Газета Завтра Газета - Газета Завтра 395 (26 2001)
Чего после этого стоят россказни таких стратегов, как Солженицын, будто Красная Армия, "сдавая чохом города", бежала от границы по 120 километров в день и только под Москвой опомнилась и уперлась. Сибиряки чудом спасли!.. Нет, именно в первые дни, недели, месяцы была заложена основа не только победы под Москвой, но и разгрома немцев в Берлине. Стоит сопоставить лишь два факта. Наполеон и Гитлер начали вторжение с одного рубежа и почти в один и тот же день, первый даже на два дня позже второго. И вот Наполеон с его пехтурой, конной тягой да скрипучими обозами дотопал до Москвы в конце августа, а Гитлер с его танками, самоходками, автомашинами, авиацией, радиосвязью дополз до Москвы лишь в конце ноября — на три месяца позже! Где ж это, Александр Исаевич, раскорячились и так надолго увязли его ножки, столь быстрые да веселые в Западной Европе?
КТО КАК СЧИТАЛ. ПОКРЫШКИН И ХАРТМАН
Можно было ожидать, что народный артист Дуров накануне великого праздника напомнит соотечественникам о каких-то доблестных делах нашей авиации в годы войны. Если не о том, о чем сказано выше, то, допустим, выразил бы восхищение подвигами Александра Покрышкина или Ивана Кожедуба, сбивших по шести десятков немецких асов, или Александра Горовца, который один вступил в бой против 20 фашистских бомбардировщиков и ценою своей жизни сбил девять из них.
А то сейчас появилось немало охотников объявить немецких летчиков непревзойденными асами Второй мировой. Есть такие усердные охотники на Украине, да и у нас водятся, например, в "Совершенно секретно" — Д.Хазанов (не родственник ли хохмача?), в "Аргументах и фактах" — Ю.Селиванов. Вот, говорят нам, полюбуйтесь: Эрик Хартман. На его счету 352 победы. Даже составители двусмысленной "Энциклопедии третьего рейха" сочли нужным подчеркнуть: "Многие военные историки подвергают сомнению количество сбитых Хартманом самолётов". Еще бы! Безо всякого боевого опыта он попал на фронт двадцатилетним лейтенантом прямо из училища в августе 1942 года и начал свою козьмакрючковщину: за 32 месяца до конца войны сбивал по одиннадцать самолётов каждый месяц, т.е. по самолёту каждые три дня. Нет больше! Ибо, во-первых, несколько раз (по некоторым данным, даже 16 раз) его сбивали и, конечно же, это не обходилось без травм, на излечение которых требовалось время. Во-вторых, такому герою, надо полагать, давали отпуска. В-третьих, во время Курской битвы его опять сбили, он попал в плен, но сумел бежать. Да, на всё это нужно было время. Так что закономерно предполагать, будто сбивал он не одиннадцать, а, может быть, все пятнадцать самолётов за каждый месяц пребывания на фронте, т.е. через день. А ведь во второй половине 1942 года обстановка в воздухе была уже не та, что в самом начале войны: и летчики наши, набравшись опыта, стали уже другими, и самолёты — новые: на смену истребителю И-16 ("ишачку") да тихоходному бомбардировщику ТБ-З, наблюдая гибель которых летом 41 года, плакал Константин Симонов, явились машины гораздо более совершенные, во всем превосходившие немецкие: Ла-5, Ла-7, Як-9, Ил-2, МиГи... И потом: Покрышкин был почти на десять лет старше юнца Хартмана, летчиком стал за два года до войны, воевал с первого дня. Кожедуб тоже старше и тоже имел немалый лётный опыт до того, как в марте 1943 года попал на фронт.
Но главное в глубоком различии системы подсчёта сбитых самолётов у нас и у немцев. В своё время об этом обстоятельно писал в своей "Дуэли" Юрий Мухин. Сейчас об этом же пишет в "Патриоте" Герой Социалистического Труда академик А.П.Коваленко: "В ВВС Красной Армии это происходило намного сложнее и потому объективнее, чем в фашистских Люфтваффе". Так, у нас была обязательна фиксация результативной атаки фотоконтролем. При этом два участника боя должны были видеть и свидетельствовать, что противник сбит, указать место его падения. Кроме того, падение удостоверялось наблюдателями на земле. К тому же, когда война шла на нашей земле, то если самолёт падал на территории, занятой немцами, то нашему лётчику удача не засчитывалась. Наконец, нашим пилотам засчитывались только победы, одержанные в небе.
А как было у немцев? Прежде всего в начале войны у них отсутствовал фотоконтроль. Принимались на веру доклады самих лётчиков. А если, допустим, эскадрилья из десяти самолётом сбивала три машины противника, то каждому из десяти записывалась победа. (У нас счёт коллективно сбитых велся отдельно.) И еще интересней: если сбит двухмоторный самолёт, то засчитывались две победы, если четырехмоторный — четыре. Наконец, засчитывались не только самолёты, сбитые в воздушном бою, но и те, что повреждены или сожжены на земле. Конечно, при такой системе можно было нащёлкать и 300, и 400. А вот были ли у немцев такие асы, как наш майор Алексей Маресьев (царство ему небесное!), который сперва сбил четыре немецких самолёта, а потом, вернувшись в строй без обеих ног, еще семь; как тоже без ног и тоже Герой Советского Союза Захар Сорокин, сбивший одиннадцать самолётов, но почему-то не вошедший даже в военные справочники, — он в апреле 1943 года сбил "короля Севера" Миллера, за которым числилось по немецкой системе 97 побед; как тоже Герой Михаил Девятаев, сбивший девять самолётов, попавший в 1944 году раненным в плен и сумевший бежать с друзьями на немецком самолёте с немецкого аэродрома... Не слышал я о таких немецких асах.
НА ГРАНИ БЕЗУМИЯ, НО НЕ ТОЛЬКО...
Вот и рассказал бы Лев Дуров о чем-нибудь из этих дел или вспомнил бы, как в августе 41-го года, в самую отчаянную пору наша авиация дальнего действия несколько дней бомбила Берлин. Первый удар был нанесен в ночь на 8 августа с острова Сааремаа. 12 бомбардировщиков ДБ-З точно вышли на цель и сбросил и фугасные и зажигательные бомбы на центр фашистской столицы. Все самолёты вернулись на базу. Немцы не могли поверить, что их бомбили русские, которых они теснили уже за Смоленск, и утром уверяли друг дружку, что бомбили англичане. В последующие три ночи — новые удары. Всего до 4 сентября наша авиация, поднимаясь с аэродрома на острове Сааремаа, десять раз подвергла Берлин бомбардировке, сбросив на него 311 тонн бомб. А кроме того, с аэродрома под Ленинградом еще несколько бомбовых ударов нанесли по Берлину летчики во главе с легендарным Михаилом Васильевичем Водопьяновым, Героем Советского Союза по челюскинской эпопее. За этот подвиг, что был, как парад 7 ноября на Красной площади, — на грани безумия и бессмертия, большая группа лётчиков удостоена орденов Ленина и Красного Знамени, а десять человек стали Героями Советского Союза... Или рассказал бы Дуров о том, как во второй половине июня 1942 года, когда немцы опять рванули на Восток, наша авиация дальнего действия четырежды бомбила Кёнигсберг.
Нет, ни о чем подобном артист вспоминать не захотел. Он знал, чего именно ждёт от него Познер, и мы услышали вот что: "Как сейчас помню налеты немецкой авиации на Москву... Какой это был кошмар!.. Немецкие самолёты носились в московском небе за нашими, а те на глазах всего народа удирали от них... Какой ужас!.." Ах, народненький... Да, налеты были. Первый — в ночь на 22 июля. Я его прекрасно помню... Летело 250 бомбардировщиков, но через тройное кольцо воздушной обороны удалось прорваться немногим. 12 из них были сбиты в бою, 10 — зенитчиками. Утром за успешное отражение налета Сталин объявил благодарность летчикам, артиллеристам, прожектористам, аэростатчикам, вносовцам и их командованию.
ЖИВА ЛИ ГАЗЕТА "КУРАНТЫ"?
23 июля — опять налёт, 24-го — опять, 26-го снова... С 22 июля до конца сентября было 36 ночных налетов, в которых участвовало более 5000 немецких самолётов (в среднем каждый раз по 135-140 самолётов), к городу прорвалось немногим более 110. В октябре, когда немцы подошли совсем близко к Москве, активность их авиации возросла: 31 массированный налет, прорвалось более 70 самолётов. Но возросла и сила нашего отпора: на подступах к городу и боях над ним сбито 278 самолётов. В ноябре — 41 налет, прорвались 28... 5 декабря началось наше наступление под Москвой, и налетов на столицу не было.
Газета "Куранты" (она жива?) в № 19 за 16 июля 1998 года живописала такую картину июльских налетов на Москву. В первый налет 22 июля немцы сбросили 1610 фугасных и более 110 тысяч зажигательных бомб, от зажигательных возникло 1140 пожаров и возгораний. Однако в другой статье на этой же странице сказано: "За весь период налётов на Москву потушено около 40 тысяч зажигалок и 2700 пожаров". Как эти цифры за один нелёт и за все налёты могут быть согласованы и осмыслены? Неужели, допустим, на один первый налёт "пожаров и возгораний" приходится больше 40 процентов от общего числа?
И тут же: "По закрытым ранее данным (какой дурак им открыл их?), в Москве было полностью разрушено 574 жилых дома, 59 школ, 59 предприятий местной промышленности (союзная промышленность немцев не интересовала?), ликвидировано более 3000 крупных аварий". Заметьте: разрушено полностью! Но вот диво дивное: "Между тем, граждане не видели в столице крупных и массовых разрушений". Как же так? В чем дело? Оказывается, "перед войсками МПВО стояла задача ликвидировать пожары, восстановить разрушенное, и требовалось это сделать так, чтобы к утру — никаких следов!" Ну, известное дело, советская показуха... Дураков не сеют, не жнут... Ведь абсолютно не соображают, что лепечут! Можно к утру, допустим, засыпать, даже заасфальтировать воронки от бомб или убрать следы нескольких сгоревших домиков. Но как восстановить или ликвидировать развалины многих полностью разбомбленных промышленных предприятий хотя бы и местного значения, чтобы утром никто ничего не заметил? Разве утром жители этой улицы не спросят: "А куда же девался домик? Такой симпатичный был..." Разве сотрудники названных предприятий не удивятся: "Где же нам теперь работать?.." Пожалуй, так и было бы, если данные о немецких налетах были бы здесь приукрашены. И вполне понятно, почему газета не указала конкретно ни одно разрушенное предприятие и только одну школу из 59-ти. А ведь еще сказано, что сотни, тысячи домов, школ, предприятий "повреждено". Как им родную столицу-то не жалко...
