головой из стороны в сторону.
Камински дала Шефер стопку цветных фотографий и попросила выбрать одну. На всех снимках были изображены собачьи игрушки (все на белом фоне): плюшевый мишка, фрисби и плюшевый игрушечный омар. Бетси никогда не видела таких игрушек, к тому же это были только их изображения. Сможет ли Бетси соединить двухмерное изображение на картинке с трехмерным объектом?
Шефер взяла фотографию разноцветной летающей тарелки и назвала ее: «Фрисби».
– Ищи, Бетси, – сказала она по-немецки, как будто обращаясь к маленькому ребенку. – Это фрисби. Фрисби. – Она повторила название несколько раз, показывая пальцем на изображение и призывая Бетси искать. Затем Шефер опустила фотографию и сказала Бетси:
– Теперь иди и принеси фрисби. Принеси фрисби.
Бетси побежала на кухню, где летающая тарелка лежала вместе с другими тремя игрушками и изображениями этих игрушек. Затем она вернулась довольная с фотографией фрисби и, после того как Шефер снова отправила ее, уже принесла летающую тарелку фрисби.
– То, что Бетси принесла фотографию, вовсе не ошибка, – сказала Камински. – Но я думаю, что Бетси достаточно посмотреть на фотографию, чтобы найти игрушку, и озвучивать ее название не обязательно. Хотя потребуется еще много тестов, чтобы доказать это, ведь даже тогда не удастся избежать критики, потому что это своего рода проявление абстрактного мышления[42].
Наблюдая за собаками, Дарвин отметил, что в процессе одомашнивания у них развилось то, что он называл «общим интеллектом». Собаки обладали той гибкостью ума, которой, по его мнению, не было у волков. Они также обладали характерными для каждой породы талантами, такими как лингвистические способности бордер-колли или выносливость упомянутой Дарвином в своей книге, а ныне вымершей «вертельной собаки», которой приходилось бегать в колесе, чтобы вращать вертел. Именно эта готовность собак помогать нам столь разнообразными способами в значительной степени отличает их от своих предков – волков.
– Некоторые люди говорят: «Да ладно, собака просто еще одно домашнее животное, – сказал мне Миклоши перед моим отъездом из лаборатории Family Dog. – Но это не так. Собаки были первыми одомашненными животными, причем не за тысячу лет, а за десять или двадцать тысяч лет, а может быть, и больше. Это огромное преимущество. А потом их начали покупать во всем мире. Вы можете себе представить, как сильно каждый хотел заполучить это драгоценное маленькое существо?
Первые известные собаки не были, по сути, маленькими, хотя со временем мы вывели мелкие породы. Ученые спорят о том, когда же собаки были одомашнены, и недавние открытия показывают, что первые домашние собаки были крупные, крепко сложенные животные[43]. В 2012 году палеонтологи во время раскопок стоянки в местечке Предмости (Чешская Республика), которой уже приблизительно двадцать семь тысяч лет, обнаружили останки трех собак. Судя по скелетному материалу, эти собаки весили от тридцати семи до сорока пяти килограммов, а в высоту были около шестидесяти сантиметров в холке – не такие высокие, как евразийские волки, но, определенно, не ниже немецких овчарок. Интересно, что все три черепа были продырявлены, а мозг из них удален, при этом в челюстях одного из обнаруженных скелетов была зажата крупная кость мамонта. Ученые полагают, что это было ритуальное действо: древние люди считали, что таким способом они «кормили» душу умершего животного. Возможно, охотники также удаляли мозг собак с более практичной целью – чтобы использовать потом для дубления шкур. В Бельгии другие исследователи обнаружили более древние останки собак, чей возраст датируют в тридцать две тысячи лет, а тридцатитрехтысячелетний череп «первобытной собаки» был найден при раскопках в Сибири, на Алтае, в 2011 году. Судя по черепу, собака была крупной, но домашней, морда у нее была короче, чем у волков, лобная кость шире, а пасть заполнена зубами.
Как выглядели эти первые собаки? Насколько сильно отличаются разум и поведение собак от разума и поведения волков?
В то время как венгры совершили прорыв в этом вопросе в 2001 году, Миклоши убеждал меня пообщаться с группой других ученых, которые выращивали волков в Австрии, чтобы оценить разницу лично.
Впервые Жофию Вирани я встретила в австрийском центре по изучению волков у подножия замка Эрнстбрунн. У нее был очень усталый вид, поскольку она всю ночь провела с шестью четырехмесячными волчатами в сарае и не выспалась. Из одежды у нее торчали кусочки соломы, под глазами были темные круги, а вьющиеся светлые волосы совсем растрепались. Пока она шла мне навстречу, она сняла пучок травы с куртки и отряхнула штаны.
– Вот так иногда бывает с волчатами, – сказала она, когда мы познакомились.
Она была доктором наук в области этологии и свою карьеру начинала вместе с Миклоши и его коллегами в лаборатории Family Dog, где изучала выращенных в неволе волков.
Вообще, Вирани знала о волках намного больше, чем о собаках. Во время своего первого эксперимента она жила с волчонком, кормила его из бутылочки и спала рядом с ним. Впоследствии она помогла вырастить еще с десяток волчат для своего нового проекта. Позже она изучала условия пребывания волков, живущих в неволе в Европе и США, пытаясь найти лучшие способы содержания животных.
Немецкая коллега Вирани, Фридерик Ранге, которая привезла меня из Вены в этот центр, кивнула в знак сочувствия, когда Вирани потерла глаза. Хотя Ранге и не провела ночь с волками (они были уже достаточно взрослые, чтобы смотрители могли оставаться с ними на ночь по очереди), она также выглядела уставшей. Таковы последствия, как она объяснила мне по дороге, беспрерывной четырехмесячной работы по выращиванию волчат.
– Ты никогда не высыпаешься, – сказала Вирани. – Шесть часов – не больше. Волчата очень беспокойные ночью и рано утром. Для них это время охоты. А днем, когда вы можете с ними чем-нибудь заняться, они хотят только спать. Их биологические ритмы очень отличаются от наших и от ритмов собак.
Мы с Ранге приехали к 8 утра, и волчата уже давно не спали. Они сидели с Вирани и Тодором, ее черно-палевой собакой смешанной породы, внутри огороженного вольера в частном игровом парке Эрнстбрунна, который находился примерно в тридцати милях к северу от Вены. Когда я была здесь в сентябре 2009 года, главный офис научного центра по изучению волков располагался в двух старых каменных зданиях, которые когда-то были конюшнями при этом замке. Теперь же офис находился в новом здании на территории парка. Помимо волчат, там жили три взрослых волка, которых ученые также вырастили сами, но они находились в другом открытом вольере, посреди дубового леса. И если олени, кабаны и дикие бараны могли свободно бродить по территории, то перемещение волков было строго ограничено. Три самых старых волка попали в центр из зоопарка Австрии. Двух волчат доставили из зоопарка Базеля (Швейцария). Еще четырех волчат привезли из игрового парка в Монтане. Все они были разлучены со своими матерями и семьями еще до того, как им исполнилось десять дней, поэтому у них не успело сформироваться настороженное отношение к людям[44]. За ними постоянно ухаживали и кормили одни и те же люди: Виране, Ранге, Курт Котшал, зоолог из Венского университета, и группа добровольцев, согласившихся принять участие в эксперименте, целью которого было изучение взаимоотношений между волком, собакой и человеком.
