Газета День Литературы - Газета День Литературы # 89 (2004 1)
3. ДВА ПУТИ
И здесь было бы нелишне вспомнить о том, что лежит в основании любой цивилизации, что канонизирует те или иные принципы ее, накладывая печать неповторимости на целое. Я говорю, разумеется, о религии. Вспомним, что сынам Иафета, населившим 1/6 мировой суши, было заповедано евангельскими притчами именно возделывание своей земли! И именно русские землепашцы (7/8 населения страны) в качестве сословного определения усвоили себе определение религиозное: крестьяне! Где всякий русский без труда расслышит первоначальное "христиане".
Для сравнения заметим, что Коран отнюдь не так приветствует земледельческий труд, и, напротив, благословляет торговлю. Это не говоря уже о Талмуде, по которому едва ли не единственно важным делом являются ростовщические операции. Поэтому, когда потомки Сима, воспитанные этими религиозными учениями, занимаются торговлей и финансовыми спекуляциями — они занимаются своим. И ни о каком уважении к неприспособленным и неискусным в умении наживаться "чужакам" (а именно так воспринимается ими коренное население России) речи быть не может! Ведь русские не торгуют, а распродают, пока им есть что распродавать, — остатки державной плоти: большую и малую госсобственность, должности, звания. И сами того не замечают, как более сплоченные и искусные торгаши-перекупщики занимают уже не только рынки, но и посты в администрациях, кафедры, должности, подтягивая к себе своих бесчисленных чернявых родственников. Отсюда парадокс номер два: оставаясь в численном большинстве, русские оказались в своей стране эмигрантами, которые вынуждены приспосабливаться к чуждым цивилизационным нормам. И мучительные внутренние монологи русских героев повести Распутина разбиваются об эту бесцеремонную, невесть откуда свалившуюся на них действительность. А ведь Тамара Ивановна и ее сын Иван, наиболее часто задающиеся такими вопросами, это еще лучшие, те, кто еще пытается понять происходящее, не выгнуть душу в угоду "новому"! А большинство и не думает, выгибается (каждый на свой манер), и даже — вспомним слова Кара-Мурзы — не без удовольствия от своего сиюминутного колбасного-шмоточно счастья! Не понимая, что состязаться в умении наживы с теми, кто занимается этим уже тысячелетия — бессмысленно, и что уже их же детей и внуков, потерявших землю и недра, должности и перспективу образования, ждет неизбежное физическое рабство и вымирание!
Великий русский филолог, Федор Иванович Буслаев приводит в одном своем сочинении древненовгородскую легенду о "благочестивом" купце-ростовщике, перед смертью покаявшемся и оставившем все деньги на строительство собора. Так вот, когда мастера, расписывавшие этот собор, спрашивают у епископа, где им изобразить благодетеля, епископ твердо отвечает — в аду! Таким страшным грехом для наших предков было ростовщичество, нажива на несчастии, богатство из пустоты!.. Взглянув на торжество окружившей нас "банковской цивилизации" поневоле задумаешься — то ли наши предки чего-то не понимали, то ли мы очень далеко от них ушли…
Что же дальше будет с народом, в историческое одночасье (за без малого столетье) лишившимся и родной почвы и родного воздуха, оказавшимся, как рыба на суше, в новой, агрессивной для него действительности? — спрашивают себя герои повести. И один ответ перед ними возникает: или же произойдет большая "встряска", которая вернет на место загулявшие русские головы, или же наше место займут более приспособленные к воцарившейся у нас всесветной барахолке чужаки. Распутин не говорит об этом открыто, но подводит нас к этому выводу. А нам — нам только и остается вспомнить, как Господь лечил русских от исторического беспамятства. Офранцузившихся — французами в 1812 году, онемечившихся немецкой социал-демократией — немцами в 1941-м. Глядя на отнюдь недвусмысленные маневры вдоль российских границ наших нынешних "стратегических партнеров" — можно предположить, что и обамериканившихся русских ждет то же лекарство.
И здесь впору задаться вопросом, почему Небо не дает забыться, исчезнуть именно России — ведь многие великие царства и цивилизации и при гораздо меньших испытаниях и потрясениях канули в Лету? Ответ на этот вопрос будет только один — потому что только Россия на сегодняшний день, как и сто, и двести лет назад, несет в себе полноту Христовой веры, и должна являть ее обезумевшему миру до самых последних времен, должна свидетельствовать о Христе! Именно поэтому: Россия без Христа Богу не нужна! Как об этом сказал покойный владыка Иоанн.
В строгом соответствии с этим в повести открывается и второй, мирный путь излечения русских от онтологического беспамятства, постигшего всех нас — он указан в образе сына Тамары Ивановны, Ивана. Это то самое поколение молодых русских людей, которым сегодня по двадцать три — двадцать семь лет, их, разумеется, меньше, чем оглушенных "ящиком" и "свободой" их сверстников, однако присутствие этого поколения в нашей жизни уже чувствуется. Писатель о нем только намекает в конце повествования, и здесь нужно отдать должное художественной совести Валентина Григорьевича: он их не знает, не знает в таком целостном и всепроникающем знании, как Тамару и Анатолия, — и умолкает. Осмелюсь продолжить там, где поставил точку художник: у меня много друзей, кумовьев, просто "родственников по духу" в этом поколении. Им по двадцать пять — двадцать девять лет, но у них уже по двое (чаще по трое) детей, по выходным и праздникам они всей семьей в церкви, утром и вечером — на молитве. Они знают, для чего и зачем они здесь, почему они — русские. Даст Бог, к своим сорока-пятидесяти годам они вырастят и воспитают по пять-семь крепких духом и телом русских мальчиков и девочек, те — своих. Это — и есть та будущая Россия, о которой пророчил Св. Серафим Саровский. А зрители "Фабрики звезд" и "Последнего героя" — вымрут. Сами собой, без СПИДа и эпидемий. Просто потому, что, посмотрев "ящик", они идут выгуливать своих тысячедолларовых пудельков, а их место у пульта занимает одно единственное, изнеженное и обреченное чадо. Жизненный минус.
Что же касается распоясавшихся "гостей", то поставить их на место смогут только Иваны и воспитанные ими дети, и сделать это будет не так трудно, как представляется многим сегодня, — ведь дикари отравляются комфортом западной цивилизации гораздо быстрее. Необходимо просто помнить, что полтора века назад, когда русские покоряли среднюю Азию и Закавказье, у нас в центральных губерниях было в среднем по семь-восемь детей в семье, у туземцев — три-четыре.
P.S. Кстати, у Распутина в конце повести Иван едет строить храм в родовом своем селе, то есть возвращается на землю. Он еще не определился, что будет дальше. Но, помня о том, что прокормить большую семью в городе практически невозможно, а также о той немыслимой хрупкости и уязвимости, которая характеризует современную городскую цивилизацию, несложно предположить, что движение назад, на землю станет еще одним из признаков становления России новой. А земли, доставшейся от предков, у нас еще, слава Богу, много!
Ольга Славникова ВСПЫШКА РЕАЛИЗМА
В силу возрастных ограничений (в конкурсе участвуют авторы до 25 лет), премия "Дебют" могла остаться второстепенной, как бы состязанием в юношеском разряде, и не оказать влияния на положение дел в литературе. Но получилось иначе. Вот уже четвертый год премия "Дебют" вводит в литературу больше имён, чем все остальные литературные процессы вместе взятые.
Можно было ожидать, что первый "Дебют" по количеству и качеству имён останется самым мощным: четыре года назад существовал огромный невостребованный ресурс авторов и рукописей. Но вот прошло четвёртое подведение итогов конкурса, а лавина претендентов не иссякает — возрастает. И, надо сказать, не только количественно, но и качественно. Из 42 тысяч конкурсантов (а столько прислано работ в 2003 году) примерно тысяч восемь таких, с кем можно реально работать и дальше. А из этих восьми тысяч мы отобрали только 20 финалистов и только 5 лауреатов. Во многих случаях победитель выявлялся фотофинишем. При прочих равных шансах — победила провинция. Но наша главная задача сейчас — не оставить без внимания тот пласт из восьми тысяч талантливых молодых людей. О формах работы с ними мы сейчас думаем.
Когда прочитываешь такое количество рукописей молодых авторов, как этого требует "Дебют", выявляются литературные тенденции. Например, такая: закончилась мода на постмодернизм. В свое время он поработал неплохо. Разрушил неработающие, как казалось, культурные конструкции и из обломков соорудил как бы нечто своё. Обвалил иерархии. Что такое проза Владимира Сорокина, на какой энергии она работает? Это как ядерный взрыв, когда происходит неуправляемый распад вещества. Но вещество было не "от Сорокина", не им выработанное: советская литература, русская классика,— большие стили аккумулировали творческую энергию значительных, а иногда и очень значительных писателей. Ядерный взрыв, распад — тоже форма приватизации. Сорокин сумел — ну и молодец. Однако сегодня постмодернизм (за исключением, быть может, отдельных брэндовых его представителей) не вызывает у молодежи интереса. Более того: наблюдается активное неприятие постмодерна со стороны "новых искренних" под предводительством лауреата премии "Дебют" 2001 года Сергея Шаргунова.
