Михаил Ошлаков - Гений Сталин. Титан XX века (сборник)
Почему здесь так подробно говорится про Хрущева?
Конечно, не для того, чтобы просто заклеймить его позором. Важно понять, что мотивация членов Политбюро отнюдь не сводилась к плотоядному, мещанскому стремлению «захапать» власть, как это нередко пытаются изобразить. Если бы соратниками Сталина по жизни руководила только потребность удовлетворить личные амбиции, кому-то отомстить или предаться разгульной жизни с балеринами и цыганами, то они, придя к власти, повели бы себя не как Хрущев, а засели бы пауками в Кремле и стерегли свою власть, подобно тому как руководство Северной Кореи оберегает идеи чучхе.
Вообще версия о том, что в гибели Сталина может быть повинно личное озлобление Хрущева или аналогичные мотивы кого-то еще из членов Политбюро принижает историю великой судьбы Сталина. С такой точки зрения его гибель выглядит как пошлая «бытовуха».
Необходимо признать, что при всех своих недостатках соратники Сталина были другими – более сложными и неоднозначными людьми.
Закон стаи
«Акела промахнулся! Акела промахнулся!
…Двенадцать лет я водил вас на охоту. Теперь я промахнулся. Вы вправе убить меня. И потому я спрашиваю: кто из вас подойдет и прикончит волка-одиночку?» (Р. Киплинг «Маугли»).Еще в годы Великой Отечественной войны Сталин, невообразимо перегруженный работой Верховного Главнокомандующего, вынужден был делегировать своим соратникам чрезвычайно широкие полномочия. Члены Государственного Комитета Обороны, большинство из которых одновременно являлись членами Политбюро, возглавили отдельные направления внутренней политики, включавшие целые «кусты» отраслей народного хозяйства, обороны и государственной безопасности.
При этом произошло заметное перераспределение влияния от старой сталинской гвардии (В.М. Молотова, А.И. Микояна, Л.М. Кагановича и К.Е. Ворошилова) в пользу более молодых деятелей – Н.С. Хрущева, а также Л.П. Берии, Г.М. Маленкова, Н.А. Булганина, Н.А. Вознесенского и А.Н. Косыгина, избранных членами Политбюро ЦК ВКП(б) уже после войны.
Любопытно, по какому принципу среди членов советского руководства выделялись при этом неформальные лидеры. Известно, что после Победы людей в Советском Союзе оценивали в основном по вкладу, который они внесли в разгром Германии. Фронтовики ходили гоголем: лучшие должности, места в университетах, самые красивые девушки – все было для них. Члены Политбюро в этом отношении оказались вполне обычными людьми. Наиболее активно и дерзко проявляли себя те из них, кто прошел суровую школу войны – участник битв за Москву и Кавказ Берия, соратник Жукова по обороне Москвы Булганин и особенно – крепко тертый под Сталинградом, Харьковом, Киевом и на Днепре Хрущев. И напротив – «тыловики» Молотов, Микоян, Андреев, Косыгин и Каганович вели себя пассивно и осторожно.
Много лет каждый из соратников Сталина знал, что всевидящее око вождя следит за ним днем и ночью, что даже мелкие промахи и отдельные ошибки, совершенные им, получат в нужное время соответствующую оценку. Однако после войны высшие руководители СССР стали замечать, что упущения и недочеты в их работе нередко остаются тайными, не вызывая никакой реакции со стороны Сталина.
Повинуясь неумолимым аппаратным законам, соратники вождя с каждым днем все больше и больше «выбирали слабину», перетягивая часть огромной, прежде практически единоличной власти Сталина на себя. Очень скоро они набрали такую силу, что могли разговаривать с вождем если и не с позиций диктата, то, во всяком случае, на условиях торга. Первую скрипку в этом деле играли наглые и нахрапистые Берия и Хрущев и хитрые Маленков и Булганин.
Впервые они попробовали свои силы в игре против маршала Жукова, который за годы войны взлетел на небывалую высоту, заняв должность единственного заместителя Сталина в Ставке Верховного Главнокомандования. Со свойственной ему солдатской прямотой маршал стал посматривать на партийное начальство, как на вошь. Тем самым Жуков нарушил жуткое большевистское табу: он, военный, посмел общаться с советским божеством через голову его жрецов – партийной бюрократии. В такой же антибольшевистской ереси провинились в глазах Политбюро маршалы авиации Новиков и Голованов и нарком авиационной промышленности СССР Алексей Шахурин, которые приобрели за годы войны репутацию «молодых друзей» Сталина.
Так возникло сперва «дело авиаторов», а затем «трофейное дело», в ходе которого был арестован ряд близких к Жукову генералов и офицеров. Тем самым совершалось страшное глумление и надругательство над Великой Победой. В застенках у Абакумова пытали сотрудников штаба Жукова – героев 1941 года генералов Кондратьева и Варенникова, члена Военного совета 1-го Белорусского фронта генерала Телегина, боевых майоров Семочкина и Курганского. Всего через год после Победы члены Политбюро тихо вползли в кабинет к Сталину и положили перед ним «дело», «доказывающее» виновность маршала Жукова в перерожденчестве, зазнайстве, пренебрежении к Центральному Комитету «великой ленинской партии большевиков», а также намерении организовать заговор.
Сталина не могла не поразить решимость, с которой члены Политбюро готовы были разделаться с героями войны и даже с самим Маршалом Победы. Требование ударить по военным было, по сути, ультиматумом Сталину, означавшим, что в случае его невыполнения соратники не остановятся перед устранением самого вождя. И Сталин уступил.
Единственное, что он смог сделать, это ослабить удар по Жукову. Сталин не дал решить судьбу Маршала Победы на Политбюро, а вынес его «дело» на рассмотрение Высшего военного совета, где некоторые генералы не побоялись вступиться за боевого товарища. Когда чаши весов, на которых лежала судьба Георгия Победоносца, сравнялись, Сталин взял слово и заявил, что не верит в виновность маршала. Отправив Жукова командовать Одесским, а затем Уральским военным округом, Сталин спас его – члены Политбюро, убедившись, что маршал вышел из кремлевской игры, оставили его в покое.
Одержав на кремлевских коврах победу над прежде непобедимым Жуковым, они двинулись дальше.
В наше время даже самые горячие сторонники И. Сталина не могут найти оправданий расправе, учиненной над заместителем Председателя Совета Министров СССР Н. Вознесенским и секретарем ЦК КПСС А. Кузнецовым в рамках известного «ленинградского дела». При отсутствии каких-либо объяснений этой акции была выдвинута абсурдная версия о намерении «ленинградцев» перенести столицу РСФСР из Москвы в Ленинград, вывести Россию из состава Советского Союза и выделить из КПСС партию российских коммунистов. Это, разумеется, полная чепуха. Вынашивать такого рода замыслы, пережив урок 1937 года, могли только наивные люди, какими Вознесенский и Кузнецов, конечно же, не являлись.
Говорят еще, будто бы Сталин репрессировал их, узнав от Берии, что Вознесенский летом 1941-го предлагал сместить Сталина с должности генсека. Это вообще несерьезно! Молчать, покрывая «мерзавца» столько лет, было бы со стороны Берии бо́льшим преступлением, чем со стороны Вознесенского что-либо в сердцах сболтнуть.
Все эти «версии» сочинил в конце пятидесятых годов Хрущев, стремившийся свалить вину за гибель Вознесенского и Кузнецова на покойников – Сталина и Берию. Павел Анатольевич Судоплатов, писавший мемуары позже других хорошо осведомленных людей того времени, прямо указывал:Мотивы, заставившие Маленкова, Берию и Хрущева уничтожить ленинградскую группировку, были ясны: усилить свою власть. Они боялись, что молодая ленинградская команда придет на смену Сталину.
Ясно, что суть и причины «наката» на ленинградскую команду Сталин понимал никак не хуже Судоплатова. Тем не менее в ходе следствия по «ленинградскому делу» он действительно повел себя пассивно, не выразив к судьбе несчастных особого интереса. Если Жукова Сталин счел необходимым «прикрыть», то Вознесенского и Кузнецова откровенно сдал . Почему это произошло? В свое время президент Соединенных Штатов Америки Д. Эйзенхауэр сказал:
Тенденции важнее, чем записанные действия того или иного периода… Изучение событий последнего полувека показывает, что действуют неодолимые силы, порождающие тенденции, которые будут существовать в течение ряда десятилетий и сила которых будет неуклонно нарастать.
Да, Сталин действительно безошибочно читал мировые тенденции и, задумываясь о будущем страны, стремился принять базовые, системные решения в направлении их развития. Однако Сталин не был ясновидящим, он не мог угадать – какие конкретно события будут происходить в стране через год, два или пять, какую систему власти, какие кадры потребует ситуация в ближайшем будущем.
Очевидно, Сталин не считал «ленинградскую команду» настолько лучше и пригоднее для руководства страной, чтобы вмешиваться на ее стороне в борьбу за власть, в которой одна из группировок неизбежно должна была погибнуть.
