Борис Бабочкин - В театре и кино
И взгляд, которым окидывает комнату Аадам, и интонации его первых реплик - тоже знакомые, "бабочкинские". Но это только самое первое, минутное впечатление. Очень скоро и незаметно для себя мы уже забываем о том, что перед нами артист Бабочкин, и видим другого, совсем не похожего на него художника Аадама...
Уже в первой сцене с Яагупом - Жаровым Бабочкин дает почувствовать, что за внешней бравадой Аадама, за резкими выпадами против якобы преследующих его в Таллине "врагов", за злыми остротами по отношению к самому себе скрываются какое-то тягостное беспокойство, растерянность, которые наконец прорываются в откровенном признании: "Я потерял себя, Яагуп... Я - белка в колесе! Я приехал сюда, чтобы спрятаться от самого себя...". Мысль, очевидно, уже давно терзавшая Аадама, мысль, которую он боялся до конца
додумать даже наедине с собой, теперь высказана, высказана необыкновенно просто, без тени пафоса, рисовки, позы.
Это случайно вырвавшееся признание еще сильнее раздражает Аадама - Бабочкина, он мечет громы и молнии против тех, кто назвал его внутренним эмигрантом. Но вдруг он замолкает, ошеломленный появлением Меелы - Р. Нифонтовой, "красивой и стройной, как сама молодость". Аадам преображается - злость, мрачная ирония уступают место мягкому юмору. Художник восхищен прекрасным "произведением искусства", "чудом природы", как называет он Меелу.
Второй акт начинается мирной, идиллической картиной: Яагуп, сидя у печки, подбрасывает дрова в огонь, Меела расположилась в кресле и наблюдает за Аадамом, который полулежит на медвежьей шкуре, наслаждаясь уютом этого сказочного домика. Меела заводит разговор об искусстве и разрушает мнимый покой, которым тешил себя Аадам, - она мешает ему "укрыться", спастись от разговоров, которые волновали его в Таллине. Он вспоминает, что назавтра в Союзе художников назначено обсуждение его творчества.
Упоминание о муже Меелы - Килле - совершенно меняет настроение Аадама. Ведь Киллем он хотел когда-то назвать своего ребенка, если бы сбылась его мечта и он женился бы на Марии... От хмурого брюзги, каким только что мы видели Аадама, не остается и следа. Лицо его светлеет, оживляется чуть заметной улыбкой. При виде автопортрета Аадам -Бабочкин радостно смеется и, переходя от ласковоснисходительного подтрунивания к чуть заметной грусти, обращается к своему изображению, вспоминая, как молод и счастлив был "старина Аадам". Контраст между юношей Аадамом и Аадамом теперешним настолько велик, что с ним невозможно примириться.
И вновь внезапная и разительная перемена происходит с героем Бабочкина. Короткого взгляда на портрет Марии достаточно, чтобы воскресить в душе Аадама образ девушки. И Бабочкин - Аадам, поглощенный созерцанием возникшего перед его внутренним взором образа, уходит в себя, на какое-то время забыв обо всем окружающем.
Только теперь Аадам узнает, что Мария давно умерла. Он достает из чемодана пакет с бутылками коньяка и начинает дрожащими руками развязывать узлы. Лишь в этот момент прорывается его волнение: он встает со скамьи, отходит в сторону и произносит имя Марии, как будто зовет ее. И такая боль, такая тоска, слышатся в этом, что Яагуп сердито кричит: "Прекрати!", Аадам тотчас берет себя в руки. "Идиот! В самом деле ты был идиотом, когда подозревал меня и Марию!". Яагуп не сразу понимает значение этого признания. Если Аадам действительно не коснулся Марии, то оказывается он - Яагуп -воспитал своего родного сына. На радостях старый лесник разрешает выпить коньяку - ведь сегодня день рождения Меелы.
Этим заканчивается эпизод воспоминаний о Марии, -небольшой, но играющий важную роль в построении сценического характера Аадама. В том, каким его показывает нам Бабочкин, мы видим, что этот "циник", "волокита" в существе своем человек чистый, способный на большое чувство, которое он пронес через всю свою беспорядочную, разгульную жизнь..
В сцене "кутежа", когда Аадам уже отдал должное привезенному с собой коньяку, Бабочкин играет не внешние приметы опьянения, хотя в его поведении происходит все же перемена. Излишняя развязность, шутовство, некоторый налет пошлости в ухаживании за Меелой, грубоватый тон насмешек над Яагупом и отсутствующим Киллем - это не только результат воздействия винных паров, скорее это привычная форма маскировки, за которой можно скрыть истинные чувства - ощущение мучительного душевного разлада.
Артист раскрывает перед зрителем сложность души своего героя, показывает раздвоенность, прикрываемую внешней бравадой. Вся сцена "кутежа" - это филигранная актерская техника, основанная на глубочайшем проникновении в самые сокровенные извилины души изображаемого героя.
Тема взаимного доверия людей - основная тема пьесы Раннета. Недаром единственный вопрос, который задает Аадам Мееле по поводу только что написанного портрета: "Чувствуется ли, что эта девушка очень верит в человека?". Ведь именно это качество Меелы ему дороже, чем ее красота и юность. Вот почему в ней он увидел идеал советской женщины, и, возможно, созданный им портрет послужит
началом его творческого возрождения. Но труден первый шаг в новую жизнь.
На просьбу Меелы показать завтра на обсуждении ее портрет, Бабочкин - Аадам спрашивает с сомнением в голосе: "Поверят ли они, что я снова на что-то способен?". Он внимательно, придирчиво рассматривает картину, и в глазах его загорается луч надежды, губы невольно складываются в улыбку - не торжествующую и победную, а скромную улыбку человека, впервые за многие годы испытывающего чувство удовлетворения от своей работы. Решительно и энергично Бабочкин возвращается к мольберту и берется за кисти.
За три часа, в течение которых идет спектакль "Браконьеры", за одну ночь, на протяжении которой разворачиваются события пьесы, перед нами проходит жизнь ее героя.
На каждом спектакле артист заново "проживает" эту жизнь, он никогда не повторяет с абсолютной точностью найденную форму сценического существования Аадама. При неизменной верности общему рисунку роли Бабочкин почти каждый раз вносит в него тонкие, еле уловимые новые штрихи. Бабочкин -художник, непрерывно стремящийся к новым открытиям, к совершенствованию уже созданного образа. Если поведение его героя на сцене не рождается естественно и свободно из самочувствия артиста, из его жизни в образе, а создано искусственно, умозрительно, если характер ограничен заранее заданным рисунком роли, то оно совершенно неприемлемо, немыслимо для Бабочкина.
В роли Аадама с блеском проявился талант Бабочкина -умение безраздельно отдаваться на каждом спектакле во власть обстоятельств жизни своего героя. А это и рождает ту удивительную, прекрасную художественную правду, которая так восхищает зрителей.
В декабре 1962 году Б. А. Бабочкин ставит в Малом театре инсценировку повести В. Аксенова "Коллеги". Тема "эстафеты поколений" стала центральной в спектакле. Светлый, жизнерадостный юмор повести нашел отражение в режиссерской концепции и манере актерской игры. Юмор сопутствует развитию его главной темы - темы становления характера и духовного роста современного молодого человека. Мы видим, как жизнь заставляет молодых людей задуматься над своими ошибками, как жизнь разрешает спор между "идеалистом" Сашей Зелениным (Н. Подгорный) и "скептиком" Алексеем Максимовым (В. Коршунов), каким испытаниям подвергается весельчак Владька Карпов (А. Торопов), прежде чем осуществляется его мечта - стать настоящим хирургом. Замечательный образ коммуниста Егорова - участника Отечественной войны создал П. Константинов. Бабочкину удалось объединить в этом спектакле представителей разных поколений и школ в слаженный актерский ансамбль.
Сосредоточив внимание на внутреннем мире и характерах основных героев, Бабочкин отказался от всего, что могло бы отвлечь зрителей от центральной темы спектакля, освободил его от лишних деталей.
Спектакль, поставленный Бабочкиным, решает большие серьезные проблемы современности. И вполне понятны успех его у москвичей и высокая оценка зрителей Парижа, Праги, Братиславы и рецензентов французских и чехословацких газет во время зарубежных гастролей Малого театра.
В творчестве Б. А. Бабочкина много черт, роднящих его с реалистическим искусством старейшего русского театра.
Как известно, самым главным и самым сильным средством сценической выразительности в Малом театре всегда было звучащее слово. Актеры старейшей московской сцены всегда славились высокой культурой речи, ее интонационным богатством и яркой образностью. Бабочкин является убежденным и последовательным продолжателем этой традиции Малого театра. Вот почему он достигает высокой степени совершенства не только в своем актерском творчестве и в режиссуре, но и в искусстве художественного чтения.
Многие, даже самые блистательные образы, созданные Бабочкиным на сцене (как, например, Клаверов в "Тенях" Салтыкова-Щедрина), не получили единодушного признания критики; вокруг поставленных им спектаклей почти всегда возникают споры. Спорными представляются часто острая, яркая, порою парадоксальная мысль и подчас чрезмерно субъективные, всегда оригинальные суждения, отличающие литературный почерк Б. А. Бабочкина.
