Майкл Хорост - Всемирный разум
Возможно, вы также добавите некоторые дополнительные подробности, основываясь на личных предположениях и предпочтениях. Скажем, «увидите» мысленно, что погода была ветреной. Юристы знают, как легко можно навести человека на ложные воспоминания, просто задавая вопросы определенным образом. В одном психологическом эксперименте опрашивали несколько групп студентов, которым показали видеозапись автокатастрофы. Однако вопросы несколько различались. Одну группу спрашивали, как быстро двигались машины, «разбившиеся вдребезги», а другую – «столкнувшиеся друг с другом». В первой респонденты воспоминали об осколках стекла на месте аварии вдвое чаще. Между тем ничего подобного там не было вовсе [156] . В другом эксперименте его участникам задавали наводящие вопросы. В результате, по воспоминаниям опрошенных, «гладко выбритый мужчина был усатым, прямые волосы завивались локонами, «кирпич» сменился знаком, разрешающим проезд, молотки сделались отвертками, а в буколической сцене без единого здания появился такой большой и бросающийся в глаза объект, как коровник» [157] .
Психологи называют стремление привносить в воспоминания несуществующие детали и подробности конфабуляцией ( confabulation) . Мозг хочет видеть мир целостным. В нем не должно быть пустот, даже если окружающее придется «доработать». Чтобы подтвердить эту закономерность, Роджер Сперри (Roger Sperry) и Майкл Газзанига (Michael Gazzaniga) провели серию очаровательных экспериментов с людьми, у которых нарушена связь между левым и правым полушариями мозга. Короткие команды – «потереть», «посмеяться» и «пойти» – вспыхивали перед левым глазом подопытных, который связан с правым полушарием. И оно побуждало тело выполнить заданное действие. Однако левое полушарие, совершенно выключенное из происходящего, понятия не имело о том, почему следует выполнить некое действие. Поэтому ему требовалось изыскать объяснительную причину! И когда, например, одного пациента спросили, почему он куда-то двинулся, тот ответил, что пошел взять питье из холодильника [158] . Ответ был правдивым, но фактически – придуманным.
Мозгу нужно, чтобы все было внутренне согласованным. Искусственно созданное, «синтезированное» воспоминание (synthetic memory) о землетрясении неизбежно будет содержать в себе привнесенные воображением, но правдоподобные детали – и, как следствие, соответствующие функциональные нейронные связи. Раскачивающиеся уличные фонари, объятые ужасом случайные прохожие… Если в сознании получателя информации возникнет нечто вроде фильма-катастрофы – тем лучше.
Сочувствие
Когда мы встретились в третий раз, Виктория пригласила меня к себе домой, и мы провели оставшуюся часть вечера, беседуя о том, о сем в ее квартире. Женщина была невероятно привлекательна со всех точек зрения: прекрасная внешность, ум, обеспеченность. А я все еще нуждался в ощущении внутреннего контакта. Хотя был уже не таким пугливым, как до участия в семинаре: окситоцина у меня прибавилось, и это потихоньку растворяло опасения относительно глухоты и маленького роста . Однако я по-прежнему не чувствовал тока той энергии, которая могла бы сблизить нас. Наши умы уже тянулись друг к другу, а сердца – пока еще нет.
После того как мы мило поболтали, она отвезла меня обратно в студенческий городок Галладетского университета. Была холодная звездная ночь середины марта. И я решился заговорить откровенно. Я хочу, чтобы мы сблизились, сказал я ей. Что мне для этого сделать? Что вы цените в мужчине?
Этот вопрос побудил ее стать откровеннее. «Ум, – проговорила она. – Чувство юмора. Любопытство к окружающему». Она сделала паузу. «Я знаю, это все кажется таким банальным. Каждая из нас хочет, чтобы рядом с ней был кто-то неглупый, но не зануда. Но когда-то давно я встречалась с парнем, который волновался, как бы не задеть кого-то из тех, кто ему еще даже не встретился, а меня он вечно критиковал. Мне было очень тяжело из-за этого. Поэтому важнее всего для меня сочувствие».
Верно, так и должно быть. Она дала мне ключ. Сочувствие.
Во время второго моего участия в семинаре я видел одну очень привлекательную женщину – отлично сложена, каждый мускул играет, длинные волосы, грация львицы. Я бросил на нее взгляд и сдрейфил, подумав, что такая, как она, едва ли найдет меня интересным и стоящим знакомства. В какой-то момент она обратилась сразу ко все нам и сказала, что она – профессиональная культуристка. Поэтому, добавила она, все думают, что у нее великолепная фигура. Однако на соревнованиях внешность участников оценивают безжалостно. Малейший недостаток рассматривается как изъян. Поэтому она постоянно глядит на себя с критической точки зрения, испытывая на свой счет не меньше сомнений, чем любая из женщин.
Меня тронула такая искренность. Эта дама приоткрыла нам свою внутреннюю жизнь, не пряча свои сомнения и страхи. И теперь я видел в ней не только отличное мускулистое тело. Поначалу мне показалось странным, что человек, столь физически привлекательный и внешне совершенно неуязвимый, нуждается в обычном сочувствии. Ей требовалось сочувствие, которое помогает тому, на кого оно обращено, тянуться вверх. Кстати, именно это и было содержанием семинара. Я наслушался там полных щемящей тоски рассказов об алкоголизме и родителях-наркоманах. Но я услышал и немало историй, полных радости и любопытства к жизни, повествований о том, как кто-то встретил будущего супруга или супругу, как выросли дети, и о благополучии, наступившем после многих лет нужды и лишений. Люди раскрывались, и через некоторое время я почувствовал себя как тот наблюдатель с обложки New Yorker , который в подземке следит за мыслями соседей по вагону. Я учился ощущать это всеобщее сочувствие, окружающее каждого. Да, во всех обстоятельствах обычной жизни такое вряд ли получится. Но я убедился, что это возможно в принципе – если только у тебя окажется достаточно терпения, чтобы слушать и не торопить говорящего.
Как и в случае с той культуристкой, я боялся приблизиться к Виктории, внешне казавшейся столь прекрасной и уверенной в себе. Однако она сказала нечто очень верное. Та наша беседа в машине стала поворотным пунктом. Мы встретились в четвертый раз, затем – в пятый и в шестой. После этого я убрал свои персональные данные с сайта знакомств.
Зеленые навесы и белые коты
Итак, от нашего сознания многое зависит, но и от компьютера тоже требуется немало. Рассмотрим следующий сценарий. Взвод военных патрулирует рынок. Это сложное место действий, в котором легко запутаться, и солдаты прежде здесь не были. Их проинструктировали относительно возможных угроз, включая бомбы со взрывателями, приводимыми в действие дистанционно, а также снайперов, гранатометчиков и так далее. Однако эта зона настолько незнакома патрульным, что даже детальное ее описание имеет ограниченную ценность. Более того, всего ведь не запомнишь. Однако все они подключены ко Всемирной Сети Разума (WWM) и могут разделять с имеющими соответствующий опыт их воспоминания, относящиеся к данному месту, – нужно лишь активировать функциональные группы нейронов. Наиболее полезный паттерн памяти – «что-то здесь случилось». Это очень общая нейронная «клика», сравнимая с «кликой испуга», которую Джо Тсьен выделил во время экспериментов с крысами. Однако даже ее достаточно, чтобы привести патрульных в состояние повышенной бдительности и готовности к адекватному отклику на происходящее.
«Привязать» память к конкретному месту можно очень легко – через GPS, то есть используя ту же технологию, с помощью которой водитель узнает, в каком месте находится. Скажем, солдат огибает угол, попадая туда, где когда-то случилось что-то дурное. Конечно, ему стоило бы знать побольше об этом месте и о том, что там когда-то произошло, поэтому в его мозгу активируются дополнительные функциональные группы нейронов. Если «что-то дурное» подразумевает огонь снайпера, соответствующая нейронная «клика» придет в возбуждение по внешнему сигналу. Если тот огонь велся с крыши торгового павильона с зеленым навесом, будут активированы, соответственно, нейронные группы «торговый павильон» и «зеленый», что позволит уточнить картину происходящего. И теперь уже патрульный как будто сам вспоминает – словно уже был когда-то там, где с крыши торгового павильона с зеленым тентом велся снайперский огонь. Солдат знает, что пришедшее к нему воспоминание имеет синтезированный характер, и деталей в картинке не хватает, однако для дела очень полезна даже полученная информация.
Следует иметь в виду, что «клики» нельзя собрать, так сказать, в свободном порядке, извлечь из мозга и отправить в другой. Даже если высоко оценивать способность последнего извлекать смыслы из хаоса, коммуникация окажется не столь уж простым делом. В качестве посредника понадобится еще и «умный» компьютер. Как уже говорилось, воспоминания и восприятия представляют собой собираемые мозгом «конструкции», и ведущим началом для них является то, что я бы назвал нарративом. Говоря о нем, подразумеваю общемировое понимание того, как все в этом мире соотносится друг с другом в пространстве и времени. Зеленый цвет – одна из особенностей павильона, о котором мы говорили выше. Павильон подразумевает наличие товаров для торговли. Торговля разворачивается в том месте, где находится рынок. Отдельное воспоминание можно представить в виде нейронных структур, входящих одна в другую, – и подобная связь между ними также требует понимания и соответствующего выражения.
