Геннадий Сосонко - Диалоги с шахматным Нострадамусом
-Обманщики! Нечестивцы! — донесся до меня его возбужденный голос: профессор барабанил в дверь «Инъекционной». - Немедленно прекратите, вы разоблачены, даю вам пять минут на сборы, и чтобы ноги вашей здесь не было!..
Из комнаты донесся глубокий вздох.
-Да, - заметил, возвращаясь, профессор, - нельзя не вспомнить незабвенного Тартаковера: «Как из разбитой вазы, как из упавшей скрипки, рвутся из иной проигранной партии звуки тысячи страстей».
Через несколько минут потупившие взор Наташа и Виктор появились в дверях кабинета.
Что еще? — строго спросил главврач.—Дверь на улицу, молодые люди, находится в другом конце коридора.
Мы комбинацию не можем найти, — всхлипнула Наташа.
А была ли комбинация? — раздраженно спросил профессор. — Но даже если ее не было, позволю себе напомнить вам, уважаемая, слова Стейница: «Ищи комбинацию, верь, что комбинация существует, и ищи ее. И если после многократных попыток она еще не найдена, продолжай искать, ибо результат стоит труда!»
С этими словами профессор стремительно выбежал из кабинета.
А это верно, что вы знали Капабланку? — неожиданно повеселела Наташа, когда за ним захлопнулась дверь. — А правда ли, что он на турнире в Гастингсе прямо во время партии...
Правда, всё правда, — ответил я, но профессор уже стоял в дверях, брезгливо держа двумя пальцами кусок розовой материи.
Надо было посмотреть за батареей, — назидательно заметил он. — Кто такой Шпильман, вы не знаете, а ведь Рудольф Шпильман еще в прошлом веке писал, что умение находить комбинации в такой же степени неотъемлемое качество для шахматиста, как и знание дебютов и искусство ведения эндшпиля.
Я покажу вам клинику, — сказал, успокоившись, профессор, когда за молодой парой захлопнулась дверь.
Выйдя в коридор, мы остановились у входа в зал с загадочным названием «Дельфийский». Встретившись с моим вопросительным взглядом, профессор пояснил:
—Вы помните, конечно, один из важнейших постулатов Дельфийского оракула: познай самого себя. В этом зале молодые люди работают над собой в одиночку. Мы пришли к выводу, что такого рода индивидуальные занятия крайне полезны для техники процесса и снимают напряжение у будущих родителей. В их распоряжении помимо книг и журналов имеются и видеокассеты. В зале все время звучит музыка, я лично предпочитаю Высоцкого.
При этих словах профессор нажал красную кнопку, и откуда-то поплыл хрипловатый голос знаменитого барда: «...и голове своей руками помогал».
—Значительно большей популярностью пользуется другой зал, — продолжал мой гид свои пояснения, подходя к полуоткрытой двери в большой тренировочный зал, весь устланный матами. — В ходе групповых сессий испытываются новые положения, рождаются любопытные методические новинки. Все лекции и наиболее поучительные упражнения записываются нами на видеомагнитофон. В дальнейшем они вводятся в компьютер, обрабатываются и остаются в нашей видеотеке. Одна из стен зала полностью покрыта зеркалами. Объяснение просто: шахматист должен уметь посмотреть на себя со стороны, сохраняя при этом полную объективность. Группа ведущих гроссмейстеров, моих учеников, предложила принимать участие в групповых занятиях даже на общественных началах — не буду называть их фамилий, публичная благодарность не принесет им добра. Sapienti sat...
На дверях следующего зала висела табличка «Открыто круглосуточно». Чуть ниже я нашел незатейливые строки: «Лучше хворь предупредить, чем отравленным ходить. Рады вам всегда помочь. Пункт открыт и день и ночь».
Это наш Профилакторий, — с гордостью сказал главврач. — Вы знаете, конечно, что мы считали и считаем профилактику основным в нашей методике. Того же принципа стали придерживаться и многие наши заграничные гости. Наплыв у нас так велик, что мы решили с прошлого года производить расчет только в у.е.
В чем? — не понял я, но профессор стоял уже у следующей двери.
Это выход в сад, где мы разбили наш маленький Зу, — сказал профессор. — Сейчас зима, все животные находятся в утепленных клетках, не будем их тревожить. Два слона, Зяма и Клюша, покрашены соответственно в синий и зеленый цвета, неслучайно все мои ученики прекрасно чувствуют себя в окончаниях с разноцветными слонами. Вы видели, кстати, позиции, в которых Павел Шмидлер сдался Владлену Гамарнику, а Му-дьен Аккро — Лёве Аронзону?
А вот и сам Лёва, — продолжал профессор, показывая на старого льва, мирно спящего в своем загончике. — Его охраняют служители Зу — зулусы. Но к концу года мы выводим его на Красную площадь, символизируя этим централизацию короля в эндшпиле. Тем более что это полностью соответствует сейчас общей линии. Помните, как говорил Козьма Прутков: «Держаться партии народной и современно, и доходно».
Профессор многозначительно взглянул на меня, но вдаваться в более подробные объяснения не стал.
Мы вышли в коридор и остановились у зала с веселым названием «Арбузный». Вдоль стены на высоких стульях, положив для удобства ноги на низенькие скамеечки, сидели восемь молодых женщин с заметно округленными талиями.
—Вот они, наши арбузницы, — ласково пояснил главврач. — Это Кир-саныч их так называет, вахтер наш, оттого мы и зал так назвали — «Арбузный». Кирсаныч пришел к нам, что и говорить, с неважными рекомендациями, но мы решили его все-таки взять, не пропадать же человеку, что ни говорите — Gens una sumus.
Женщины, медленно поглаживая животики, внимательно смотрели на огромный экран с появляющимися на нем шахматными позициями и не обращали на нас никакого внимания. Из развешанных в углах зала репродукторов, имевших вид шахматных коней, струилась симфония Баха.
—Будущие мамы чемпионов, - с гордостью заметил профессор. — Вы в курсе, конечно, опытов, проводимых в Японии: уже доказано, что слушание музыки полезно для здоровья не только матери, но и маленького существа, которое только должно появиться на свет. Японцы пришли к выводу, что младенец, родившийся после таких музыкальных процедур, не только более уравновешен, но и явно предрасположен к музыке. Кое-кто, правда, предлагает заменить Баха на Верку Сердючку, но мы сторонники классического, проверенного направления.
После целой серии экспериментов наши специалисты выяснили, что постоянное поглаживание малютки вкупе с решениями простых примеров, предпочтительно эндшпилей из творчества Капабланки, способствует быстрейшему схватыванию существа позиции будущим трехты-сячником. Да-да, не удивляйтесь, к тому времени, когда эти не родившиеся еще крохи достигнут пятилетнего возраста, рейтинг гроссмейстера экстракласса будет равен именно этой цифре. Вам знакомо, конечно, это положение? — спросил он, когда на экране появилась новая диаграмма.
—Эта позиция возникла в одиннадцатой партии матча на мировое первенство в 1985 году, — пояснил профессор. — Чемпионы думали здесь сорок пять минут и ничего не придумали. Лучшие гроссмейстеры, собравшиеся в пресс-центре, обливались потом, но и они были бессильны. Я же показал им решение, о котором они и не подозревали, едва взглянув на позицию. А мой ученик Вадим Брагинцев нашел его вообще вслепую. А ведь Вадиму только четыре года!
Да, пример Чигорина, научившегося игре в шестнадцать лет, оставьте для шахматных историков. Кстати, читали ли вы недавно вышедшую книгу отца, сына и внука Пендзнеров «Шахматы в жизни Президента»? Оказывается, еще в бытность свою в Питере, в паузах между схватками в дзюдо, молодой Володя с удовольствием решал вслепую этюды братьев Платовых... Но что это? Что я вижу? — наш гид внезапно прервал свои объяснения. Лицо главного врача налилось кровью, он что-то закричал и ринулся в маленькую комнатку за сценой, в которой находился его постоянный ассистент Аркадий Пульпсон.
Всё еще возбужденный, профессор вернулся через минуту, чтобы дать объяснение столь внезапно произошедшей с ним перемены:
—Они по обыкновению всё перепутали, за ними нужен глаз да глаз. Вместо спокойных эндшпильньгх позиций они пустили кассету на развитие внимания до конца партии — только что будущим мамам была показана позиция из последней партии матча Стейниц — Чигорин. Можете себе представить, какой отрицательный заряд эмоций получили бы чемпионы еще до рождения, тем более что за этой позицией следует положение из партии Пузман — Газзаров из клубного чемпионата Европы?!
Следующей нашей остановкой оказался зал, на двери которого висела табличка с именем Скуратова.
Это наш зал Матери и Малюты, - с гордостью сказал профессор. Огромное помещение, где молодые мамы играли с младенцами, было залито светом, а в углу два бутуза с увлечением гоняли по доске одинокого короля. Здесь же бродил старый сиамский кот по кличке Чесе.
Да-да, потомок того самого, алехинского! — подтвердил он. - Кот на редкость учен, и, когда крохи располагают в окончаниях пешки на полях цвета собственного слона, он начинает жалобно мяукать.
