Геннадий Сосонко - Диалоги с шахматным Нострадамусом
Остоич. Сильный мастер из Югославии. Выиграл в прошлом году мастерский турнир и завоевал тем самым право участия в гроссмейстерской группе. Номер четыре.
Портиш. Блестящий гроссмейстер из Венгрии. Уже несколько лет он кандидат на мировое первенство. Вместе с Ларсеном и <Ришером является сильнейшим несоветским гроссмейстером. Получил номер пятнадцать.
Рей. Чемпион Голландии. Находчивый, порой блестящий, но очень неровный игрок. Вытащил номер пять.
Ван Схелтинга. Международный мастер из Голландии. Некоторое время считался сильнейшим в стране после Эйве, но постепенно должен был уступить позиции более молодым. Всё еще очень солиден. Номер семь.
Один из этих игроков выиграет турнир, если не произойдет дележа первого места. (Будем надеяться, что организаторы не обвинят участников в договорных ничьих, как случилось в этом году в Гастингсе.) Кто будет первым призером, мы еще не знаем, но известно, какую страну представляет будущий победитель. Советский Союз прислал на этот турнир трех сильнейших гроссмейстеров, и как минимум один из них окажется на первом месте. Примечательно, кстати, что Ботвинник вытянул номер тринадцать, что в шахматах считается счастливым числом.
Журнал «Тайд», январь 1969
Г.Сосонко. Высокие дюны Вейк-ан-Зее
Предсказание Доннера полностью сбылось: в том году в Вейк-ан-Зее первое место поделили Ботвинник и Геллер.
Ботвинник был очень популярен в Голландии, и его вместе с Кересом и Геллером встречал в аэропорту Схипхол почетный комитет турнира во главе с Максом Эйве. Ботвиннику было тогда пятьдесят восемь, но играл он еще очень хорошо и не потерпел ни одного поражения. Он все время лидировал в турнире и обеспечил себе победу, сведя вничью этюдным образом трудное окончание с Портишем. На его столике всегда стояла лампа, дававшая дополнительный свет: проблемы со зрением, бывшие у него всегда, с возрастом увеличились.
Хорошо играл и Геллер, одержавший наибольшее количество побед; только поражение от Бенко не позволило ему занять чистое первое место. Керес, простудившись, проболел почти весь турнир, но выступил достойно, проиграв лишь своему вечному обидчику Портишу, с которым и поделил третье место, отстав от победителей на пол-очка.
Хотя с тех пор прошло больше тридцати лет, климат в Вейк-ан-Зее не изменился: грипп с простудой и поныне нередкие гости во время январского шахматного фестиваля. Единственное, что осталось в прошлом, — разрешение заболевшему перенести свою партию на свободный день, что в те времена практиковалось довольно часто. Хотя турнир в Вейк-ан-Зее — один из немногих, где имеется три (!) выходных дня, игрок обязан прийти на партию в любом состоянии.
Из других иностранных участников наибольшее внимание привлекал Уильям Ломбарда. Уже начинающий полнеть, но всё еще молодой человек, слегка за тридцать, с красивым лицом и резко прочерченным пробором, он, став в 1963 году священником, долгое время работал в этом качестве в нью-йоркском Бронксе с проблемными, как сказали бы сейчас, подростками. Сняв сутану в 1969 году, Ломбарда ушел в страховой бизнес. В свое время он подавал большие надежды: в 1957-м выиграл чемпионат мира среда юниоров со стопроцентным результатом, а в 1960-м возглавлял команду США, победившую на чемпионате мира среда студентов в Ленинграде. Чемпионат проходил во Дворце пионеров на Невском, и я хорошо помню Ломбарда во время решающего матча американцев с командой Советского Союза, которую они одолели со счетом 2,5:1,5. Тогда это было сенсацией, равно как и победа Ломбарда на первой доске над Борисом Спасским.
Во время матча Спасского с Фишером в Рейкьявике (1972) Ломбарда был секундантом будущего чемпиона мира, хотя, по слухам, Фишер никого не допускал до анализа и роль Ломбарда была сведена к писанию заявлений и подаче протестов.
В 1982 году Ломбарда был почетным гостем на турнире в Тилбурге, и его часто можно было видеть в комнате для участников с неизменной сигарой, наблюдающим за анализом закончившейся партии. Там же, в Тилбурге, он познакомился с девушкой, которая стала его женой и уехала вместе с ним в Соединенные Штаты.
А что же сам Доннер? После того как он выиграл в 1950 году главный турнир в Бевервейке, Хейн выступал здесь постоянно, занимая самые разнообразные места, включая и последнее. На этот раз он набрал пятьдесят процентов очков, но свой микротурнир выиграл: остальные голландцы замкнули турнирную таблицу.
Хотя Доннер оставался еще действующим гроссмейстером, всё больше времени он отдавал журналистской работе. Внимательный читатель заметил, наверное, что свой рассказ о жеребьевке турнира он написал и отправил в редацию утром в день первого тура. В спешке Доннер забыл упомянуть еще двух участников: югославского гроссмейстера Чирича и польского мастера Доду. Хотя они и не играли роли в борьбе за призовые места, но выступили в турнире вполне достойно: Дода набрал пятьдесят процентов, а Чирич и вовсе показал плюсовой результат.
Через четыре года после этого турнира впервые в Вейк-ан-Зее довелось сыграть и мне.
Вейк-ан-Зее — маленькая деревушка на берегу моря в сорока километрах от Амстердама. Летом ее население увеличивается более чем вдвое за счет отдьгхающих. Дюны, песчаные пляжи, напоминающие Прибалтику, пансионаты, кафе и ресторанчики, дискотеки. В январе же — порывистый ветер, когда и ураган, постоянный стелющийся дождь, вдали видны трубы металлургического завода с тугим облаком дыма, днем и ночью висящим над ним. Серый однообразный пейзаж, маршруты прогулок, повторяющиеся изо дня в день. Странные, погруженные в свои мысли люди, в разговорах между собой на разных языках мира постоянно употребляющие восемь букв латинского алфавита в сочетании с восемью же числительными.
В традиционном шахматном фестивале наряду с сотнями любителей принимают участие сильнейшие гроссмейстеры мира. Раньше у турнира был другой спонсор — сталелитейный концерн «Хоговен». Теперь это совместное англо-голландское предприятие «Корус».
Первый ход в самом первом Хоговен -турнире был сделан в 1938 году в здании, расположенном на территории самого завода и носившем звонкое имя «Казино». В действительности это было обветшалое деревянное строение, где по вечерам собирались любители шахматной игры; почти все они работали на металлургическом заводе — слово «хоговен» по-голландски означает «доменная печь». С размещением четырех участников первого турнира, а кое-кто из них прибыл аж из самого Амстердама, были трудности: комнатки в «Казино», где обитали летом строительные рабочие, не были приспособлены для жилья. Но уже тогда после заключительного тура всех ждал совместный ужин.
В 1940 году организаторы, набравшись смелости, пригласили в турнир Макса Эйве, и бывший чемпион мира согласился без раздумий. На фотографии того года запечатлены участники турнира — джентльмены в тройках и при галстуках, из жилетного кармана свисает цепочка часов. Не лишне заметить, что в те времена не было ни гонораров за участие, ни денежных призов, разве что некоторые участники получали частичное возмещение расходов на проезд.
Это был последний предвоенный турнир. Ожидали легкой победы Эйве, так и произошло: он выиграл все три партии, а с Николасом Корт-левером создал даже одиннадцатиходовую миниатюру. Предполагалось, что стеклянные шахматы, сделанные на заказ известным голландским стеклодувом и выставленные в витрине «Казино», будут вручены победителю турнира. Но на закрытие прибыл почетный гость — Пауль Керес, и неожиданно для всех организаторы вручили эти шахматы Кересу, который накануне выиграл в Амстердаме матч у Эйве.
Через несколько дней директор турнира получил письмо от Эйве. «Я не буду, — писал он, — останавливаться на том, кому больше обязаны голландские шахматы — мне или Паулю Кересу, заработавшему за победу в матче 1400 гульденов, в то время как я не получил ни цента. Но шахматы, предназначавшиеся победителю турнира, вручать Кересу, даже принимая во внимание, как были обрадованы организаторы его появлением на закрытии, является, мягко говоря, совершенно неэтичным... Вы не должны делать вывод, что я против вручения этого презента Кересу. Напротив, Керес - прекрасный парень, замечательный спортсмен, самый симпатичный — с немалым отрывом — из всех гроссмейстеров. Если бы я поведал ему эту историю, он, без сомнения, не принял бы подарка. Но у меня, разумеется, и в мыслях такого нет».
Письмо очень огорчило организаторов турнира; необходимо было найти выход из неловкой ситуации. Следует сказать, что Бевервейк имел тогда ретгутацию не только места, где играют в шахматы. Здесь выращивали самую сладкую в стране клубнику, и летом в городке ежегодно проходила «Клубничная неделя», во время которой устраивались различные празднества. Когда Максу Эйве после сеанса одновременной игры, проведенного в Бевервейке тем же летом, вручили в качестве вознаграждения корзинку отборной клубники и шахматы, совершенно идентичные полученным Кересом, инцидент был улажен.
