Патрик Бьюкенен - Самоубийство сверхдержавы
Несмотря на попытки представить Ахмадинежада новым Гитлером, Иран ни разу не затевал войн на нашей памяти. Шиитский и персидский, Иран окружен «океаном» суннитских арабов, турок и афганцев. Половину его населения составляют азербайджанцы, арабы, курды и белуджи. Национальная разобщенность вследствие племенных и этнических конфликтов видится постоянной угрозой. Экономика Ирана стагнирует. Населением, отчасти проамериканским, руководят муллы, и народ от них устал. Выборы состоятся менее чем через два года[277]. Даже появись у Ирана атомная бомба, с какой стати ему отдавать эту бомбу в руки террористов, тем самым гарантируя собственную гибель? Как говорил Бисмарк, превентивная война похожа на самоубийство из-за страха смерти.
Если Америка смогла сдержать СССР и Китай Мао, который хвалился, что готов погубить триста миллионов китайцев, разве мы не в состоянии сдерживать Иран, который не имеет ни бомб, ни средств доставки? Что касается ядерного шантажа, вспомним Северную Корею с ее атомными бомбами. Неужели Соединенные Штаты ее боятся?
Роберт Гейтс, Хиллари Клинтон и адмирал Маллен, председатель Объединенного комитета начальников штабов, называют дефицит бюджета и долговой кризис главной угрозой национальной безопасности. Сокращение масштабов империи, завершение войн и отказ от ряда обязательств, чреватых новыми войнами, которые не имеют ничего общего с нашими жизненными интересами, являются сегодня стратегическими императивами.
Конечно, таким шагам будут сопротивляться – дипломаты, отечественные «агенты» иностранных держав, представители военно-промышленного комплекса, лоббисты, журналисты, теоретики с «фабрик мысли» и профессура, сделавшая карьеру на обслуживании строительства империи. Но если мы не сделаем этого, не осуществим перечисленное выше, рационально и методично, с нами обойдутся, как в свое время с англичанами и французами, познавшими боль унижения.
Вывод войск и сокращение числа военных баз можно компенсировать увеличением объемов торговли оружием со странами, которые отныне будут самостоятельно заботиться о своей безопасности. Сэкономленные средства можно использовать для восстановления армии до состояния, в котором она пребывала до последней десятилетней войны. Чем больше мы сожмем оборону по периметру, тем крепче будет единство нации, опора нашей внешней политики.
Прочь от государства
Три года подряд правительство США тратит пять долларов на каждые три, собираемых в виде налогов. Это объясняет рост национального долга и государственного долга, то есть долга граждан и корпораций и долга перед зарубежными странами. Чтобы сбалансировать бюджет только за счет сокращений, расходы следует урезать на 40 процентов. Если же использовать исключительно повышение налогов, налоговая нагрузка на корпорации и граждан должна увеличиться на 67 процентов.
Подобного дефицита бюджета мы не наблюдали со времен Второй мировой войны. Но Вторая мировая была чрезвычайной ситуацией. Мы знали, что, когда война подойдет к концу, двенадцать миллионов военнослужащих вернутся к мирной жизни, а расходы на танки, грузовики, корабли, пушки, снаряды и самолеты резко сократятся. Так и произошло, и мы начали оплачивать долги.
Сегодня все иначе. Республиканцы противятся повышению налогов, демократы отстаивают исполнение социальных программ в полном объеме, так что шансы на компромисс, способный гарантировать пополнение бюджета, невелики. Зато высока вероятность того, что дефицит будет расти до тех пор, пока мир не поймет, что Америка никогда не погасит свой долг (особенно с учетом постепенного обесценивания доллара). Тогда-то и разразится кризис.
«Разница между оптимистом и пессимистом, – пишет журналист Клэр Бут Люс, – состоит в том, что пессимист, как правило, лучше информирован». Сложно понять, откуда наш политический класс возьмет мужество для совершения самопожертвования, но вот базовые идеи сокращения бюджета на основе двух условий – государственный сектор должен уменьшаться, производительный сектор должен расти, и все должны чем-либо жертвовать:
• двухлетний мораторий на заработную плату федеральных служащих, в том числе на «бонусы за повышение» и на довольствие военных;
• двухлетняя приостановка всех программ корректировки и компенсации социального обеспечения, ветеранских льгот и федеральных пенсий;
• ежегодная компенсация расходов на социальное обеспечение должна быть строго привязана к индексу потребительских цен, то есть к инфляции;
• постепенное повышение пенсионного возраста по крайней мере до шестидесяти четырех лет при досрочном выходе на пенсию и до шестидесяти восьми лет для полной пенсии;
• «замораживание» найма федеральной рабочей силы, где замещаются всего три из каждых четырех сотрудников, покидающих госслужбу или выходящих на пенсию;
• применение закона Грэмма – Рудмана – Холлингса[278] во всех федеральных ведомствах, в том числе в министерстве обороны;
• никаких послаблений государственным органам власти, которые должны использовать собственные налоговые доходы для исполнения обязательств и сбалансировать бюджеты;
• прекращение иностранной помощи, если этого не требуют интересы национальной безопасности. Абсурдно, что мы берем кредиты в Китае, чтобы перечислять миллиарды долларов, непосредственно или через Всемирный банк, странам, которые голосуют в ООН заодно с Китаем.
Что касается доходов, вычеты по ипотечным кредитам и налогу на имущество, а также по благотворительности можно ограничить или вообще отменить взамен снижения ставок, по принципу Рейгана. Низкие ставки на долгосрочные инвестиции и на новые выпуски акций, которые обеспечивают развитие новых и расширяющихся компаний, можно сохранить, но налог на оборот в акциях или товарах можно поднять до уровня ставок на прочие разновидности азартных игр.
Каждая программа имеет свой круг поддержки, любые сокращения означают столкновение интересов и идеологий. Тем не менее, эти предложения, которые не посягают на «священных коров», зато лишают избыточных привилегий федеральных служащих и бенефициаров, видятся наименее сложным путем к уменьшению бюджетного дефицита. Как говорил Рейган, есть простые ответы, но нет удобных ответов.
По поводу федеральных агентств, ведомств и программ: одним следует урезать финансирование, другие вообще нужно упразднить, ибо это непозволительная роскошь в эпоху жесткой экономии. Нужны ли нам Национальный фонд искусств, покровителями которого являются богатейшие американцы, или Корпорация общественного вещания, при наличии пятисот кабельных каналов, или Комиссия США по гражданским правам – спустя полвека после принятия законов о гражданских правах?
Наши родители приносили жертвы, которых требовали Великая депрессия, мировая война и сорок лет холодной войны. Если мы не в состоянии справиться с нынешними затруднениями, значит, мы – не такие люди, какими были наши родители, а наши дети не узнают жизни, которую узнали мы.
Экономический патриотизм
«Кто выиграл войну?» – спрашивал сайт FreeRepublic.com. Ниже были размещены фотографии – Хиросима в 1945 году, пепел и сплошные руины, и Детройт того же года, ведущий центр промышленности. Еще ниже – фото современной Хиросимы, великолепного города, и нынешнего Детройта, пустой оболочки. Кто выиграл войну? Мы победили в мировой войне и холодной войне, но проиграли постхолодную войну и утратили будущее.
С 2000 по 2010 год в Америке закрылось 50 000 производств, исчезли 6 миллионов рабочих мест. Китай, Япония, ЕС, Канада и даже Мексика имеют сотни миллиардов и триллионы долларов излишков благодаря торговому обороту с Соединенными Штатами. Неужели их работники трудолюбивее и эффективнее?
Нет. В сравнении один к одному американцы лучше. Почему же тогда мы уступаем? Потому что Китай, Япония и Германия – торговые хищники, а не торговые партнеры. Они воспринимают торговлю, как Винс Ломбарди[279] воспринимал футбол: «Победа – не просто главное, это единственное, что имеет значение».
Германия, Япония и Китай изучают катехизис свободной торговли – и практикуют экономический национализм. Их налоговая и торговая политика, от манипулирования курсом валют до налога на добавленную стоимость (НДС) на импорт и скидок на экспорт, до субсидий для национальных компаний и тарифных барьеров для американских товаров, обеспечивает приоритет «домашних» товаров на своем и на нашем рынке. Мы твердим о «равенстве», а они выходят на поле побеждать.
Успех экономического национализма проявляется в смещении баланса сил. Китай на подъеме, а Америка повсеместно признается находящейся в упадке. Китайская и немецкая экономики по величине составляют не более трети нашей, однако экспортируют эти страны больше, чем мы.
