Газета День Литературы - Газета День Литературы # 136 (2007 12)
Всё могло бы свестись, в конечном счёте, просто к упрямому, но обречённому консерватизму. Но нет. Толкин выбирает иной путь. Он создаёт своё Средиземье как антитезу "современному миру". Его называли визионером и эскапистом, на что он отвечал, что если это и побег, то побег узника из тюрьмы современной реальности. В эпоху литературного копания в аномалиях человеческой души Толкин, как он сам говорил, пытался создать "эпос для Англии". В итоге его пятидесятилетних трудов ("Сильмариллион" был начат Толкином ещё в середине 1910-х, а некоторые из не слишком широко известных текстов, посвящённых Средиземью, написаны Профессором уже в 1960-х) мир получил крайне несовременное и антипрогрессивное произведение. В его эпопее нашла отражение и древняя концепция смены эпох, каждая последующая из которых несёт с собой не прогресс, а деградацию миропорядка, и метафизика зарождения вселенского зла и противостояния ему, и эстетика "цветущей сложности" языков и народов Средиземья в противовес обезличивающему и мертвящему эгалитаризму идеологии Просвещения. Технический прогресс у Толкина отождествлён с явно демоническими, тёмными силами. А та традиционная система ценностей, "десемантизированная" и "дезонтологизированная" Новым временем, разве не восстаёт она в образах толкиновского эпоса, в описании государственного устройства различных земель Средиземья, в тех поступках, которые совершают герои эпопеи перед лицом экстраординарных обстоятельств! Как контрастируют эти герои с персонажами европейского и русского реализма, тем более, с "героями" разного рода модернистской литературы – со всеми этими "лишними людьми", "маленькими человеками", "босяками", "идиотами" и "рефлексирующими интеллигентами"!
Николай Бердяев в одной из своих статей назвал Льва Толстого "отравителем источников жизни". Каждый из его романов, утверждает Бердяев, попытка скомпрометировать один из живущих в народе государственно-общественных идеалов. В результате война за свободу Отечества оказывается бессмысленна, жизнь счастливых семей – неинтересна, религия – лжива. Так, шаг за шагом и убиваются даже жалкие остатки Традиции.
Ну а Толкина как раз можно назвать восстановителем источников жизни. Его эпопея воспевает лучшие эпические доблести человека. Она будит интерес к забытым преданиям, к таинственным языкам и далёким волшебным странам. Она возвращает метафизическое понимание добра и зла. А название последней книги трилогии очень символично: "Возвращение Короля".
Признаюсь, в детстве, после прочтения "Хоббита", у меня возник совершенно новый вкус и интерес к нашим собственным волшебным сказкам и былинам. На всех наших сказочных и эпических персонажей я отныне смотрел иными глазами. Хотелось чего-то подобного "Хоббиту" на нашей русской почве. И самое главное: очарование древних преданий оказалось гораздо сильнее чар космической фантастики.
Как оказалось впоследствии, это испытал не только я. Как только книги Толкина появились у нас большими тиражами, увлечение ими охватило очень широкие круги, и даже породило массовое "толкинистское движение". Параллельно заметно снижался интерес к так называемой "научной фантастике". Топот и ржание боевых коней Средиземья неожиданно заглушили рёв звездолётов. Эльфы и гномы, внезапно, оказались интереснее пришельцев-гуманоидов, а простые земные драконы пленяли воображение гораздо сильнее, чем это могли сделать самые невероятные инопланетные чудовища...
А сколько всего это потянуло за собой! Сколько людей после прочтения Толкина занялись изучением настоящих эпосов европейских народов. Сколько явилось литературных эпигонов. Сколько возникло исторических клубов, где люди занимаются изучением технологии производства доспехов и оружия, т.н. историческим фехтованием и стрельбой из лука, осваивают верховую езду и приёмы древних боевых искусств. Да и не только это: есть, к примеру, энтузиасты, серьёзно занимающиеся реконструкцией исторического костюма, средневековых музыкальных инструментов и танцев. Не в последнюю очередь, благодаря этому увлечению, по всей Европе начали организовываться рыцарские турниры, разнообразные "фэнтезийно-средневековые" фестивали. А пресловутые ролевые игры? Не удивительно ли, что значительному количеству нынешних молодых людей, в лице которых некоторые круги желали бы видеть "поколение пепси", гораздо интереснее ощущать себя легендарно-историческими и вовсе мифологическими персонажами прошлого или теми же героями "Властелина колец"?.. Побег из тюрьмы современности стал массовым явлением.
В чём причина феноменального успеха толкиновской эпопеи? Случаен ли он, или закономерен? Если мы оставим в стороне рассуждения о постмодерне и его модификациях, то, наверно, всё это выглядит как счастливое для Толкина стечение обстоятельств. Он начал писать сумрачные сказания своего "Сильмариллиона", когда в послевоенной Европе господствовали футуризм, сюрреа- лизм, абстракционизм, театр абсурда, а реалистическое искусство было захвачено пафосом антирелигиозности и освобождения от "оков тёмного прошлого". Само собой, "Сильмариллион" напечатать оказалось невозможным. Успех в конце тревожных 30-х годов XX столетия пришёл с "Хоббитом" – сказкой, которую Толкин рассказывал своим детям на ночь. Сказка была написана лёгким и весёлым слогом, но в основе её, в её подсознании, лежал отвергнутый "Сильмариллион". Оттого-то она оказалась интересна и взрослым, которые сразу ощутили, что сказка-то эта непростая. Ну, а завоевавший мир "Властелин колец" явился миру в 50-х, когда маэстро Дали и Пикассо всё ещё царили на Олимпе современного искусства, но со всей видимостью наметился кризис модернизма во всех областях художественной культуры. При этом не всё пришло сразу. Сначала была просто литературная популярность. "Играть в Средиземье" начали гораздо позже: видимо, не ранее 70-80-х годов. А это, как представляется, именно тот рубеж, когда чудовище модерна начало издыхать, и впервые дал о себе знать постмодерн. У нас же Толкин по-настоящему появился в 80-х, и "играть в него" начали почти сразу же.
Таким образом, Дж.Р.Р.Толкина можно считать одним из провозвестников нового премодерна. А есть и другие, конечно. Если говорить о нашей стране, безусловно, речь идёт о Константине Васильеве. Этот художник прошёл увлечение всеми возможными "измами", и вдруг взялся за древние эпические сюжеты. Сама техника его живописи – антитеза и реализму, и модернизму. В особенности эти чистые цвета! Именно такими цветами пользуется иконопись. Именно чистыми цветами писали художники раннего Средневековья. Именно чистыми цветами оперирует народное прикладное искусство. Холодная монументальность и чистый цвет – это то, что отличает Васильева от, например, Васнецова, который при всей сказочности своих сюжетов оставался в рамках реалистических канонов. Как и творчество Толкина, живопись Константина Васильева – это восстание против "современного мира", попытка перехода на позиции Традиции. Ранняя смерть оборвала этот творческий процесс. Известно, что после написания своей, как оказалось, последней картины "Человек с филином", Константин Васильев с другом ушли на несколько недель в лес. Очевидно, что это была не просто охота. Художник пережил некий качественный скачок в понимании своего творчества. Для его осмысления нужно было провести какое-то время наедине с природой. Вернувшись, Константин Васильев, как передают, сказал: "Вот, теперь я знаю, как писать". Однако написать-то более ничего ему и не удалось... В конце 70-х годов выставки Константина Васильева, наряду с выставками авангардистов, происходили полуподпольно. Он был частью, так называемого "андеграунда". В эпоху перестройки, благодаря стараниям энтузиастов, его творчество стало известно всей стране. Но к середине 90-х, оно, фактически, снова стало "андеграундом". И всё же, у автора "Жницы", "Лесной готики" и "Северного орла" есть последователи. А, значит, есть надежда на то, что кто-то из них в какой-то светлый день достигнет той точки, которой когда-то достиг Васильев, и пойдёт дальше.
Ну, а если мы обратимся к музыке, то, наверно, прежде всего, стоило бы определиться, что тут является модерном – музыкой, выражающей "дух современности". Конечно, сюда, видимо, можно отнести кое-что из музыки симфонической, которая сама определяла себя как "авангард". Но гораздо большим модерном, на мой взгляд, является джаз. Именно джаз явился выразителем бодрого позитивистского прогрессивного оптимизма индустриальной эпохи.
Если фольклор – это настоящая традиция, с трудом выживающая в условиях "тюрьмы современного мира", то с наступлением эпохи постмодерна в музыке у фольклора, вдруг, появился неожиданный и многообещающий союзник, имя которому фолк-рок. Фолк-рок – явление непростое. В музыке тут совмещается и элементы рока, и фольклорные мотивы, и музыка европейского средневековья, в частности, барокко. Помимо традиционных для рок-музыки гитар и ударных, фолк-рок-музыканты используют и инструменты симфонического оркестра, и настоящие народные фольклорные инструменты. Сюжеты музыкальных композиций и песен фолк-групп частично берутся напрямую из фольклора, весьма часто в ход идут темы исторических легенд и сюжеты из литературы "фэнтези". Но, помимо этого, есть попытки совершенно нового авторского творчества, для которого фольклор, история, "фэнтези" являются лишь фоном, почвой. И это самое ценное. Именно такое творчество можно классифицировать как новый премодерн в полном смысле этого термина.
