Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса - Делягин Михаил Геннадьевич

Не менее шокирующий пример противодействия национальной управленческой элиты, находящейся под внешним воздействием, интересам своего общества дала война США и их сателлитов против Югославии.

Её стратегической целью, как и целью всей американской (а также английской, о чём принято политкорректно забывать) политики на Балканах с 1990 года, представляется подрыв экономики Евросоюза, политического сателлита и при этом стратегического экономического конкурента США, при помощи превращения руин некогда процветающей Югославии в незаживающую рану на теле континентальной Европы. Помимо решения этой фундаментальной задачи, именно агрессия 1999 года была направлена и на подрыв евро как опасного потенциального конкурента доллару.

Тогда европейские лидеры поддержали США, несмотря на резкий протест не только широкой европейской общественности, но и среднего звена их собственных политических структур. Повестка дня для континентальной Европы (для Англии – в значительно меньшей степени) после войны практически всегда формировалась под определяющим интеллектуальным влиянием США. Именно привычка к безоговорочному подчинению их интеллектуальному лидерству и превратила руководителей Европы в могильщиков её собственных стратегических перспектив. Из-за войны в Югославии вводимый как раз в то время в оборот евро рухнул почти на четверть и на три с лишним года лишился возможности «бросить вызов» доллару, а европейская экономика окончательно стала простым дополнением американской.

Это же качество европейской элиты проявилось и после 11 сентября 2001 года, когда континентальная Европа, бросившись всеми своими силами спасать доллар, показала, что рассматривает США отнюдь не как стратегического конкурента, а как структурообразующего лидера мирового порядка, в котором полностью исчезла сама идея «европейского вызова».

Исторически длительное формирование сознания [18] европейской элиты американцами полностью примирило континентальную Европу с положением, при котором в то самое время, когда падение евро оказывалось для американцев полезным элементом глобальной конкуренции с ними, симметричное падение доллара представлялось перепуганным европейцам концом света.

Однако ещё более яркий и более разрушительный пример предательства национальных интересов дал так называемый «казус Милошевича»: ключевой причиной катастрофического «непротивления злу насилием», за которое он заплатил не только властью и разрушением своей страны, но в конечном счете и собственной жизнью, представляется вероятное размещение активов его окружения в странах-агрессорах (или, по крайней мере, в их валютах). Ответные удары Югославии (даже в случае их исключительно демонстративного характера) попросту обесценили бы эти инвестиции, – и для сколь угодно патриотичного носителя западного типа сознания деньги оказались важнее даже собственной жизни.

Перечень подобных примеров можно приводить в прямом смысле слова бесконечно.

Своими уже более чем 36 (считая с 1987) годами национального предательства Россия как обычно ярко и последовательно выражает пугающую глобальную тенденцию: управленческие элиты всего мира, которым народы вверяют свое будущее и самих себя, всё чаще продают их, причём не только цинично, но и поразительно дешево.

В своё время Горбачев дал нестерпимо соблазнительный пример того, что предательство своей страны «совокупному Западу» полностью гарантирует не только личную безнаказанность, но и долгосрочное благополучие, и даже почет, в том числе и со стороны преданных.

Однако уже в XXI веке ситуация драматически изменилась. Отказавшиеся от власти ради предательства лидеры – от Пиночета до Милошевича и даже вполне ничтожного Саакашвили – идут под суд или прямо на тот свет, а сдавшим своего лидера в теплые руки «мирового сообщества» приближенным публично отрывают головы (как это было с одним из представителей ближайшего окружения Саддама Хусейна).

Однако круг представителей управленческих элит, убеждаемых этими вполне наглядными трагедиями, остается по-прежнему поразительно узким.

Почему?

Почему представители управленческих элит незападных стран, как лемминги к краю пропасти, опрометью бегут на Запад, последовательно и систематически отрицая любые доводы не только исторического опыта, но даже и самого элементарного житейского здравого смысла?

11.2. Практическая ценность либерализма: жизнь ради потребления

Самым простым, напрашивающимся ответом на этот вопрос представляется неизбежное перерождение управленческих элит под влиянием либеральной идеологии в силу слишком наглядного торжества рыночных отношений и, соответственно, рыночных идеалов.

Как целое управленческая элита обречена действовать в интересах критически значимых [178] для себя активов (причём не только материальных, но и символических – влияния, статуса и репутации в значимых для неё общественных системах, доступа к информации и так далее). Если существенная часть этих активов контролируется конкурентами соответствующего общества, его управленческая элита поневоле, осознанно или бессознательно служит их интересам, становясь тем самым коллективным предателем своего народа.

Отсюда, в частности, следует системная обреченность исламского вызова, лидеры которого, в отличие от лидеров США, Англии, Швейцарии, некоторой части развитых стран Евросоюза, а также Китая и Индии хранят свои личные и групповые средства в активах своих стратегических конкурентов и потому в принципе не способны последовательно противодействовать последним на стратегическом уровне.

Отсюда вытекает и ограниченная адекватность патриотической риторики о «поднимании с колен» (в недаром никогда никем и ни при каких обстоятельствах не упоминаемую позу), весьма популярной в последние как минимум полтора десятилетия среди отечественной «офшорной аристократии». Ведь данная часть управленческой элиты по-прежнему, несмотря на развязанную против нас «холодную» войну и продолжающуюся специальную военную операцию, держит на «проклятом Западе» критически значимую часть своих активов, вплоть до семей (или как минимум страхует себя вложениями в западные активы от внутрироссийских угроз и рисков, в значительной степени сформированных её же собственной последовательно прозападной политикой).

Логика представителей «офшорной аристократии» представляется по-своему вполне безупречной: они эффективно и последовательно служат личному потреблению (неважно, материальному или символическому), воспринимая Россию в качестве не более чем «трофейного пространства», вместе с населением подлежащего переработке в личные богатства, вывезенные в фешенебельные страны, или же в уважение представителей последних.

Солнце для них восходит на Западе, и они молятся этому черному солнцу наживы, с истовой гордостью и искренней радостью уничтожая ради неё свои народы, которые уже давно не считают «своими».

…Однако этот ответ при всей его бесспорной актуальности и формальной правоте не может даже претендовать на минимальную глубину.

Ведь рыночные отношения развиваются столетиями и столетиями же преобразуют человеческое общество. Почему же лишь именно в настоящее время, да ещё именно тогда, когда деньги наглядно теряют значение, уступая свою роль в жизни развитых обществ технологиям, а стратегические решения всё в большей степени перестают быть рыночными [18], – почему же вдруг именно сейчас рыночные отношения начинают доминировать в сфере ценностей, да ещё и ценностей именно управленческой элиты?

Почему людей, которые вслед за генералом Торрихосом не хотели входить не то что в собственный замок на Лазурном берегу, но даже в историю всего человечества, а стремились «всего лишь» в зону Панамского канала, к свободе и благополучию своих народов, по всему миру массово и последовательно сменяют конченые предатели?

Почему борцы за независимость и суверенитет последовательно уступают авансцену мировой политики лидерам, искренне рассматривающим свои страны как «трофейные пространства», а себя не более чем как наместников оккупационных армий, а то и вовсе как эффективных региональных менеджеров глобальных корпораций?