Сергей Кара-Мурза - Манипуляция сознанием 2
Вряд ли стоит объяснять, насколько выгодна была бы такая позиция российского руководства грузинским националистам (они могли бы попытаться превосходящими силами «задавить» осетин) и их западным хозяевам. Последние получили бы прекрасную возможность ослабить позиции России в этом регионе. И не только в нем.
Для доказательства этой версии автор даже приносит в жертву… самих грузин («жертвенная корова», 19). Ведь, по его утверждению, мафия окопалась не только в Южной Осетии, но и в самой Грузии. Дескать, везде одни бандиты, «чума на оба ваших дома». Автор, таким образом, пытается демонстрировать некую «объективность»: не только осетины бандиты, но и сами грузины хороши…
Для ясности в данном случае манипулирования нужно понимать, кто в случае реализации замысла автора — принятия российским обществом и российской властной элитой информационных установок, изложенных в статье, — получил бы наибольшую пользу от этого? Это, безусловно, было бы грузинское проамериканское руководство, получившее возможность сплотить расползающееся от нищеты общество «маленькой победоносной войной». И США — НАТО, которые смогли бы выбить Россию с ее позиций на Северном Кавказе для того, чтобы самим занять этот стратегически важный регион.
Раздел 22
Втирание в доверие
Прием основан на отключении критического восприятия у реципиента через апеллирование к самым добрым его чувствам. Создавая себе максимально положительный имидж в глазах реципиента, манипулятор заставляет его относиться к себе с максимальной же симпатией. В этом случае симпатия препятствует критической оценке реципиентом информационной установки, исходящей от манипулятора.
22.1. «Приобщение к аудитории»
В данном случае манипулятор старается создать у реципиента впечатление, что ничем от него не отличается, их интересы полностью совпадают и, следовательно, реципиент может ему полностью, отбросив всяческие сомнения, доверять.
Для этого используются различные апеллирования к единству с реципиентом, ссылки на то, что «мы с тобой одной крови», «я такой же бедный, такой же русский, как и ты» и пр.
Расчет делается на то, что, признав манипулятора «своим», реципиент начнет относиться к нему благожелательно, с доверием — то есть «отключит» критический подход ко всей информации, излагаемой манипулятором.
Как правило, использование этого приема говорит об отсутствии элементарной порядочности у манипулятора и/или о крайне слабой базе его позиции (обоснованности выдвигаемых им утверждений).
До определенного момента — инициации разрушительных процессов сначала «перестройки», позднее — «реформ» и всем, что с ними связано, советское (российское) общество практически не сталкивалось с данным видом манипуляции сознанием. Это обуславливалось спецификой отношений общества и власти, характерных для русской-советской православной цивилизации. В дореволюционной России и большинство подконтрольных ей территорий (кроме Польши, Финляндии и Прибалтийских территорий, население которых имело западную ментальность) власть даровалась обществу «от Бога», и, следовательно, ее носителю не требовалось «втираться в доверие» «простому человеку», выдавая себя за «своего». Носитель власти «от Бога» и так был своим — только стоял намного выше, отделенный от общества божественной благодатью. Последняя существовала a priori и не требовала доказательств.
Нечто подобное было и в СССР. Власть также была «от Бога» — на этот раз от всемогущей «красной» идеи равенства и справедливости. Высшим вождям не требовалось заигрывать с избирателем ради приобщения к «кормушке»: вопросы передачи власти решались келейно между властными группировками; общество ставилось перед фактом назначения-снятия очередного лидера. Справедливости ради стоит отметить: пока в обществе доминировала идея развития государства на благо всех его членов, это была наиболее оптимальная конструкция власти.
Однако с приходом к власти коррумпированного вороватого популистского типа политиков, необходимость добиться благосклонности «плебса» проявилась, принимая, порой резкие, а то и маразматические формы. На начальном этапе «перестройки» Горбачеву нужен был «кредит доверия» советского общества, на котором он мог бы «добить» старые партийные кадры, сопротивлявшиеся развалу СССР.
Для этого ему требовались внешне эффектные ходы, вроде «чтения не по бумажке» и «выхода к простому народу» у первого попавшегося магазина (спецэффекты, 23.2). Те, кто застал середину 80-х годов прошлого века в сознательном возрасте, помнит, с каким безумным восторгом принимало советское общество эти дешевые пиаровские решения.
Позднее Горбачева вытеснял уже Ельцин, для чего он лично, дешевой авторучкой, записывал «все требования» бастующих шахтеров Донбасса, чтобы их непременно «выполнить» (ложь прямая, 18.1), «залезал на танк», показывая, что «вместе с народом защищает демократию». В тот момент подавляющее большинство людей горело желанием эту «демократию» защитить, и ее главный «защитник», Ельцин, воспринимался как полностью свой. К тому же «страдалец за правду»: в недавнем прошлом под знаменитое «Борис, ты не прав» его выгнали из Политбюро. А тогда, у Белого дома, он в сознании людей потенциально мог оказаться жертвой «кровавых путчистов».
Спустя пять лет, в момент выборов 1996 года, когда кремлевская марионетка Зюганов был в шаге от победы на выборах, Ельцин снова прибег к этому приему (наряду с использованием других). Выпущенная его пиар-службой фотография «Верю. Люблю. Надеюсь. Б. Н. Ельцин», вместе с другими задействованными механизмами (запугивание общества «опасностью коммунистического реванша», подтасовка результатов подсчета голосов, использование кандидатуры Лебедя для привлечения голосов к Ельцину и пр.), помогли ему снова ассоциироваться в сознании значительного количества россиян с образом близкого им человека.
Разумеется, если лидер страны «верит» (паразитирование на вере — сильнейший, хоть и совершенно бессовестный, ход), «любит» (каждый из нас или любит, или ищет любовь), «надеется» (надеются все; в условиях инфляции, финансовых пирамид, потери накоплений, развала страны, торжества преступности над обществом и законом, страшной и позорной для России войны в Чечне людям только и оставалось, что надеется на лучшее), да еще не стесняется заявлять об этом на всю страну — разве можно не поверить такому честному и открытому человеку? Общество в очередной раз поверило. И получило то, что получило.
Однако уже с приходом к власти Путина использование данного приема было прекращено. Имидж нового президента создавали не на основе популизма, а как харизму «крутого бойца», опытного и любящего страну чекиста, который разнесет всех наших врагов вдребезги и «в сортире их замочит» (паразитирование на терминологии, 7.1, апеллирование к желаниям аудитории, 7.4). Манипуляция также использовалась предельно широко (чудовищными спецэффектами стали взрывы домов в Москве и Волгодонске, как и спровоцированное вторжение чеченских бандитов в Дагестан — 23.1 и 23.2). Однако Путин, вернее его имиджмейкеры, сознательно «отделили» «лидера нации» от самой «нации», верно использовав подсознательный российский стереотип властей («власть от Бога»).
Технология «приобщения к аудитории» на пространстве бывшего СССР была в наиболее полной мере продемонстрирована во время «оранжевых событий» на Украине в конце 2004 года. Процесс проведения этой революции вообще изобилует самыми разнообразными приемами манипуляции сознанием, и «приобщение к аудитории» — один из них.
Многие помнят, как во время «стояния на Майдане» там постоянно находились основные «оранжевые лидеры».
Большая толпа создавала видимость «всего украинского народа». Вместе с ней Ющенко, Тимошенко и другие «лидеры» калибром поменьше в своих выступлениях на этом шоу постоянно подчеркивали: мы с вами, прогрессивные украинцы, мы будем с вами, что бы ни случилось! Педалировалась «опасность» применения силы законной властью, возможное использование спецсредств для разгона демонстрантов. Нагнетание опасности, одновременно с созданием образов «страшной угрозы» и «врагов свободы», показывало, что вместе с простыми людьми Ющенко и Тимошенко готовы «рисковать жизнью ради демократии». Со всем народом они «подвергаются опасности» и, следовательно, составляют «одно целое» с массой оболваненных ими украинцев.
Обычным людям импонировало, что вместе с ними «мерзнут», «рискуют жизнью» и «защищают свободу» «великие лидеры» и «неподкупные борцы с коррумпированными чиновниками». Созданный ранее имидж «святых», непререкаемых авторитетов двух «оранжевых лидеров», теперь частично начинал распространяться и на обычных людей: «Они, Ющенко и Тимошенко, с нами! Они такие же, как мы, а мы такие же, как и они! Мы вместе создаем свободную, великую и независимую Украину!» Ющенко и Тимошенко превосходно играли роль «высших существ», выказывающих благосклонность к простым смертным и даже вместе с ними рискующими жизнью.
