Майкл Хорост - Всемирный разум
И, как и вестибулярный аппарат во внутреннем ухе человека, это устройство умеет «держать равновесие». Если вы повернете iPhone, экран тоже повернется – так, как требуется для того, чтобы быть у вас прямо перед глазами. Смартфон исключительно чувствителен к любому движению – как подвижный шарик в деревянном лабиринте. В этой детской игре шарик ведет себя в точности как живой – вертясь и издавая соответствующие звуки. Любые, даже самые незначительные ваши движения заставляют его двигаться по лабиринту именно так, как вы хотите.
Все это превращает iPhone в самое сексуальное и эротичное технологическое устройство, которое мне встречалось. (Греческое слово eros в буквальном смысле означаете «то, что соединяет»). Вы баюкаете смартфон в своей ладони (замечу, совершенно обнаженной) и поглаживаете его – и он в ответ как будто мурлычет и пощелкивает, и вибрирует. Я стал присматриваться к тому, как люди пользуются им, и заметил: держа его в руке, они получают удовольствие. Думаю, это первое из компьютерных устройств, ставшее частью виртуального corpus callosum – тактильный контакт при соприкосновении с человеком позволяет смартфону получать и отдавать энергию и информацию.
Правда, мне известна еще одна технология, в которой тактильные ощущения и интимное чувство не менее важны: это мои кохлеарные импланты. Когда внешние процессоры сигнализируют об ухудшении или потере контакта, их статусные светодиоды начинают тревожно мигать красным цветом, и это – как мольба не оставлять в одиночестве. Они, эти процессоры, всегда должны быть в полном контакте со мной, интимно касаясь меня – иначе просто не смогут работать. И, как и iPhone, они передают мне электромагнитную энергию. Два миллиона бит данных ежесекундно, двойной радиосигнал, а также электрический ток, который должен оживлять 280 тысяч транзисторов и 32 электрода… Да, это я и есть – киборг, забавляющийся с вибрирующей электронной штучкой у себя на коленке и с головы до кончиков пальцев полный электрического тока. Творящий бог знает что с моей чи . [76]
Что ж, мы жаждем прикосновений, контактов, знаний – и тянемся к нашим смартфонам. Если бы мы интересовались друг другом с той же степенью глубочайшего внимания и погружения в происходящее, многих социальных проблем просто не существовало бы. Путнэм писал об этом. И наш семинар был посвящен тому же. В сущности, мы просто принадлежали друг другу. Наше общее пристанище было настолько далеким от цивилизации, что мобильная связь просто не работала.Пристанище
Возможно, все происходившее вокруг меня было правильной попыткой вновь связать людей друг с другом. Или своего рода отпущением грехов, недельной передышкой в Калифорнии. Кто эти люди рядом со мной? Что они здесь делают? Что делаю здесь я сам? Если это культ, то чему поклоняться? Почему так все доверяют наставникам? И не пора ли спрятать получше мою кредитную карточку? Что будет, если я захочу обнять одну из присутствующих здесь женщин? А если кто-то из мужчин захочет обнять меня? Почему мне кажется, что все, кроме меня, счастливо общаются друг с другом, словно старые друзья? И не случится ли так, что к воскресенью я почувствую себя абсолютно несчастным? И будем ли мы говорить о сексе?
Наконец, не пора ли поесть?
После обеда я поисследовал мирок нашего пристанища. Основную часть дома занимало большое помещение – все в коврах темно-красных тонов. В одном его конце на полу из древесины твердых пород стояли сервировочные подносы. На одной из стен висело большое зеркало. С деревянной потолочной балки свисал не слишком уместный здесь зеркальный шар, придававший обстановке атмосферу 1970-х. Душевые я обнаружил в одном конце здания, комнаты для отдыха – в другом.
Эту ночь все провели в комнате с коврами, устроившись на поролоновых матрасах. Я спал глубоким сном – переполненный впечатлениями и почти лишившийся всяких сил. Для того, кто ничего не слышит, спать – все равно что пребывать в герметичном пластиковом контейнере, полностью отделяющем тебя от мира. В этой огромной комнате я совершенно не слышал, чтобы кто-нибудь храпел во сне. Но какое-то смутное чувство подсказывало, что я нахожусь в окружении восьми-девяти десятков человек. Я только и мог, что представлять себя крохотной частицей, одиноким пассажиром на огромном круизном лайнере, режущем море в непроглядной тьме. И следующем неизвестно куда.
Глава пятая. Наш мозг сложнее, чем Галактика
Если мы намерены вести разговор о том, как подключиться к человеческому мозгу, то нужно представлять себе его устройство. Начнем с общей картины, затем рассмотрим особенности, исключительно важные в связи с возможным применением имплантов, и, наконец, сосредоточим внимание на нейронах как таковых.
Мозг – не однородная, как желе, масса из нейронов. Если его препарировать, то можно заметить: внутренняя часть у него – белого цвета, а внешняя («корковая оболочка», если угодно) выглядит серой. Последнюю еще называют новой корой, или неокортексом ( neocortex). Этимология термина восходит к латинскому выражению «новая кора», потому что таковой она представлялась первым анатомам. Ее глубина – около двух миллиметров, что составляет толщину примерно шести визитных карточек. Казалось бы, совсем немного, однако именно в неокортексе сосредоточена основная часть нашей сознательной деятельности. Именно здесь интерпретируется сенсорная информация, формируются направляемые к органам и частям тела команды, а также вырабатываются осознанные решения.
Может показаться довольно странным, что столь важные мыслительные процессы происходят на поверхности мозга, а не в его глубине. Однако этому есть два ясных объяснения. Во-первых, новая кора – наиболее «юная» в эволюционном смысле часть мозга. Она как бы венчает собой пирамиду тех структур, которыми мы обладаем – наряду с собаками, кошками, крысами, игуанами и рыбами. Во-вторых, она имеет наибольшую, в сравнении с другими частями мозга, площадь – благодаря многочисленным складкам и извилинам. Ели вынуть мозг из черепной коробки и, отделив новую кору, развернуть ее, расправив все складки, то она окажется размером с большую столовую салфетку. (Для сравнения: размер неокортекса крысы примерно равен площади почтовой марки).
С нашей точки зрения, очень удобно, что «продвинутая» деятельность мозга совершается именно на его поверхности. Это означает: чтобы «подслушать» немало интересного, нам не придется углубляться более, чем на два миллиметра. Кроме того, какую бы хирургическую операцию нам ни понадобилось провести, сделать ее будет легче и безопаснее.
Неокортекс, как и многие другие ткани мозга, образован из особых клеток, называемых нервными. Каждая из них – или нейрон – имеет три основных части. Дендриты предназначены для принятия «входящих» сигналов (inputs), поступающих от других нейронов. Тело , или ядро нейрона, представляет собой основную часть такой клетки. И есть еще аксон, назначение которого – посылать «исходящие» сигналы (outputs). У большинства нейронов есть по одному аксону, однако последний обычно на некотором расстоянии от ядра начинает ветвиться, благодаря чему может соприкасаться с дендритами многих других нейронов.
Нейрон
Нейрон должен воспринимать электрические разряды, которые называются потенциалами действия и передаются дендритами. Обрабатывая входящую информацию, он «решает», передать ли ему по аксону свой импульс потенциала действия. То есть нейрон – это, в сущности, маленькое устройство для принятия решений. Вопрос о том, сколько в человеческой голове подобных решающих устройств, все еще обсуждается, однако обычно приводится цифра 100 миллиардов [77] .
Область, в которой аксон одного нейрона встречается с дендритами другого, называется синапсом . Сила последних может различаться. Некоторые передают сигнал (потенциал действия) даже при слабом возбуждении, другие же нуждаются в более высоком уровне электрического заряда. Сила конкретного синапса может изменяться, иногда – очень быстро. Более того, нейроны постоянно создают новые синаптические связи, а в некоторых случаях – разрушают уже созданные. Вот почему геометрия связей между ними постоянно изменяется. Поэтому точная конфигурация синапсов в определенный момент времени показывает, в какой именно области размещается очаг нервного возбуждения.
Сколько синапсов включает в себя человеческий мозг? Каждый кубический миллиметр новой коры содержит их от 860 миллионов до 1,3 миллиардов [78] . По примерной оценке, в неокортексе их – от 164 до 200 триллионов. Общее же число синапсов в мозге в целом – значительно больше. В одном из исследований указывается: для составления карты-схемы всех синаптических связей мозга (при существующем уровне технологического развития) понадобилось бы 10 тысяч работающих в автоматическом режиме микроскопов и 30 лет непрерывных наблюдений, а для записи полученных данных – компьютерный жесткий диск емкостью в 100 миллионов терабайт [79] .
