Кэтрин Кроуфорд - Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания
Я стала более спокойно относиться к подобному поведению, поскольку знаю, что мои дети сядут вечером за стол с хорошим аппетитом. Так и происходит!
Изменился и сам наш стол. Мы взяли в обычай почти каждый вечер ужинать все вместе в столовой. Такие семейные трапезы стали для меня настоящим подарком в сравнении с тем, как я пыталась впихнуть в детей еду раньше. До грандиозной перемены мы не задумывались ни над собственной едой, ни над едой наших детей. Но, зная, что девочки ни за что не согласятся вместе с нами есть зеленый салат с каким-нибудь мясом и вонючим сыром, нам пришлось начать планировать. Чтобы Дафна окончательно смирилась с происходящим, мне нужно было придумывать меню, приемлемое и для взрослых, и для детей. А потом закупать соответствующие продукты. Забавно, что моя мама жаловалась на то же самое, когда я была маленькой.
Мне приятно сообщить вам, что по мере накопления опыта эта задача с каждым днем становилась все проще. Методом проб и ошибок мы выработали весьма впечатляющий репертуар. Конечно, ничего особенного (пока!) по французским стандартам, но если бы полгода назад кто-то сказал мне, что моя привереда Уна полюбит такос[8] с рыбой, я никогда не поверила бы.
Я убедилась в том, что торжественность ужина в столовой и чувство гордости, которого мои дети преисполнялись от того, что для них накрывают «взрослый» ужин, благотворно влияют на аппетит девочек. Они с большей готовностью стали пробовать новые блюда, и в них даже пробудился интерес к еде. Конечно, они и сегодня от многого отказываются, но случается это гораздо реже, чем я ожидала.
Девочки не очень быстро учатся хорошим манерам за столом. Недавно я разрешила Уне взять домой на выходные только что вылупившихся цыплят из школьного живого уголка. Она была так возбуждена этим, что аппетит у нее полностью пропал. Она постоянно выбегала из-за стола без разрешения, чтобы проведать птенцов. Когда я сделала ей замечание за то, что она нарушает новые правила, она воскликнула: «Это неважно, мама! Мы! Не! Французы!!!»
Совет № 6
Не следует слишком откровенничать о своих планах
Несмотря ни на что, мы добились весьма значительных успехов. И я очень счастлива.
Мне нравится наблюдать за тем, как французские дети относятся к еде. Они вдохновляют меня на изменение собственного отношения. Маленьких французов с детства учат почтению к пище и к семейной трапезе. Неуважение к кулинарии они воспринимают как оскорбление.
В самолете я смотрела фильм «Дети из Тимпельбаха». Когда один из детей, желая оскорбить другого, произнес: «Ta mere, elle est une vegetarienne comme les escargots!» («Твоя мама, она такая же вегетарианка, как улитки!»), то я от смеха чуть не подавилась омлетом с сыром. Я не имею ничего против вегетарианцев, но устоять перед этими словами была просто не в состоянии. Это явно был французский эквивалент наших шуток типа «Твоя мама жирная, как…».
Я убедилась в том, что торжественность ужина в столовой и чувство гордости, которого мои дети преисполнялись от того, что для них накрывают «взрослый» ужин, благотворно влияют на аппетит девочек.
Изменившееся отношение к еде помогло мне понять, что на моей стороне многие. Не уверена, что Мишель Обама думала о французском воспитании, когда решила предлагать своим девочкам свежие фрукты вместо менее полезных закусок. Не знаю, посещал ли Джеймс Оливер французские школы, когда начинал свою «Пищевую Революцию». Его телевизионное шоу 2010 года было призвано улучшить пищевые привычки американцев – и в особенности школьников. Действительно, школьные кафетерии являли собой печальное зрелище.
Как бы то ни было, я вижу, что ситуация постепенно улучшается. По всей стране появляются фермерские рынки – как пузыри на сливочном белом соусе. Возникло движение против автоматов с газировкой в школьных кафетериях. Даже в магазинах Walmart появились экологически чистые продукты. Vive la revolution!
Глава 6
LES PLAISIRS SIMPLES, или Умение радоваться малому
Если вас беспокоят различия в списках покупок между французскими и американскими парами в период ожидания ребенка, то с сожалением должна констатировать, что эти различия не исчезают после рождения малыша. Ребенок с рождения привыкает к подаркам, праздникам и ощущению собственной исключительности. И постепенно он начинает требовать слишком многого. Самое печальное в том, что наши дети играют лишь с двумя процентами имеющихся в доме игрушек, отдавая бесспорное предпочтение старым и самым любимым.
Во Франции такой проблемы нет. И нет ее благодаря четко определенным границам и правилам дисциплины, в которых французы так преуспели. Но то, что человек знает, как нужно что-то сделать, еще не означает, что он это делает. Я понимаю физические принципы, благодаря которым летит самолет, но это не означает, что я могу быть пилотом.
Имея двух детей, которые были твердо убеждены в том, что исполнение любого их материального желания – это их конституционное право, я нуждалась в советах, как элегантно (или не очень элегантно) им отказывать. Когда Уна и Дафна были маленькими, мне было несложно заставить их сердца таять от удовольствия при виде двадцатипятицентовых игрушек из автоматов и долларовых мелочей. Но с возрастом их запросы стали меняться – и обходиться мне гораздо дороже. И все же я продолжала уговаривать себя: «Ну что такое тринадцать долларов за плюшевую выдру, если эта игрушка делает мою дочку абсолютно счастливой?»
Постепенно любовь к выдрам была вытеснена страстной мечтой об игровой приставке. И вдруг бедная Уна стала слышать от нас: «Если что-нибудь хочешь, это нужно заслужить». Не так давно я с изумлением услышала из собственных уст фразу: «Деньги не растут на деревьях!» Я действительно это сказала. Вслух. Неудивительно, что Уне это не понравилось – концепция финансовой ответственности была ей незнакома. И не потому, что у нас уйма денег, которые можно швырять направо и налево. Нам просто не хотелось разочаровывать наших детей.
Например, когда девочки при мне упоминали о каких-то замечательных игрушках, которые есть у приятельниц, я тайком вносила их в свою корзину в Amazon, твердя, что позже список можно будет скорректировать. Но до корректировок дело почти никогда не доходило. За последние шесть лет наши переговоры происходили примерно так.
Я: Мак, мне нужно купить девочкам подарки. Посмотри мою корзину в Amazon и помоги мне выбрать.
Мак: Ты – молодец, девочка. Это им понравится. Просто купи сразу все. Ты знаешь мою теорию – если мы можем это позволить, то должны делать им лучшие подарки на Рождество и Хануку. А мне можешь ничего не дарить.
Я: Правильно. И мне тоже можешь ничего не покупать. Я заказываю (нажимаю на кнопку).
В результате дети получали слишком много подарков, а мы с Маком привыкли обходиться малым – не самый лучший способ поддерживать огонь любви (полагаю, вы понимаете, что я имею в виду). До недавнего времени дети не просили ничего особенного (разве что постоянно требовали пони, но я с легкостью объясняла, что Санта не раздает животных).
Поговорив с французскими родителями, я поняла, что наш подход, хотя и продиктованный любовью и желанием видеть детей счастливыми в рождественское утро, абсолютно безответствен.
Во время последней поездки во Францию я разговорилась с французской парой в скоростном поезде. Они ехали в загородный дом своих родителей, чтобы там встретиться со своими восьмилетними дочерями. Я рассказала им о том, как проходит рождественское утро в нашем доме. Они были шокированы. «Ну не знаю, – сказал французский папа. – Думаю, вы не должны делать так много подарков. Нет. Мне кажется, это не идет им на пользу. Вы растите людей, которые хотят все. А это нехорошо». Французы всегда высказываются с пугающей откровенностью, но часто попадают в точку.
А Ханука? Мой муж вырос в еврейской семье. Еврейские традиции всегда хранила бабушка (и делает это до сих пор – с подарками, восхитительными закусками и удивительным чувством юмора). В детстве родители Мака увлеклись суфизмом. Они постоянно ходили на встречи и совместные медитации в кругу адептов этой философии.
Отец Мака был протестантом, а родственники матери моего мужа хотя и были евреями, но оставались атеистами. Поэтому он отмечал оба праздника – и Рождество, и Хануку. И наши дети, естественно, воспитывались так же. Двойной праздник! Радость! Восемь дней Хануки в дополнение к рождественским каникулам – какие чудесные детские воспоминания! Мои воспоминания были не столь чудесными – в каждом углу нашего дома громоздились груды оберточной бумаги и упаковок.
Помню, как в сентябре Уна вернулась домой в полном восторге. Она узнала, что приближается Йом-Киппур. «Мамочка! Я же частично еврейка, правда? Значит, у меня будет праздник! А что ты мне подаришь?» Впрочем, мне удалось быстро отвлечь ее от этой темы, рассказав, что перед таким праздником нужно двадцать пять часов поститься!
